Александр Беляев - Ариэль

• Название: Ариэль
• Автор: Александр Беляев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39902-4

В пятый том полного собрания сочинений А.Р. Беляева вошли последние крупные произведения знаменитого фантаста. Эго не только хорошо известные читателям романы «Ариэль» и «Человек, нашедший свое лицо», но и фантастико-приключенческая повесть «Замок ведьм» о немецком ученом, который научился управлять космическими лучами для создания супероружия, а также романы-утопии «Лаборатория Дубяьвэ» и «Под небом Арктики». Роман «Под небом Арктики» публикуется впервые с 1938 года!

_{Составители Евгений Харитонов и Дмитрий Байкалов  Данное собрание печатается с одобрения Светланы Александровны Беляевой}

---

— Помилуйте, Леонтий Самойлович, — вступил заведующий охраной труда, — не вы ли сами раз двадцать вымывали и прочищали наш воздух! У нас тут фильтры, циклоны, вентиляторы… Да вы понюхайте, пожалуйста! Разве тут пахнет чем! Не цех, а курорт…

Все рассмеялись.

Сугубов сам не без удовольствия окинул взглядом огромный цех и глубоко вдохнул чистейший воздух. Да, это был его идеал: рабочий у станка должен дышать таким же чистым воздухом, каким дышит горный пастух или рыбак в море.

Никитина с интересом рассматривала цех, огромный, как зал столичного вокзала. Сложные агрегаты, перегонные кубы, змеевики, метальные машины… Блестящий паркетный пол, зеленые кустарники и целые деревья у стен. Только не цветы! Сугубов был против цветов: их аромат мог замаскировать проникновение вредных газов.

Но больше всего заинтересовали Никитину свет, тишина и воздух. Слепящие и прямые солнечные лучи сюда не допускались — только рассеянные. Когда солнце заходило за тучу или садилось за горизонт, контролеры-фотоэлементы включали дополнительное искусственное освещение ровно столько, чтобы поддержать силу света на одном уровне. Звукопоглотители уничтожали все производственные шумы.

Профессор Сугубов недоверчиво бросил:

— Нос наш — плохой контролер. Вредные вещества могут и не иметь ощутимого запаха. Ведь это факт, что ваша работница, товарищ Пронина, лежит в моей клинике. Очень похоже, что ее легкие пострадали от какого-то отравляющего вещества.

Председатель рабочкома был явно смущен. После некоторого колебания он решительно заявил:

— А пожалуй, вы правы, Леонтий Самойлович. Подруга Прониной — Лиза Серова — тоже заболела и жалуется на легкие…

— Вот видите! — воскликнул Сугубов. — Товарищ Никитина, возьмите-ка пробу воздуха!

Никитина надломила тонкий кончик запаянной стеклянной трубки, воздух цеха вошел в сосуд, и трубку снова запаяли.

— Я был у Серовой, — сообщил секретарь парткома. — Ее квартира рядом с квартирой Прониной. Вот я и думаю: нет ли какой вредности, каких-нибудь ядовитых газов в доме, где живут обе подруги? Ведь у нас в цехе других случаев заболеваний не было.

— Обследуем и дом и квартиру, — сказал Сугубов. — Но только откуда быть вредным газам в квартире? О других заболеваниях не слышно?

Сугубов прошел по цехам завода, проверил работу фильтров, вентиляторов, дал несколько указаний заведующему охраной труда и, попрощавшись, вышел с завода. Никитина за это время взяла еще несколько проб воздуха.

По приезде в ВИЭМ Никитина тут же отдала первую пробу воздуха в лабораторию для анализа. Затем вместе с Сугубовым направилась в палату, где лежала Пронина. Сугубов учинил Прониной форменный допрос, но та по-прежнему упрямо твердила, что не знает причины своего заболевания.

— Ваши легкие отравлены каким-то ядовитым газом, — сердито сказал ей наконец профессор. — Пока не узнаю каким, не могу лечить. Придется выписать вас из больницы.

Тут Пронина не выдержала и рассказала совершенно неожиданную историю. У подруги ее, Лизы Серовой, есть жених, молодой химик завода «Синтез» Рябинин. Живет он в одном доме с ними. Рябинин любит химию, устроил у себя в квартире домашнюю лабораторию и проделывает там разные опыты. Недавно он объявил Серовой и Прониной, что изобрел необычайный газ, и притом совершенно безвредный… На себе проверил! «Понимаете, человек грезит наяву! Никакое кино не доставит столько удовольствия, как этот безвредный наркоз». И Рябинин тут же пригласил подруг к себе на сеанс. Все шло хорошо. Но тут под влиянием наркоза Серова замахала руками — ей показалось, что она летает, — задела и разбила баллончик с каким-то другим газом. С каким именно газом, Пронина не знает. Рябинин тоже пострадал, но меньше. Обо всем этом они с Серовой решили не говорить, боясь навлечь на Рябинина неприятности, жених ведь…

И Пронина заплакала: обидно стало, что пришлось выдать тайну друзей.

Никогда еще Никитина не видела Сугубова таким взбешенным.

— Скажите-ка мне адрес этого вашего жениха… Да не плачьте вы, ничего с ним не будет! Его можно застать дома? Едемте, Никитина!

