Неизвестен Автор - По водным просторам

• Название: По водным просторам
• Автор: неизвестен Автор
• Жанр: Путешествия и география

---

Главный корпус с огромными окнами, вернее с застекленными стенами, через которые виднелось множество огней'и отблеск раскаленного металла, напоминал дворец. А в нем будто бы шло большое празднество.

В прозрачную реку текли по широкой цементированной канаве заводские сточные воды. Лиловатый цвет их с зловещим блеском был более красочен, чем река.

Грандиозные корпуса, массивная труба и несколько других труб поменьше, и гудок (над ним поднималось белое облачко пара) настолько сильный, что люди, находившиеся поблизости от него, зажимали уши - все это говорило о мощи человеческого ума. Картина называлась "Торжество человека".

Два члена комиссии нашли пейзаж натуралистичным, двое других добавили, что он, кроме того, и идейно порочен: уничтожить вокруг лес, птиц, даже траву, загрязнить реку, заставить население завода дышать дымным воздухом - это не торжество человека, а глумление над ним и над природой.

Провал картины совсем подкосил Алмазова. А позже неудачи в живописи пошли одна за другой. Он пробовал свои силы в деревенских пейзажах, но они у него не выходили. Реже и реже брал он в руки кисть и все больше мрачно.7;: сознание утраты таланта переживается всегда тяжело. Сосед по квартире Алмазова - старик-столяр, добрый человек, захотел его развлечь и повезти на рыбалку.

- Может ты и ничего не поймешь, но душой отдохнешь,- сказал он.- Река и лес там - загляденье. Трава зеленая, кувшинки белые... Одним словом, для городского человека - праздник.

- Этот праздник, брат, вот где у меня встал,- ответил Никита Петрович, проводя пальцем поперек горла.- И чего там хорошего: комары и сырость.

На рыбалку все-таки поехали.

Но нн поэзия летнего утра, ни хороший клев плотвы не взволновали Алмазова. Вытаскивал он рыбешек со скучающим видом.

Столяр удивился: как можно скучать, когда берет рыба.

И решил действовать по-другому. Когда у пето взяла на спиннинг крупная щука, он, передавая художнику спасть, попросил вынуть рыбу.

Алмазов без волнения взял спиннинг и, по указке приятеля, подкручивая катушку, потащил к себе упирающуюся щуку. Сначала она шла легко, потом рванулась в сторону, выскочила из воды и, падая, звонко шлепнулась. Крутая волна пошла к берегу.

После этого щука устремилась было назад, но Никита Петрович потянул ее к себе с такой силой, что удилище от напряжения заскрипело.

- К черту такое дело! - закричал столяр.- Это тебе не кобыла на вожжах. Удилище поломаешь и лесу оборвешь. Отпусти ее, а потом опять подтяни.

Негодующий крик старика, сильные рывки щуки встряхнули Алмазова, и он уже с волнением еще минут пятнадцать возился с рыбой. Когда она, страшная, сильная, с острыми зубами в огромной пасти оказалась на берегу, Никита Петрович погладил черные усы, синим беретом вытер вспотевший лоб и, не отрывая глаз от щуки, весело засмеялся. Ему совсем не было стыдно, что он много раз бестолково спрашивал столяра:

- Как, брат? Ничего? Не сплоховал я-как думаешь?

Ночью от этих переживаний он долго не мог заснуть, а утром, как только поднялся, тотчас стукнул в дверь столяра и спросил, не собирается ли тот сегодня опять на рыбалку?

С того дня Алмазова нельзя было оттянуть от реки. Правда, тонкое и сложное искусство рыболова далось ему не сразу, но неудачи не огорчали его. Когда же рыбацкое счастье стало посещать и Никиту Петровича, он отдался своему увлечению целиком.

Чем больше времени проводил он с удочками, тем ближе и понятнее становилась ему природа. Иногда на рыбалке он писал пейзажи; однако большинство из них были неудачны. Чаще всего случалось так: он сидел за этюдом, работа спорилась, еще полчаса - и выйдет неплохой пейзаж, как вдруг у соседа-рыболова начинали клевать крупные окуни, и Алмазов, бросив кисть, бежал к своим удочкам. Спустя некоторое время он возвращался к холсту, но освещение, да и настроение были уже не те. Алмазов долго без движений сидел перед мольбертом, потом, огорченно вздохнув, складывал этюдник.

Писал он по-прежнему мало, и те работы, которые изредка приносил в Московское общество художников, принимались с оговорками, а то и вовсе не принимались. Жить стало трудно, и рыбалка волей-неволей заняла в его жизни главное место.

