Александр Беляев - Изобретения профессора Вагнера

• Название: Изобретения профессора Вагнера
• Автор: Александр Беляев
• Издательство: М. : Эксмо, 2010. — 576 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41940-1

В седьмой том полного собрания сочинений Александра Беляева вошли рассказы и очерки писателя-фантаста, в том числе знаменитый цикл остросюжетных новелл о профессоре Вагнере. Читатели смогут также открыть для себя реалистическую, приключенческую и детскую прозу Беляева. Большинство этих произведений можно было прочитать только в различных журналах 20—30-х годов XX века. Впервые с 1913 года публикуется дебютное художественное произведение фантаста — пьеса-сказка «Бабушка Мойра». Завершают собрание сочинений воспоминания дочери автора, из которых читатель узнает множество удивительных и неизвестных фактов биографии легендарного писателя.

_{Составители Евгений Харитонов и Дмитрий БайкаловДанное собрание печатается с одобрения Светланы Александровны Беляевой}

---

— Наш ковер-самолет поднимался бы быстрее, если бы не сопротивление воздуха, — сказал Вагнер. Он сидел против меня, держась за скобу, похожую на дверную ручку. Нас разделяла щель, сквозь которую, когда ковер-самолет находился на земле, пропускался болт, удерживающий самолет от подъема, как якорь.

— Да, наш летательный аппарат не слишком-то обтекаемой формы; по крайней мере, при полетах по вертикали, — отозвался я, с трудом заставляя себя говорить: до такой степени ошеломило меня это необычайное приключение.

— Теперь вы не скажете, что над нами магнит, который притягивает нас? — спросил Вагнер, хитро прищурив голубые глаза.

— Увы, это выше моего понимания, — ответил я. Вагнер громко захохотал.

— Трудная задача, — наконец сказал он. — Вы можете вообразить, что я изобрел какой-нибудь кеворит-экран, защищающий тела от земного тяготения. Но кеворит — чистейшая и неосуществимая фантазия. Вы могли бы вообразить, что я зарядил наш ковер-самолет электричеством, одноименным с земным зарядом, и ковер-самолет отскочил от земли, как бузинный шарик…

— Я ничего не воображаю, — возразил я. — Сейчас меня интересует, как высоко мы поднимемся. Ведь мы одеты по-летнему, и у нас нет кислородных приборов.

— Можете быть совершенно спокойны, — ответил Вагнер. — Подъемная сила нашего ковра-самолета очень невелика. Его потолок имеет всего две-три сотни метров. Видите, наш подъем уже замедляется. А когда наступит вечер, температура понизится, влажность воздуха увеличится, и наш ковер-самолет пойдет на снижение. Мой расчет совершенно точен. Пунктум. Недаром я выверил ваш вес. Ну вот. А пока… у нас есть еще много времени, и я могу объяснить вам секрет нашего ковра-самолета… Смотрите, сколько мальчишек сбежалось посмотреть на нас. И откуда только они берутся?.. Кричат, машут шапками…

Нас медленно относило за рощу. Скоро река и толпа ребят на берегу скрылись из виду.

— Так вот, — продолжал Вагнер, — все эти чудеса родились из научных работ над физикой тонких пленок, малоизвестных широкой публике. Советую вам познакомиться с этим предметом. Коротко говоря, наш ковер-самолет сделан из так называемой твердой цепи. Это тело, состоящее из множества ячеек-пузырьков. Сплав магния и бериллия. Размер ячеек меньше одного миллиметра, а толщина стенок — одна десятитысячная миллиметра. Пустоты ячеек заполнены водородом. При толщине стенок — тонких пленок — в одну тысячную миллиметра уже получается невесомый материал, а при толщине в одну десятитысячную, как у нас, металл становится летающим. При известной величине ковра-самолета из такого металла он, как видите, может поднять не только самого себя, но и добавочный груз. Простите, но я сниму ботинки — привык ходить на даче босиком, — прервал он свои объяснения, снял ботинки и поставил возле себя. — Итак, — сказал он…

Но в этот момент неизвестно откуда налетел порыв ветра, наш ковер-самолет качнуло, ботинки полетели на землю, облегченный самолет рванулся вверх. Вагнер вскрикнул, и этот крик больше походил на стон. Я понял: увы, теперь нам не помогут ни ночная сырость, ни понижение температуры. Мы не могли выпустить газ, чтобы снизиться, как аэронавты. Газ нашего ковра-самолета был глубоко запрятан внутри искусственной «пенистой» структуры. Мы не могли управлять движением самолета ни по вертикали, ни по горизонтали. Мы были беспомощны. У нас не было радиостанции. Мы не имели запасов пищи и воды. Этот Вагнер — неплохой изобретатель, но очень непрактичный человек. Я был зол на него, тем более что мне уже хотелось есть и мучила жажда.

— Не напоминает ли вам наше положение старую историю о человеке, который вздумал прыгать по-блошиному? — Вагнер сердито засопел, но промолчал. — Нечего сказать, в хорошенькое положение мы попали, — продолжал я пилить его. — Ночью может наступить буря, наш ковер-самолет перевернет, и мы разобьемся. Или же мы съедим друг друга от голода, как потерпевшие кораблекрушение. Или погибнем от жажды, и наши тела будут расклеваны птицами…

Вагнер громко расхохотался.

