Фредерик Дар - От этого не умирают

• Название: От этого не умирают
• Автор: Фредерик Дар
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-278-00432-0

Фредерик Дар — популярный современный французский писатель. Он известен как автор целой серии детективных романов, которые отличает глубокое проникновение в характеры и психологию персонажей, исследование подспудных причин их поступков.

С Фредериком Даром, одним из самых читаемых писателей во Франции, советский читатель знакомится впервые.

---

Жо держал в руках букет цветов, отчего вид у него был довольно дурацкий. Он положил цветы на стол.

— Это вам, Кати…

— Жо, вы прелесть! Но какое сумасбродство! Лилии!

У него сделался этакий скромно-торжествующий вид.

— Ну что вы…

Я подозревал, что он немного влюблен в Кати. Он был во власти ее мягкого очарования и смотрел на мою жену так, словно перед ним прекрасное видение.

Я пожал Жо руку. У него огромные ручищи с широкими запястьями, а у меня руки относительно небольшие.

Артуро помог ему снять красивое пальто из верблюжьей шерсти, и Жо уселся перед камином рядом со мной.

— Просто здорово, что вы меня пригласили, Боб!..

— Это не слишком нарушит твой режим?

— О нет! Раз в кои-то веки можно лечь и попозже…

— Насколько мне известно, скоро тебе предстоит очень серьезный матч?

Я прощупывал почву, чтобы убедиться, что он действительно ничего не знает. Его взгляд по-прежнему выражал чистосердечие, а голос звучал совершенно естественно.

— Да, в следующем месяце я встречаюсь с Карлом Петером.

Он улыбнулся.

— Этот матч нельзя назвать очень уж серьезным.

Я нахмурился.

— Ты так считаешь? Однако апперкот у Петера очень недурен, ты не видел, как он нокаутировал Грасиаса?

— Апперкот — это еще не все… Что касается Грасиаса, все и так знали — его песенка спета…

От этих слов меня вдруг охватила слабость. Спе-та! Опять у меня в голове эхом отдавалось мерзкое слово…

— Скажи-ка! Ты, похоже, очень уверен в себе?

— Ну, разумеется, Боб. Вы всегда говорили мне, что прежде всего надо полностью доверять своим кулакам… Вот увидите, этого Петера… Я отрабатываю стойку, чтоб не нарваться на его апперкот… А вот он пусть постарается увильнуть от моего бокового в печень, который я собираюсь ему преподнести…

Я с легким презрением пристально смотрел на него. За кого он себя принимал, этот разряженный боксер? И вот это ничтожество по их выбору должно занять мое место! Я не мог больше скрывать свою злобу.

— Слушай, Жо, я тебе кое-что скажу…

— Да?

За спиной Андрикса Кати делала мне знаки, она считала, что я слишком резок, но я не мог сдерживаться. Я предпочитал выложить карты на стол.

— Слушай, Жо, ты знаешь, что там потихоньку готовится?

Мой тон вызвал у него беспокойство. Нахмурив брови, он взглянул поочередно на Кати и на меня.

— Хотят, чтоб ты занял мое место, Жо. Эти господа, эти жалкие торгаши считают, что я слишком стар, и постараются сбагрить тебе мой титул…

Это его потрясло. Он пребывал в нерешительности, подобно тому, как порой, войдя в ближний бой, сомневаешься, в самом ли деле слышал гонг.

— Я?

— Да, ты!

— Чемпион Европы!

Прямо крик души! Вот о чем он подумал прежде всего, ненасытный человечек!

— Что ты на это скажешь?

— Вы пошутили, да?

— Нет. Меня только что поставили в известность… Ты выигрываешь у Петера, потом состоится наш матч из десяти раундов… Мы делаем ничью… Ты слушаешь внимательно? Затем обязательно следует матч-реванш на звание чемпиона. Ты выигрываешь у меня по очкам, и вот ты — чемпион! Ничего легче…

Он был в восторге и даже не пытался скрыть свою радость, не отдавая себе отчет, что его триумф зиждется на моем поражении. Каждый за себя! Таков закон жизни, таков же тем более закон бокса.

— Значит, ты доволен?

Мой вопрос его отрезвил.

— Ах, Боб, зачем вы так говорите… Они заливают: вы еще в отличной форме, и мне ни за что не выиграть, если только вы сами не захотите поддаться.

Но его глаза опровергали сказанное им. Он был уверен в собственной силе, уверен, что победит меня. И я мог держать пари, что ему уже приходилось слышать о моем неминуемом «конце».

— Бодони утверждает, будто, напротив, тебе придется быть поосторожней, чтоб не послать меня в нокаут!

— Он говорит так для…

— Нет, Жо, он сказал это не для смеха. Он сказал это потому, что такова, видимо, правда. Бодони всегда говорит правду, потому я его и люблю.

Наступило тягостное для Жо молчание. Кати занималась цветами, устраивая их в хрустальной вазе, Артуро накрывал на стол.

— Послушай, Жо, ты ведь хороший парнишка, а?