Никита Петрович почти все время возился с блеснами, удочками, лесками, крючками, а по ночам грезил о гигантских рыбах,

Приятели-художники постепенно сменились рыболовами, все интересы его стали сводиться только к рыбной ловле, разговаривал он лишь о рыбе, и, в конце концов, все окружающие, да и сам Алмазов, как будто забыли, что он художник.

Есть люди ничем не. увлекающиеся, а у других горит огонек, без устали наполняющий сердце желаниями. Такие живут ненасытно и с интересом.

Но увлечение нередко переходит в страсть, и человек становится рабом ее. Рабы страсти, кажется, чаще всего встречаются среди охотников, футболистов, филателистов, книголюбов, шахматистов, фотолюбителей, цветоводов...

Среди рыболовов Алмазов встретил одержимых полковников в отставке, актеров на пенсии, инвалидов, стариков преклонных лет...

От нормальных любителей рыбной ловли они отличаются тем, что, по-видимому, не замечают ни красот природы, ни тропической жары, ни ливня, ни трескучего мороза. Им дай только рыбу.

Таким стал и Алмазов. Иногда он как бы просыпался и понимал, что вокруг идет большая работа, каждый так или иначе участвует в ней, и ему хотелось не отставать от других, но побороть или умерить свою страсть он не мог.

В эту зиму грипп и осложнения на ухо продержали его в Москве около трех месяцев. И вот опять река, широкая Волга.

Раннюю весну Никита Петрович еще ни разу не встречал за городом, и теперь, после долгой московской зимы с короткими днями и сереньким небом, после городской тесноты, он с удовольствием ощущал простор полей и лесов, вдыхая чистый воздух, смотрел на розовую морозную зарю, на бледно-голубое очень большое небо.

В это погожее утро все в природе воспринималось им как нечто удивительное. И восторженное удивление не только не исчезало; напротив, по мере того, как восток становился лучистее и ярче, оно все больше разрасталось.

Под ногами хрустел снег и белый ледок на сухих лужах. Рыболовы шли быстро, почти бежали. Им хотелось не только размяться после города, по и скорее попасть на реку. Ведь в такую пору начинается клев судака. Как бы не прозевать!

Впереди всех шел нетерпеливый, горячий Алмазов.

Он испытывал двойное чувство: и ненасытную страсть рыбака, и светлое, поэтическое состояние, о существовании которого у себя он раньше и не подозревал. И он был бы очень удивлен, если бы ему сказали, что это утро в корне изменит его жизнь...

Рыболовы спустились на реку. По одинокому, человеческому следу, который они пересекли, можно было судить, что накануне была ростепель: человек проваливался в пропитанный водой снег до колен. А ночью мороз крепко сковал воду со снегом,

Когда они вышли на середину реки, из-за седого, зсгиндев.еашего леса выглянул край солнечного диска, и поля, и ледяная дорога, и река, и иней на деревьях засверкали. Сразу стало видно, что день будет па славу.

Поблизости от деревни, одним краем подходившей к реке, рыболовы рассыпались на льду и принялись рубигь лунки.

Рубили долго, с напряжением: лед был метровый, мокрый - самый трудный. В лунки они опускали блесны и коротким удилищем ритмично подергивали их. Но рыба не клевала, рыболовы переходили с места на место.

Прозрачный воздух с каждой минутой становился зэлотистее и теплее. Постепенно рыболовы подошли к деревне совсем близко и уселись кто на ведро, кто на чемоданчик под высоким отвесным берегом, откуда за исключением крыши крайнего дома и верхушки березы ничего не было видно, зато слышалось кудахтанье кур, мирное и благодушное, какое можно услышать только весной на солнечном пригреве. И это куриное довольство жизнью наполнило Алмазова спокойствием.

От убаюкивающего кудахтанья он притих, размяк, стал прислушиваться к тишине. И когда за деревней закричали прилетевшие с юга на днях грачи,-тоже самые обыкновенные птицы, ему показалось, что они кричат громче, чем всегда, и в их криках слышатся радостные призывы.

Чтобы посмотреть грачей, он повернул голову к деревне, но, кроме серой, тесовой крыши дома и вершины березы, ничего не увидел. Он загляделся на березовые ветви. Какой четкий рисунок на светлом небе! Не ветви, а кружева! Поэтому-то и старая скворешница среди них кажется такой поэтичной.

Рыба не ловилась, и приятели Алмазова один за другим ушли к противоположному берегу, в залив. Раздумывая, идти к ним или нет, Никита Петрович глянул вперед и увидел одинокую птицу, летевшую над Волгой. В те дни, когда всюду еще лежит снег, появление каждого живого существа всегда заметно. Что это за птица? Похожа на голубя, по полет не голубиный. Редко и плавно взмахивая крыльями, она легко тянет над рекой. Неужели чайка?

Да, это она-новая вестница весны!