Патрик Модиано - Утраченный мир

• Название: Утраченный мир
• Автор: Патрик Модиано
• Жанр: Проза

---

Я сел на пуф, обитый тканью с цветочным рисунком, и огляделся. Лампа в самой глубине рассеивала по комнате тусклый желтый свет. На ночном столике среди разбросанных в беспорядке лекарств, газет и книг горела толстая свеча под стеклом, и это, несомненно, от нее по всей комнате распространялся аромат амбры. Широченная кровать с балдахином, но балдахином весьма своеобразным, воздушным, круглой формы, похожим то ли на корзину аэростата, то ли на огромное насекомое. А на полу возле кровати матрац с неубранной постелью.

- Вы здесь?

Голос доносился из глубины комнаты, из-за приоткрытой двери.

- Да, мадам.

- Не называйте меня "мадам". И пожалуйста, извините, что я заставила вас ждать.

- Это не имеет значения.

- Вы, наверно, голодны?

- Нет.

- Конечно, голодны. Сейчас вам принесут поужинать.

Она слегка повысила голос, чтобы я услышал ее на расстоянии, и я уловил еле заметный простонародный выговор.

- Вам нравится эта музыка?

Долгая жалоба саксофона. Конечно же, я знал эту мелодию. Тягучая, замедленная, как во сне, это была мелодия "Апреля в Португалии".

Она появилась в дверном проеме. Босиком, белокурые волосы распущены. На ней был белый купальный халат. Я встал.

- Нет-нет... Не вставайте...

Казалось, она находит мое присутствие здесь совершенно естественным. Переворошив коробки, книги и свечу на столике у изголовья, она нашла начатую пачку сигарет и зажигалку. Потом подошла и села на матрац.

- Курить будете?

- Нет, спасибо.

Она в упор разглядывала меня. Взгляд ее задержался на моих руках.

- Много хлопот доставили вам мои чемоданы?

- Ничуть.

- Очень мило с вашей стороны... Простите, что заставила вас так долго ждать... Но я стараюсь выспаться днем... Ночью ничего не получается... В этой кровати я не могу уснуть... Она слишком высокая...

Я с серьезным видом покачал головой. Было так странно видеть ее на этом матраце в изножье кровати под балдахином.

- Вы, наверно, проголодались... Вам сейчас принесут чего-нибудь поесть...

Кто принесет? Человек с лицом жокея?

- Спасибо, не надо... Не стоит беспокоиться...

- Надо, надо... Я хочу, чтобы вы поели... Я тоже перекушу за компанию... Но вам неудобно на этом пуфе... Идите сюда.

Я сел рядом с ней на краешек матраца.

- Забавно... В первый раз, когда я вас увидела, вы напомнили мне друга моего мужа... Я очень любила этого человека... Он был англичанин... Может быть, вы его сын? Бернард Фармер... Вы не сын Бернарда Фармера?

Глаза ее не отрывались от моего лица, но я чувствовал, что за ним для нее как бы проступают черты Бернарда Фармера.

- Когда я познакомилась с моим мужем, он не мог обойтись без Фармера...

Я вдыхал аромат ее духов. Пояс халата туго стягивал талию.

- Люди, которых знаешь в двадцать лет, всегда оставляют след в твоей душе... Из всех мужчин, которых я встречала, неизгладимый след оставили в моей душе двое - мой муж и Бернард Фармер...

- Правда?

Вид у меня, наверно, был торжественный и зачарованный.

Она улыбнулась:

- Вам, конечно, неинтересно все это слушать.

- Наоборот.

- Когда я увидела вас в первый раз в холле отеля, я подумала, что Фармер в ваши годы должен был быть именно таким...

И снова ее взгляд задержался на моих руках.

Дворецкий поставил поднос на круглый столик, казалось, ничуть не удивившись тому, что мы сидим рядом на краю матраца. Я не услышал, когда он вошел в комнату. Как он мог ходить, не производя ни малейшего шума? На нем были черные туфли, мягкие как домашние тапочки. Они несли его так легко, словно не касались пола.

- В котором часу вас завтра разбудить, мадам?

- Завтра меня будить не надо.

- Спокойной ночи, мадам.

Он постоял перед нами, вытянувшись в струнку, черные туфли составляли резкий контраст с белой курткой и перчатками. Потом с какой-то военной щеголеватостью он, пятясь, скользнул в дверной проем и, прежде чем закрыть за собой дверь, простился с нами - а может быть, с одной только мадам Блен - коротким кивком головы.

Сандвичи. Тосты. Варенье. Яйца всмятку. Фруктовый салат. Два стакана апельсинового сока.

- Может, вы хотели бы поесть поплотнее?

- Да нет же. Нисколько...

Она положила себе на тарелку фруктового салата. Несколько чайных ложечек. Выпила глоток апельсинового сока.

- Я ем все меньше и меньше.

Мне было стыдно уплетать за обе щеки мой сандвич.

- И все хуже и хуже сплю... А вы? Вам удается заснуть?

В ее вопросе было жадное любопытство.

- Конечно... еще как...