— Я не знал, что вы такой веселый человек и умеете шутить в самых затруднительных обстоятельствах! — искренне сказал он, и мне стало стыдно. — Но положение наше не столь уж трагическое, как вам кажется. К счастью, мой ковер-самолет сварен из твердой пены, которая довольно-таки хрупка. Мы можем отламывать куски от нашего ковра, он уменьшится в размерах и опустится, как опускается плот под непосильной тяжестью. Скорее за работу!

Вагнер стал отламывать куски пористой пены, начиная с краев щели в центре ковра. Я последовал его примеру. Мы бросали обломанные куски в сторону и вниз, но они неизменно всплывали наверх и пропадали где-то в синеве неба.

— Сплав недешевый, жаль терять эти куски, но мои знакомые летчики поймают их в сети. Все эти куски будут летать на одной высоте, не выше десятка километров. Видите, мы уже снижаемся. Еще несколько кусков… Подождите бросать, под нами, кажется, озеро. Так и есть. Придется сбросить балласт. Снимайте ботинки!

Мы благополучно приземлились в зарослях орешника и привязали подтяжками и поясами изуродованный ковер-самолет, чтобы он не улетел. Домой возвращались босиком, голодные и возбужденные…

ЧЕРТОВА МЕЛЬНИЦА

— Прямо от станции вдет через весь поселок большая улица — Советская. По ней вы и идите. Дачи окончатся, начнется полевая дорога, идите по ней мимо спортивной площадки вниз, к речке. У самой речки и будет деревня Стрябцы. Идите по улице налево до конца деревни. Второй дом слева — обратите внимание на огромные дубовые ворота — это и будет моя дача. Хозяйка, Анна Тарасовна Туликова, летом живет на мельнице. А до мельницы рукой подать. На всякий случай вы сходите к хозяйке на поклон — она женщина строгая. Скажите, что вы приехали ко мне в гости, будете ночевать и что я приеду попозже.

Такими напутствиями снабдил меня Иван Степанович Вагнер, приглашая к себе на подмосковную дачу. В этом году профессор Вагнер жил в Москве, так как трест точной механики по его заказу заканчивал сооружение какого-то сложного аппарата и присутствие Вагнера было необходимо. Почти все свободное время Вагнер проводил в мастерских траста, редко выезжая на дачу. Но в этот день — субботу — работы в мастерских окончились рано, и Вагнер обещал мне приехать и провести со мною воскресенье.

Я без труда нашел дачу Вагнера и пошел познакомиться с Тарасовной. Несмотря на вечер, было очень жарко. Лето и осень в том году были исключительно знойные. Маленькая речушка Илевка, на которой стояла мельница Тарасовны, совсем пересохла. Еще не доходя до мельницы, я услышал женский голос силы и высоты необычайной. Голос этот, принадлежавший вдове Туликовой, запомнился мне на всю жизнь — он прямо контузил барабанные перепонки. Притом Тарасовна обладала способностью выпускать в минуту столько слов, что даже премированная стенографистка не в состоянии была бы записать и половины. На этот раз Тарасовна обрушила все свое пулеметное красноречие на голову крестьянина, привезшего рожь для помола. Крестьянин почесывал лохматую бороденку, а Тарасовна, упершись кулаками в широкие бедра, кричала:

— Не видишь, что ли? Курица вброд речку переходит, а он — молоть! Тут лягушки передохли от суши, а ты — молоть! Самовар поставить воды не наберешь, а он — молоть! Вчера Жучка последнюю воду вылакала, а ты — молоть!..

«А он — молоть», «а ты — молоть», — звучало как припев. Крестьянин слушал долго и внимательно, потом крякнул и начал собираться в обратный путь.

Тарасовна обратила внимание на меня. Узнав, что я гость ее дачника, она снизила голос на несколько тонов, отчего пронзительность его не уменьшилась, и с деланой приветливостью пригласила меня «быть как дома».

— Неужели в самом деле даже на самовар не хватит? — спросил я, с опаской поглядывая на речку и чувствуя, что в горле у меня пересохло.

— Хватит, хватит, не беспокойтесь. У нас колодец есть. Васька! Поставь самовар гостю.

Я обернулся и увидел лежащего на траве парня лет восемнадцати; это был сын Тарасовны и ее помощник — подсыпка на мельнице. Васька лениво встал, стегнул прутом траву и побрел к дому, а Тарасовна еще долго терзала мне уши пронзительным голосом, жалуясь на бездождье, на пересохшую Илевку, на бога, на весь свет. Мельница ее стояла, а ведь мельница кормит ее с детьми, кормит весь год.

— И что за народ несознательный! Сами видят: комару напиться не хватит, а они — молоть. Как будто я сама от хлеба отказываюсь!..

— Самовар закипел! — крикнул Василий со двора.

— Милости просим.

Я еще не успел отпить чай в садике среди захудалых яблонь, как услышал знакомый голос Вагнера:

Деревня, где скучал Евгений,

Была прелестный уголок…

— Скучаете? — Вагнер уселся за столик рядом со мной. Он рассказал мне, что делается в городе, я ему — о своих впечатлениях.