Анатолий Чехов - Тропа Кайманова

• Название: Тропа Кайманова
• Автор: Анатолий Чехов
• Издательство: Военное издательство Министерства обороны СССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1976

Этим романом автор завершает свою трилогию (ранее вышли романы «Черный беркут» и «Каракурт») о героизме пограничников в годы Великой Отечественной войны. События разворачиваются на южной границе Советского Союза, в Туркмении. В сопредельной стране гитлеровцы создали свои опорные базы, аэродромы, проложили дороги, завезли вооружение и боеприпасы. Вражеская разведка, нагнетая напряженную обстановку, стремится ввергнуть в войну дружественный нам народ. Советские пограничники помогают Родине обезвредить замыслы врага.

---

— Зачем такая скучная, Светлана-ханум? Саман есть, плахи на потолок есть, за глиной поехали, строить начали...

— Не хватит нам всего этого, Балакеши. Вот и Барат то же говорит. А где еще взять, ума не приложу... В поселке и щепки не осталось. Новый саман еще делать надо.

— Ты не знаешь, где брать, я знаю! — воскликнул Балакеши. — Барат знает! Думаешь, Дауган один на все горы? Да? Пертусу есть? Баскент есть? Еркеткен есть? Аргван-Тепе есть?

— Но там я никого не знаю...

— А там что, не советские люди, да? Баи там, буржуи, да?.. Садись вон в любую машину, сейчас поедем к твоему начальнику госпиталя в Ашхабад, возьмем от него бумаги с печатью, что новый госпиталь строим. А получим стройматериалы, солдаты автороты все на Дауган привезут...

Павловский, выскочив из головной машины на обочину, видимо, услыхал, что говорил Балакеши. Вскинув руки и выразив изумление дружной работой дауганцев, он сделал такой широкий жест в сторону своей автоколонны, что и без слов было ясно: сколько понадобится машин, столько он и предоставит в распоряжение Светланы.

— Ну что ж, благодарить не буду, поскольку это общее дело, а если подвезете меня и Балакеши до города, скажу спасибо.

— Пожалуйста! — рассыпался Павловский. — Куда скажете, туда и доставим.

«Значит, Светлана будет в городе, в госпитале, — подумал Яков. — Надо бы тоже успеть...»

Пока Светлана приводила себя в порядок, отряхиваясь от пыли, Яков, не выходя из кабины, окликнул Барата:

— Слушай, Барат, хоть ты тут и главный строитель, но, думаю, Балакеши справится и без тебя.

Барат насторожился.

— А что такое? — спросил он. — Скажешь, у Балакеши больше образования, да? Он инженер, а Барат не инженер? Рядового зажимаешь?

— Ладно тебе, — наблюдая за Павловским и Светланой, спокойно остановил его Яков. — Никто не зажимает... А насчет образования, сам знаешь, и у меня не густо.

— Как не густо? В совпартшколе три года учился.

— А до совпартшколы? Всего три класса? Не о том разговор... Скажи лучше, пойдешь со мной в поиск, Клычхана ловить?

— Ты — начальник, я — солдат. Приказывай, буду выполнять.

— Да хватит тебе. Для тебя я никогда начальником не буду. Не хочешь, не ходи. Один пойду.

— Как один? Ты пойдешь, а Барат что, дома будет сидеть? Ты что думаешь, я Клычхана боюсь? Ты не боишься, а я боюсь?.. — Барат совсем разобиделся. — Я один пойду Клычхана ловить! — заявил он. — А ты дома сиди.

— Ладно, будем ловить вместе, — сказал Яков. — Рука твоя не подведет?

— У Барата ничего не подведет!

— Вот и славно. Кого-нибудь еще возьмем, кто всю эту закордонную бандитскую братию знает. Абзала, например. И двинем на разведку в пески. Может, на этого самого ишана и выйдем, того, что велел Айгуль с Эки-Киз и Нурмамеда Апаса убить. Может, удастся выйти на Клычхана с Флегонтом. Но чую, есть тут кто-то еще, у кого даже они на сворке ходят.

— Вот это другой разговор. Когда выходить?

