Мария Романушко - Эй, там, на летающей соске!

• Название: Эй, там, на летающей соске!
• Автор: Мария Романушко
• Жанр: Проза
• Год: 2002

Эта необычная по жанру книга, посвящённая психологическим проблемам семьи, читается как увлекательная повесть. На реальном житейском материале здесь рассматриваются отношения между детьми и родителями. Особенное внимание уделено сложностям воспитания детей с большой разницей в возрасте. Читатель найдёт здесь множество ситуаций из современной жизни, осмысление которых помогает творческому человеку ориентироваться в лабиринте семейной педагогики.

Мария Романушко – автор нескольких стихотворных книг, а также повестей и рассказов, посвящённых детству и творчеству (“Наши зимы и лета, вёсны и осени”, “Побережье памяти”, “Не прощаюсь с тобой”, “Карантин” и пр.).

---

“Скажи, что всё будет хорошо!” – “Конечно же, всё будет хорошо, любимая!” Наша ежевечерняя молитва. Мольба. Обещание друг другу.

И я засыпала, погрузившись вглядом и душой в цветущий райский сад… “Всё будет хорошо”.

* * *

А помнишь, любимый, красную гвоздику на снегу?…

Был апрель, воскресение, весь день мела, не утихая, метель… Она спеленала глухими белыми ласковыми пелёнами весь мир. Мы вышли продышаться на безлюдную мохнатую улицу… Было тепло, пушисто, ласково. И – ни души вокруг. Мы долго шли по пустой аллее, и метель, смеясь, превращала нас в два пушистых кокона…

А на обратном пути, уже подходя к дому, на белой безлюдной тропинке, мы увидели… красную гвоздику! Ярко-красную гвоздику – на белом-белом снегу. И не одну, – а с бутоном! Ты поднял с тропинки неведомо кем брошенный нам под ноги подарок, и мы принесли его домой. И поставили в воду. Ярко-красную гвоздику с тугим бутоном. “Словно детёныш”, – сказал кто-то из нас.

И мы ещё не знали, что чудо (то чудо, на которое мы уже не надеялись) уже свершилось!… И что не зря, неспроста упал нам под ноги этот красный цветок…

* * *

…А через две недели молоденький врач деловито советовал мне: “Вам надо поторопиться. Ещё успеваете на мини. Ведь вам в вашем возрасте ребёнок не нужен?”

Нет, он не спрашивал. Он утверждал. Он и заподозрить не мог в моих мыслях и желаниях что-то иное. “Главное, не затягиваете. Желаю удачи!” – напутствовал он меня.

Мне – тридцать девятый год. У нас с тобой на двоих – трое детей. И я вовсе не похожа на сумасшедшую. К тому же – вовремя узнала и успеваю на мини… Так что никаких проблем. Так, по крайней мере, считал молоденький разумный доктор. “Желаю удачи!”

…И была ночь без сна… Я говорила себе: конечно же, я не выдержу, моему сердцу с этим уже не справиться… Конечно же, уже поздно: этот нежданный подарок, эта красная гвоздика на снегу… “Вам надо поторопиться, ещё успеввете на мини”, – назойливо звучал во мне голос молоденького доктора-желаю-удачи.

Господи, но разве мини-убийство чем-нибудь отличается от убийства? Разве есть в убийстве ступени или градации: мини, миди, макси?…

А память тут же услужливо воскрешала во всех ужасающих подробностях то, что было. Четыре года назад. Со мной и нашей девочкой… И страх леденил душу. Господи, ещё раз решиться на такое?! Господи, кто мне может дать гарантию, что в этот раз всё будет благополучно?

“В нашей стране никто вам такой гарантии не даст”. Это – голос уже другого доктора. Другого – но такого же трезвого и доброжелательного.

Все, все желали мне добра!… Макси-добра за счёт мини-убийства.

Только ты, любимый, не верил, что я поддамся этим разумным советам. “Вот увидишь, всё будет хорошо”, – говорил ты. И… отводил глаза, не выдерживая моего взгляда. Прости! но в те апрельские дни я не слышала в твоём голосе уверенности. В те дни мы ещё не знали, найдутся ли люди, которые поймут нас, не назовут безумцами и захотят нам помочь. Мы ещё не знали… И потому твоё утешающее, твоё полное любви “всё будет хорошо” – заглушалось (как тихий шёпот листвы – рокотом океана) – другим: жёстким, не оставляющим надежды: “В нашей стране никто вам такой гарантии не даст!”

“Может, нам эмигрировать на эти девять месяцев?” – попробовала пошутить я.

…И была ночь. Бесконечная ночь без сна. Ночь тёмная и долгая…

И тут я увидела его. Нет, я не спала, и это был не сон! Уже серело окно в горьких сумерках… И голова моя была ясной, хоть и тяжёлой от бессонницы.

Он сидел на высоком стульчике. Как раз напротив светлеющего окна. Совсем близко от меня… Маленький светловолосый ребёнок. Наш ребёнок! Ещё не родившийся. Он сидел на стульчике, трогательно скрестив ножки в голубых ползунках, и смотрел на меня… Ему было месяцев семь, или восемь. Мне показалось, что это мальчик. У него были тёмно-серые глазки. И эти глазки смотрели на меня с немым вопросом.