— Вы сами знаете, Боб… Вы, как бы сказать, мой учитель. Я никогда не сделал бы вам больно, я бы не смог!

Я встал и схватил Жо за отвороты его безукоризненного пиджака. Наверное, мой взгляд не сулил ничего хорошего, потому что Жо вдруг побледнел.

— Вбей себе в голову, Жо, то, что я сейчас скажу… Тебе придется сделать мне больно, потому что мне не нужны подарки и потому что уж я постараюсь, чтоб ты от меня подарка не получил. Я согласился на матчи при одном условии: бои будут честными. Я всегда дрался честно и останусь честным до конца. Никаких махинаций, Жо, ты меня слышишь?

Я буквально приподнимал его с кресла.

— Да, да, Боб…

— Никакого, даже самого маленького, подарка. Если ты и должен стать чемпионом Европы, то станешь им благодаря своим кулакам, а не с благословения Голдейна, понял?

— Да, да, Боб!

Кати не пыталась вмешаться. Она знала, что это наше объяснение необходимо.

— И если ты должен им стать, выиграв у меня нокаутом, пусть будет так. По-прежнему согласен?

Я отпустил его.

— Ну разумеется, Боб, к чему этот разговор… Мы будем сражаться со всей душой, не думая о нашей дружбе, этого требует спорт.

— Не думаю, что ты победишь меня, Жо…

Тут он промолчал, это его задело.

— И знаешь, Жо, почему?

— Нет, Боб.

— Потому что ты боксируешь, как я тебя научил… И твои знаменитые удары отработаны мною…

Он покачал головой.

— Да, понимаю… Вы наверняка правы, Боб… Тем не менее я сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы выиграть.

Это спокойное заявление меня смягчило.

— В добрый час…

Я поцеловал его по-мужски, без нежности, и он вернул мне поцелуй с той же грубоватой неловкостью.

— Нам надо было выяснить все вопросы, малыш…

— Вы правильно сделали…

Кати пригласила нас к столу. Ужин прошел вяло, и Жо в этот вечер ушел рано.

Еще никому не приходилось наблюдать поединок боксеров с таким напряженным вниманием, с каким я следил за матчем между Петером и Андриксом.

Уже на протяжении некоторого времени мой маленький Андрикс собирал полный зал. Задолго до того, как он стал выступать в главных поединках, его имя дырявило афиши. Напористость, сила удара и быстрота, с которой он нокаутировал своих противников, привлекали толпы зрителей, вечно жаждущих необычайного. Его окрестили «убийцей на ринге» и уже после четвертого боя прочили в чемпионы мира.

Я сидел в четвертом ряду кресел, то есть на границе оптимальной видимости. Не смейтесь: для того, чтобы действительно видеть боксерский поединок, надо как бы самому пережить его, а это невозможно на расстоянии большем, чем три метра от ринга.

Противник Андрикса, розовый блондинистый немец Петер, был выше его ростом на целую голову и превосходил длиной рук. Петер был из тех нескладно скроенных атлетов, у которых вместо талии лишь намек на нее, а плечи не шире, чем бедра. Ну а не считая этого, он был вполне хорош собой, если только кому-нибудь по вкусу герои-любовники, напоминающие сырую телятину.

До начала поединка, пока рефери давал боксерам наставления, Андрикс украдкой смерил взглядом соперника. С такой тушей, как Карл Петер, боксировать нелегко. Чтобы его победить, нужны дьявольский глазомер и точность часовщика. Андриксу же надо было не просто одержать победу, а сделать это с блеском, если он хотел, чтобы его матч со мной выглядел оправданно. Да, конечно, публике нравится стремительное восхождение, однако всегда находятся такие, кто рассуждает, оценивает, придирается… Журналисты, как правило, принадлежат к последним.

У меня в ожидании первого удара гонга обычно появляется жуткий страх и ноги делаются ватными… Сердце бьется замедленно, в глазах туман, и приглушенный шум зала кажется мне грозным рокотом океана. Но звучит гонг, Бодони приподнимает меня с табурета, и я становлюсь на удивление спокоен.

У Жо дело обстояло иначе. До гонга он в своем углу проявлял все признаки нетерпения, напоминая быка, роющего копытом землю, отказывался садиться, строил гримасы, обнажая капу, — короче, был «несносен»… Угадывалась рвущаяся наружу, как пар из котла, сила. Гонг эту силу высвобождал… Жо будто с цепи срывался и в первую же секунду был разгорячен и готов к бою так же, как в пятом раунде. Именно это приводило в замешательство его противников, позволяло ему тут же выбить их из колеи и напугать. У нас страх имеет огромное значение. Боксер, познавший страх, никогда не добьется успеха, какими бы техникой и ударом ни обладал.

Гонг!

Жо оказался на середине ринга еще до того, как немец покинул свой угол. По сравнению с Андриксом он выглядел как боксер полутяжелой категории… Никто бы не поверил, что эти два спортсмена выступают в одном весе. Во встрече была какая-то неуравновешенность…