- Вы можете съесть все эти сандвичи и весь салат?

- Могу.

- В ваши годы я тоже готова была съесть все, что угодно, и могла проспать десять часов подряд прямо на земле.

Сколько же ей было лет? Теперь, обнаружив в досье Рокруа год ее рождения, я быстро подсчитал: тридцать девять. Но мне она показалась моложе.

- Ешьте руками...

Но я предпочел есть фруктовый салат вилкой, хотя ее явно интересовали мои руки. Почему она так настойчиво их рассматривает? Быть может, находит, что у меня грязные ногти? Я ведь и правда грязный. Я не мылся, не брился и не причесывался уже двое суток. Ночь я провел в поезде.

- Извините меня, я похож на босяка...

- Если хотите, можете сейчас же принять ванну... У меня даже найдется для вас купальный и домашний халат... Покажите мне ваши руки...

Я покраснел. И, однако, у меня хватило храбрости поглядеть ей прямо в глаза.

- А что такого в моих руках?

Она пододвинулась ко мне и взяла мою левую кисть. Потом повернула ее.

- У вас руки в точности как у Бернарда Фармера... Сомнений нет, вы должны быть сыном Бернарда Фармера...

Ее лицо было рядом с моим. Ее губы коснулись моего виска.

- Вы его сын, правда ведь?

- Если вам угодно.

2

Свеча отбрасывала на потолок тень в форме треугольного паруса. Кармен повертела ручку транзистора и через несколько минут поймала наконец медленную мелодию цитры. Она поставила транзистор на пол.

- Тебе нравится эта мелодия?

- Да.

- Я всегда слушаю музыку, когда пытаюсь уснуть.

Звук цитры удалялся, заглушаемый не то гулом водопада, не то каким-то таинственным шепотом, потом снова приближался и снова слабел, точно уносимый ветром.

Она заснула, положив голову мне на плечо. Я тоже мало-помалу погрузился в дремоту. Но перед этим я долго еще лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ее легкому дыханию. Я прижался щекой к ее волосам, чтобы увериться, что я не грежу. Свеча все еще горела, и я подумал, не надо ли ее потушить. Через одну из застекленных дверей ветерок доносил шумы Парижа. Там снаружи, за решеткой сада, площадь Альма и терраса кафе, где я ждал, полдня пробродив без цели. Я сливался с этим городом, я был листвой его деревьев, отблеском света на его мокрых тротуарах, гулом его голосов, пылинкой среди миллионов других уличных пылинок.

К Бернарду Фармеру, на которого, по словам Кармен, сказанным в первый же вечер, я будто бы походил, я всегда испытывал симпатию, хотя не был с ним знаком. Благодаря этому человеку я привлек внимание Кармен. Позднее среди многих сотен пыльных фотографий, покоившихся в комоде в ее спальне и в ящиках секретера в гостиной, я обнаружил несколько его фотографий. Тщетно я разглядывал его в лупу, - я не мог уловить между нами ни малейшего сходства. Блондин с очень светлыми глазами. Руки его разглядеть было почти невозможно.

Я спросил Кармен, в чем состоит сходство. Но она не хотела рассматривать эти фотографии.

- Говорю тебе, он на тебя похож...

Тон не допускал возражений. Из людей, ее окружавших, только один Рокруа познакомился с Фармером раньше, чем она, - дружба Рокруа и Люсьена Блена началась еще до того, как Блен женился на Кармен. Рокруа мог знать, действительно ли Фармер был на меня похож. Когда я его об этом спросил, он мгновение колебался:

- Это она вам сказала?

- Да.

- Внешне он совсем не походил на вас, но я понимаю, что она имела в виду...

Мы ждали Кармен в гостиной - Рокруа, Гита и я. Май, восемь часов вечера, а Кармен все еще не проснулась.

- Вы напоминаете ей Фармера общей... общей атмосферой, что ли... понимаете?

Я совершенно не понимал.

- Она познакомилась с Фармером, когда ей было девятнадцать... Он был первым мужчиной в ее жизни... Фармер и познакомил ее с Люсьеном Бленом...

Рокруа наклонился ко мне и, понизив голос, добавил:

- Не знаю, конечно... Но вы напоминаете ей ее молодость... Вот она и связала вас с Фармером... Да... Думаю, в этом все дело...

Потом он обернулся к сидящей на диване Гите:

- Верно, Жип?

Это "Верно, Жип?", столь часто вклинивавшееся в его речь, он произносил машинально, привычно, как стряхивают пепел с сигареты.

Нынче вечером в квартире Рокруа так жарко, что капли пота стекают с моего подбородка на большие листы нелинованной почтовой бумаги. Иногда, капнув на какое-то слово, они сливаются с синими чернилами, так что я и в самом деле пишу эти строки своим потом. Фармер. С тех пор прошло двадцать лет, но я как сейчас слышу голос Рокруа, говорящего: "Первый мужчина в ее жизни". И мне хочется, чтобы этим вечером Фармер стал для меня чем-то большим, нежели просто воспоминание о выцветшей фотографии. В конце концов, я его сын.