* * *

…А потом был май. И всё вокруг цвело, как безумное!… Год повышенной солнечной активности. Всё цвело одновременно: вишни, яблони, черёмуха, каштаны… И когда я стояла на лоджии нашего тринадцатого этажа, высматривая, не идёшь ли ты от метро, – казалось, что внизу, вокруг нашего дома, – плещется белопенный океан… Что наш дом плывёт по этому цветущему океану…

“Господи, как долго ещё!… – думала я. – Выдержу ли?…” И хотелось закрыть глаза – и тут же открыть – и чтобы всё вокруг было таким же белым, только не в цвету – а в снегу…

* * *

…И вот я открываю глаза – и всё в снегу…

А в изголовье у меня – свежо пахнущие метелью хризантемы.

“Вот и долгожданный декабрь! Ты так ждала его… – говоришь ты. – Поздравляю!” – “И я тебя, милый!”

* * *

А помнишь соловья, который неистово щёлкал в сиреневых кустах?… А ласточек, моргающих крылышками? А как Иксик впервые постучался, помнишь?… На полтора месяца раньше обозначенного во всех книжках срока!

* * *

Я – с той ночи, когда он явился мне – была уверена, что мальчик. Но пришёл Юрий Михайлович – Юмих, как мы его ласково называем между собой, наш семейный доктор, и сказал голосом, не терпящим возражений: “Девочка!”

С тех пор я жду то Иксика, то – Иксюшу…

Целый месяц (это ещё весной) я читала только одну книгу: “Словарь имён”. Вы – ты и Антон – соглашаетесь на любое, предложенное мной. Столько прекрасных!… Что я согласна родить тройню (как минимум!): Ксюшу, Родьку и Митю. А ещё можно Тёму. И Тима…

Ах, почему мне тридцадь девять – а не девятнадцать? Тогда бы я родила всех наших детей!…

* * *

Но для девочки у меня только одно имя – без вариантов. Оно пришло ещё прошлой осенью, в ноябре, в утро Первого Снега…

…Я шла по безлюдному, тихому скверику. Было волшебно красиво вокруг: на чёрных влажных деревьях лежал белый-белый снег… Ветви старых ясеней низко склонились над моей тропинкой, образовав графически очерченную, чёрно-белую арку. В то утро в мире было только два цвета: чёрный – и белый. Только два. Никаких полутонов, переходов, ничего между. Только два: чёрный и белый. И от этого максимализма, явленного природой, все чувства внутри обострились…

Я вспомнила о нашей ушедшей девочке, хотя я о ней никогда не забывала, но случались минуты какого-то особо острого вспоминания, и было очень больно, что она ушла, не успев обрести имя. Ушла безымянной. И теперь, думая о ней, я не знала, как к ней обратиться…

И вот я шла по белой тропинке: ни души вокруг, ни следа на чистом снегу… А сколько было бы сейчас нашей дочке? Уже три годочка…

Над тропинкой низко-низко нависла ветка. Чёрная ветка, ярко очерченная белым. И в ту минуту, когда я взглянула на эту ветку… да, да, именно в эту минуту, точнее – мгновение, я вдруг явственно услышала: “Ксения…”

Это сошло откуда-то сверху – вместе с тихим, чистым снегом… И я сразу поняла, что это – имя Нашей Девочки. Ксюша! Ксения!… Словно она пролетела надо мной в это мгновение и тихо шепнула его мне сама…

* * *

…Твоё первое шевеление я ощутила 29 июня, когда тебе было 14 недель. (А вовсе не в 20 недель, как предписано книжками!)

Это случилось как раз в тот день, когда мы ездили к чудесному доктору. Всё-таки нашёлся доктор, который не счёл нас за безумцев! Но нашёлся не сам: к нему нас отправил наш старый друг – филатовский доктор, который когда-то (семь лет назад) вылечил Антону палец, и с тех пор мы с доктором Колей – друзья. И доктор Коля отправил нас к другому хорошему доктору. (Вот как в жизни всё связано и всё неспроста! Выходит, спасибо Антошиному наколотому на проволоку пальцу, который привёл нас когда-то в травмапункт Филатовской больницы? Выходит, что так!) И этот новый в нашей жизни доктор сказал (точнее – сказала, так как это была милая, очень спокойная, обнадёживающе-спокойная женщина): “У вас всё замечательно. Можете не волноваться. И забудьте о своём возрасте! И не вспоминайте о том, что было с вами четыре года назад…”

Вот тогда, вернувшись домой, я и открыла Антону нашу тайну.

И, наверное, волнения этого дня передались Иксику… И когда под вечер, утомлённая прекрасными переживаниями этого дня, я прилегла…

Нет, это нельзя ни с чем спутать! невозможно придумать!

Словно крошечный котёнок (то есть – ребёнок!) нежно и утомлённо потянулся во мне… И, не успев прийти в себя от этой радостной неожиданности, я услышала… Услышала отчётливо и ясно. Твоё первое: “Тук!”

“Ещё, ещё, пожалуйста! Чтобы я могла поверить!” – взмолилась я. И – через сладостное мгновение ожидания – я услышала ещё дважды: “Тук-тук!”