— Сейчас едем с Амангельды к полковнику Артамонову. Только сначала в комендатуру... — Эти слова Яков сказал так, чтобы слышал Павловский. — А ты подготовься и, как только начальство даст команду, считай, будем отправляться.

— Хоть сейчас готов, — заверил Барат.

— Вот и отлично. О времени выхода я тебе сообщу.

Кайманов отстранился от стекла, Барат вернулся к строителям, Светлана и Балакеши заняли места в кабинах головных машин. Колонна тронулась, грузовики, набирая скорость, помчались по дороге.

Яков покосился на своего водителя, который нет-нет да и посмотрит на него, дескать, что надо этому старшему лейтенанту?

Наконец Сетрак не выдержал:

— Товарищ начальник, разрешите спросить...

Из-за небольшого роста Астоян высоко задирал голову и почти напрямую вытягивал ногу, нажимая на акселератор.

— Давай, брат, спрашивай, — отозвался Кайманов, раздумывая о маршрутах Светланы в городе да о том, что сегодня объявился еще один претендент на ее внимание — Павловский.

Поначалу Яков не очень-то вникал в слова Астояна. А маленького водителя, видимо, разбирало немалое любопытство.

— Так вы мне, может, объясните, товарищ старший лейтенант, — снова заговорил Астоян, — в чем дело? Контрабандой я не занимаюсь, пилотку духами больше не брызгаю, начальника таможни и начальника КПП уважаю, больше не тревожу. Чего вы все вокруг меня ходите?

— А кто ж тебя знает, почему ты мне понравился? Наверное, потому, что, как говорят, много видел, много знаешь. Даже английский и французский языки выучил, не говоря о фарси, курдском и азербайджанском. А если еще учесть армянский и русский, то и получается, что ты не водитель, а полиглот...

— Это что, ругательство такое, что ли? — обиженно спросил шофер.

— Ну что ты, это по-научному человек, который знает много языков.

— Хм... По-научному, значит, — не сразу поверил Астоян. — Наверное, потому, что в разных детских домах воспитывался, потом у французов и американцев в миссиях был. — Астоян понял, что никаких подвохов не будет, продолжал спокойно рассказывать: — Ну, а когда работать начал, тут, понятно, на советско-иранских дорогах по-всякому научился.

— Вот видишь, — сказал Яков, — меня ведь тоже из-за того, что четыре языка знаю, в погранвойска призвали, сначала переводчиком, потом уж и до замкоменданта дошел.

— А я баранку ни на какие чины не сменяю, хоть режьте меня, хоть стреляйте, хоть в штрафную роту отправляйте. Я и там буду баранку крутить. Шофера везде нужны.

— Никто тебя в штрафную и не думает отправлять. На своем месте ты куда больше можешь пригодиться...

Кайманов видел, что Астоян насторожился: что ему собирается поручить этот старший лейтенант-чекист?

— Наверняка ты и у нас, и в Иране все дороги изъездил, — продолжал Яков.

— Это верно, — согласился Астоян, — потому свою работу и люблю, что все время новые места вижу. Она и в мирное время, и в войну все равно одна.

— Ну а отец, мать откуда были? Знаешь что о них?

— Отца и мать не помню. Сказал же вам, вырос в детдоме, в Баку. Слыхали про такой город?

— Слыхал, — серьезно ответил Яков. — Ну а как жил, чем кормился, где специальность получил?

— Из детдома я, как только подрос, убежал: захотелось свободы. Сначала у айсора-сапожника подмастерьем работал, а как восемнадцать исполнилось, окончил курсы шоферов и с тех пор за баранкой. В тридцать седьмом, когда пятьсот тонн кунжутного семени для «Ирансовтранса» перевез, премию тысячу рублей и звание лучшего водителя республики получил.

— Так вот оно что! — радостно воскликнул Кайманов. — А я-то думаю, знакомое лицо, а вспомнить никак не могу, где видел. На портрете, значит, в газете.

— Точно! Портрет в газетах печатали, — подтвердил Астоян.

— Как дело-то было, рассказал бы подробнее.

— Ну как? Очень просто. Было нас четыре водителя. Трое до Ашхабада, как пять тонн нагрузят, так и везут до места. А я только до Даугана — туда-сюда, туда-сюда: срок загранпаспорта кончался, надо было успеть.