Подошел лаборант и подал бумажку.

— Анализ воздуха.

Сугубов наскоро просмотрел анализ.

— Азот, кислота, аргон, двуокись углерода, вот… 0,01 — даже меньше средней нормы… Водород, неон, криптон, гелий, озон, ксенон… Все в порядке.

«Какой интересный, содержательный день!» — думала Нина.

И как хорошо, что она работает с Сугубовым! Широчайший охват тем, внимание, чуткость к человеку… Взять хотя бы Пронину. После признания девушки выяснилось, что причина ее болезни — «частный случай», который никак не может повлиять на «продолжительность жизни ленинградца». Тем не менее Сугубов не поручил этого дела никому другому и не успокоился до тех пор, пока сам не расследовал его до конца. Да, он любит и жалеет людей, хотя умеет и бранить их. Неудачливый изобретатель «психического кино на дому» Рябинин, вероятно, до конца своих дней не забудет той головомойки, которую закатил ему Сугубов. Зато легкие Прониной, Серовой и самого Рябинина будут излечены в кратчайший срок… Замечательный человек Сугубов! Он умеет совместить борьбу за продолжение жизни всех ленинградцев с борьбою за сохранение и продление жизни каждого человека в отдельности. Зайцев был прав, рекомендуя работать с Сугубовым. У него действительно можно многому научиться. Она останется работать у него.

Аэробус опустился по вертикали и плавно, без толчка, сел на плоскую крышу большого здания.

Открылись двери, автоматически выдвинулись лесенки. Пассажиры вышли из вагона. В двери с противоположной стороны уже входили новые пассажиры. Спустя минуту все лесенки снова были убраны, двери захлопнулись, и аэробус бесшумно поднялся вверх.

Никитина спешила к своему дому по легкому и узкому пешеходному мостику, переброшенному через дорогу на высоте второго этажа. Лифт спустил ее с мостика возле самого дома, другой лифт поднял на пятый этаж, в коридор, широкий и длинный. Вот и дверь ее квартиры. Она не заперта: кражи давно отошли в область преданий.

Во внутреннем стенном ящике возле двери Нина нашла ужин, заказанный ею в «Гастрономе», взяла горячей воды, которая всегда была наготове в чистой, как лаборатория, кафельной кухне, заварила чай и принялась ужинать в своей уютной столовой. Рядом — рабочий кабинет с удобным письменным столом из черного дуба, с мебелью, обитой коричневой кожей. Тут же в шести вместительных шкафах помещалась библиотека девушки. Пол был устлан мягким ковром. Стены оклеены легко моющимися обоями темно-коричневого цвета. Стены спальни, наоборот, были светлые, почти белые, с серебристым узором, яркий свет заливал все уголки спальни. Посреди комнаты на ковре — синяя кровать с белоснежной постелью, в углу — туалетный столик с зеркалом в синей раме, возле кровати — два легких синих стула. Последняя небольшая комната служила то комнатой для приезжающих — здесь стояли два дивана, то лабораторией — в нескольких стенных ящичках помещались химикалии, микроскоп, инструменты для биологических опытов, то просто «рабочей комнатой». Ящики помещавшегося в углу простого стола были наполнены разными столярными и слесарными инструментами и материалами. Нина в шутку называла иногда эту комнату еще и «зимним садом». Возле окна на столе находился японский карликовый сад с толстыми деревьями двухсотлетнего возраста, но всего двадцати-тридцати сантиметров высоты.

…С ужином кончено. Остатки отправлены в мусоропоглотительную трубу. Руки вымыты. В кондиционной установке повернута ручка, чтобы усилить обмен воздуха и проветрить комнату после ужина, телефон включен. И в тот же момент Никитина слышит голос Зайцева. Она может разговаривать с ним, не беря в руку телефонной трубки и продолжая спокойно сидеть в мягком кресле: репродуктор и микрофонная установка на столе хорошо переносят звуки в ту и другую сторону.

— Нина! Я говорил с тобой, но ты не отзывалась.

— Аппарат был выключен. Не люблю разговаривать с цыплячьим крылышком в руке.

— Скажи мне, чем кончилось ваше расследование по делу об отравлении Прониной? И какому наказанию подвергнут преступник? Наверно, добрейший Леонтий Самойлович у этого Рябинина все колбы перебил?

— И колбы и ребра, — смеясь, ответила Нина и рассказала о поездке к Рябинину.

— А каково твое решение: попробуешь еще поработать с Лавровым или останешься с Сугубовым?

— К Лаврову мне теперь переходить незачем. Остаюсь у Сугубова.

— Очень рад… Сегодня вечером никуда не идешь? Нет? Ну, до свиданья! — И голос Зайцева умолк.

Нина поднялась, прошла в кабинет, села за стол и раскрыла толстую книгу. Многочисленные микроскопические фотоснимки вдоль широких полей книги поясняли почти каждую строчку. Пристроив аппарат, проецирующий эти рисунки в увеличенном виде на небольшом настольном экране, девушка углубилась в занятия. В движении, в красках видела она на экране и работу желез, выделяющих гормоны, и разрушение красных кровяных телец, и превращение в новые кровяные тельца кровяных клеток-эритробласт, и причудливые блуждания лейкоцитов. Иногда картины пояснял голос самого автора книги.