Олег Куваев - В ТО ОБЫЧНОЕ ЛЕТО

• Название: В ТО ОБЫЧНОЕ ЛЕТО
• Автор: Олег Куваев
• Жанр: Современная проза

---

X X в е к, 2 0 и ю н я, год 1 9 5 9. Бобы есть. Северный полюс совсем рядом.

Шестые сутки наши тракторные сани ползут на север. Кочки, желтая прошлогодняя трава, пятнышки снега в озерных впадинах. Белые дни, белые ночи, рокот мотора, гусиный крик. Кажется, завтра будем на Эргувееме. Вот и начало летней страды. А пока оба Сергея носятся вокруг трактора и салютуют из двустволок пролетающим гусиным стаям.

Мы с Викторам сидим в кабинке рядом с «королем тундры»— знаменитым Сашкой Абельциным, а наш «декадент» устроился на санях на куче груза. Впрочем, общество карабина и бинокля его вполне устраивает. Карабин без патронов, но он упорно держит его на коленях. Играет в Стенли-завоевателя.

Валька тоже лежит на санях. Черт его знает, о чем он думает. Молчит, смотрит по сторонам или же спит в кукуле из оленьего меха. Очень приятно с ним работать, когда надо заправлять трактор. Процедура эта сложная, потому что при погрузке бочки с соляркой уложили «а самый низ саней. С нетерпеливой и злой энергией Валька протискивает свое тощее жилистое тело в какую-нибудь щель и там, отчаянно кроя по матушке, прорубает топором дырку в крышке бочки, тянет шланг и ведет переговоры с трактористом. Остальным делать в это время нечего. Лешка отходит в сторону, и снова бинокль прирастает к его глазам. Наконец трактор заправлен. «Поехали!» — кричит Виктор. Мы опять лезем в кабинку, Валька прячется в кукуль, «декадент» занимает «капитанский мостик». Так идут дни…

— Жалкие потомки отчаянных предков! Вы совершенно

утратили чувство ритма. Ритм и темп нужны везде, от джаза до

работы на арифмометре. Виктор, где твои замашки начальника?

Где твоя квадратная челюсть, пистолет у пояса? Встань и вы

тяни из мешков этих лентяев.

Черт бы побрал этого старшего Сергея. У него удивительная привычка вставать раньше всех и тут же кричать на всю тундру вот такую чепуху.

Мы вылезаем из опальных мешков не сразу и 'каждый по-своему. Валька, понежась минут пять, встает хмурый и серьезный. Он идет к ручью, моется нехотя и не слишком старательно, потом возвращается к палатке и молча смотрит на наши потягивания. Валька по утрам сердит.

Лешка лежит дольше всех. Моется он всегда в рубашке и. тщательно отмыв руки, быстро ополаскивает лицо и шею. После этого он не спеша идет в тундру и наслаждается природой, пока не позовут к завтраку.

Завтрак мы готовим по очереди. Но утренняя энергия, наполняющая каждого, не дает покоя, и приготовление завтрака проходит при активном участии всех.

Когда мы не скупимся на слова, обращаемся друг к другу так: прошу подать то-то, будьте добры, очень вам благодарен, черт бы вас побрал… По утрам мы говорим только на «вы».

Лешка Чернев обычно не принимает участия в кухонной суматохе. Но сегодня Лешка не пошел в тундру. Он тоже вдруг заговорил на «вы» и стал суетиться у костра вместе со всеми.

— Что, брат, надоело Прекрасного Иосифа разыгрывать?—

спросил я его.

Покраснел парень, но нашелся:

— Сегодня, знаете ли, есть захотел больше обычного.

Сергей тащил мимо охапку плавниковых палок и, услыхав это, не замедлил съязвить:

— Я-то думал, что ты убежденный чистоплюй, а ты просто так… без твердой идейной подкладки.

— Ну что же, — оказал мне Виктор, когда мы сидели вдвоем в палатке, — работяги наши вроде ничего. Чувство юмора есть, элементарные понятия о совести тоже. Значит, проживем лето без эксцессов, как думаешь?

После последнего разговора философские обобщения снова почему-то полезли мне в голову. Работяги наши и впрямь ничего. Видимо, люди должны как-то приспосабливаться друг к другу. В маленькой кучке это всегда бывает заметнее, чем в большой. Вот Валька. Черт его знает, что он есть на самом деле. Почему он бросил свой завод и поехал на Север? Почему попросился обязательно в геологическую партию? В сущности-то, нам наплевать на это. Парень работает, как говорят, на совесть, а это главное.

Придет осень, и мы расстанемся с ним, как уже десятки раз расставались с такими же. Если потом встретимся где-либо, то будем рады поздороваться. Говорить же особенно будет не о чем.

Или Лешка. В душе он явно тяготеет кпозе эдакого изящного и утомленного сноба, но он не глуп и, когда понял, что мы не девочки-одноклассницы и поза на нас не действует, решил быть тем, кем он есть в глубине — просто восемнадцатилетним парнем. Большего мы от него и не просим. Все же это временные гастролеры на службе у нашей госпожи геологии.