— Вижу, ты уж и повоевать успел, — показал Яков на шрам, видневшийся на шее Астояна из-под воротника его расстегнутой гимнастерки.

— А это еще с тридцать третьего года. Мобилизовали в первый стрелковый полк по борьбе с басмачеством, на Серном руднике базировался. Басмачи у нас четырнадцать машин сожгли... Ну а когда в тридцать третьем ликвидировали их, ездил в Иран по переброске «экспорт — импорт». Возили туда листовое железо, сахар, сахарный песок, мануфактуру, проволоку... Железа в Иране мало, проволоку, что борта закручиваешь, и ту оставлять нельзя, тут же унесут. Ну а оттуда — урюк, сабзу, орехи, кожу, овчину, верха на сапоги... Туда еще возили фарфоровые чайники, наши, русские. Они хоть не шибко красивые, зато не разбиваются...

Астоян разговорился, теперь надо было только направлять беседу. Кайманов по опыту знал: стоило затронуть любимое дело — и человек постепенно раскроется.

— Ну а когда в тридцать седьмом торговля с Ираном прекратилась, работал на автобусе здесь, в Ашхабаде.

— А в этой автороте давно ли?

— С первого дня войны... Мне еще командир дивизии вопрос задавал — ездил ли я в Иран?.. Ездил, отвечаю, товарищ генерал. Ну вот, говорит, будешь возить воду в Дауган. Заполнять резервуары. Для дивизии много воды надо будет... Ну я вместо одного рейса по два и по три делал. Там, в десяти километрах от границы, есть местечко, сколько хочешь чистой воды бери, оттуда и возил... А когда перешла дивизия Лучинского в Иран, остановились мы в одном городишке в немецких казармах. Иранские солдаты шмутки под мышки и кричат «ура!». Домой их совсем отпустили!..

Яков решил, что пора перевести разговор в нужное ему русло.

— Ну а как там, в Иране? Что видел, что узнал? Как к нашим относятся?

— А что в Иране? Сейчас полный порядок. Раньше, бывало, и меня мурыжили. Вот как раз когда три дня оставалось до срока загранпаспорта, а мне надо было кунжутное семя вывозить... В Мешхеде останавливают: арбаб[18] говорят, есть телефонограмма, что вы везли иранского пассажира, он у вас упал и попал под колеса... Никакого, конечно, пассажира у меня не было, предлог придумали... Привели в жандармерию, сняли сапоги, ремень, забрали загранпаспорт. Спрашивают, сигар надо? Нет, говорю. Кушать будешь? Нет. Чай? Нет... В девять вечера входит европеец, говорит по-азербайджански, на лбу синие круги — банки ему ставили. Спрашивает, какого года, откуда я родом, зачем приехал... Я говорю, десять лет езжу, паспорту еще три дня сроку осталось, никакого пассажира у меня не было, никто под колеса не падал. Ладно. Записали, что я им сказал, потом говорят: «Распишись». Оставили чистую бумагу после моих ответов, а расписаться показывают в самом низу. «Не пойдет, — говорю, — такой номер. Почему задержали меня и не предупредили наших дипломатов?..» А тут как раз останавливаются шесть машин советского посольства. Кто-то передал, что меня здесь мурыжат. Ну, вернули паспорт, деньги. Сдал я груз. Жандарм останавливает, говорит, все-таки давай машину в таможню, ты, говорит, меня куска хлеба лишишь, если я не выполню приказ своего раиса. Я еду к нашему консулу, товарищу Елинцеву. Говорю ему, так и так. Он звонит: «Господин губернатор, что это вы делаете? К вам едут англичане, индусы без паспортов, а нашего вы и с паспортом задерживаете?» Вызывают и меня к губернатору. Приезжаю... Принял он меня и говорит: «Садитесь. Господин Елинцев мне все рассказал. Буду разговаривать с военным губернатором, чтобы на неделю продлил вам визу». Ну поблагодарил я его, за визу двадцать риалов заплатил, даю расписку, обязуюсь десять дней ездить, потом прекратить, вот так и возили мы кунжутное семя...