Чтобы всем нам было удобно, мы регулируем свои взаимоотношения. К чему нам джеклондонское белое безмолвие и глупые распри между яркими индивидуальностями?..

Время летит незаметно и быстро. В поте маршрутов, в тихих чаях у примуса вместо костра, в веселой суматохе охоты. Живем мы дружно. Лешка окрестил в насмешку обоих наших Сергеев «гномами». «Вкалывают, как гномы», — говорит он обычно, глядя, как они вскидывают на широченные плечи рюкзаки и расходятся по своим маршрутам. Кстати, он здорово удивился, узнав, что «гномы» — перворазрядники по вольной борьбе, а Виктор — в прошлом порядочной величины горнолыжная «звезда».

И немудрено удивиться. В этой освещенной веками пресловутой спецодежде, в которую нас рядят, даже сам «феномен XX века» Юрий Власов выглядел бы, наверное, слабосильным диабетикам. Вот подожди, устроим баню, тогда ты увидишь, как должно выглядеть тело настоящего мужчины. А ведь ты крепко хочешь походить на настоящего, Лешка!

У меня есть основания так думать. Делали мы «трехдневку» в сторону от Эргувеема. Вместе с керосином и примусами весили наши рюкзаки весьма основательно. Грустно, черт возьми, идти и думать, что именно от этого у нас к тридцати годам вздуваются склеротические узлы на ногах, а спина сутулится, как у боксера-тяжеловеса.

Но Лешка шел и, ручаюсь, ни о чем подобном не думал. Им владело желание шлепнуться на первую же кочку и сдернуть с плеч лямки-вампиры. Вскоре мы так и сделали. И вот, отдышавшись, Лешка самым небрежным тоном изъявил желание взять у старшего «гнома» пару пачек патронов и примус. Прямо как в фильме про путешествия. Сергей посмотрел на него и сказал совершенно серьезно, что пока он не очень устал, но позднее несомненно отдаст часть своего груза. Мы даже не засмеялись.

Лешкин рюкзак под конец мы все несли по очереди. Есть такая степень усталости, когда человек не реагирует, если ему даже плюнуть в лицо. Вот и Лешка устал ровно настолько. Переживал он свою слабость по-книжному, эффектно. Ушел в тундру и даже к ужину не явился. Мне кажется, что он стал нас все-таки уважать. Я крепко ненавижу этих домашних романтиков, «героев кушетки и бумажного хлама». Эти мальчики поют песню Киплинга «Мы идем по Уругваю…» И массу прочих из той же серии. Спортом, если не считать настольный теннис, ни один из них не. занимается, но все они относятся к огромной секте Регулярных Листателей Спортивных Журналов.

Лешка не совсем такой. Во всяком случае, у него хватило сил и мужества прочесть все пять томов Пржевальского. Он частенько рассказывает нам различные истории оттуда. Все это мы сами знаем, но слушать его интересно. По-моему, он плакал сегодня там, в тундре. Вот они какие, наши пампасы!..

Интересно наблюдать за Валькой. Мы уже порядком оценили его незаурядную и какую-то злую выносливость, поэтому, не стесняясь, даем ему нагрузку побольше. Валька шел, как всегда, не вмешиваясь в нашу беседу. Потом и мы смолкли, так как и нам было не очень-то легко.

…Шаг на кочку, два шага между кочками. Хлюпает сапог-насос. Запах собственного разгоряченного тела, чуть-чуть прогорклый запах болота. Короткие «дорожные» мысли. Незаметно прислушиваюсь. «Ха-хх… Ха-ххх…» — дышит сзади Валька и тихо, совсем по-детски, постанывает при этом. Временами он ругается про себя. Это ругань уставшего до смерти человека.

— Устал, Валька? — оглянулся я.

— Нет! — доносится в ответ. Немного спустя, я оглянулся снова. Валька шел шагов на десять сзади. Я даже разглядел на его скуластой физиономии ухмылку. Больше я уже не оглядывался…

Мы с каждым днем все дальше и дальше уходим на север. У нас началось то, что называется «обыденкой», с ее маленькими радостями и огорчениями. Но мысли о киновари не дают нам покоя. Вечерами мы просматриваем в лупу отмытые шлихи, намечаем места будущих проб «по закону», «по смыслу» и просто по интуиции. Пока пусто, но удача будет, хотя и в наше время месторождения не валяются на поверхности. Все легче становятся наши рюкзаки, все ближе наша первая продуктовая база. Уже не так далеко истоки Эргувеема и перевал Трех Топографов, аа которым прячется озеро Асонг-Кюель.

1 6 и ю л я. Белые головки пушицы, гусиный гогот, тихое покрикивание гаг-купчих. Вчера на западе, над заливом Креста, был первый настоящий тундровый закат. Именно так рисуют в книгах марсианские пейзажи. Лешка не мог оторвать глаз от этой картины. Жаль, нет цветной пленки. Снять бы его, а снимок с короткой надписью «Счастье» — на конкурс. Первая премия гарантирована…