Владислав Бахревский - Кипрей-Полыхань

• Название: Кипрей-Полыхань
• Автор: Владислав Бахревский
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1984

---

— Поздно вчера ты прибыла да усталая. Может, сейчас с дороги попаришься?

— А хорошо ли с утра? — обрадовалась Настя Никитична: вместе с усталостью, глядишь, и весь бред отскочит.

— Отчего ж нехорошо? Чайку попьешь и гуляй. Вечером‑то не до бани будет. Гости обещали пожаловать.

Бабушка Малинкина отворила дверь в баню, в печи лежали березовые дрова, баня не топлена.

— Дело недолгое — печь истопить! — Бабушка набрала с яблони горсть скрюченных, пожухлых листьев. — Огневка завелась на моей ненаглядушке. Сейчас мы два хороша и устроим: печку истопим и яблоньку от заразы спасем! Ну‑ка, огневка, гори огнем жарким!

Баба Дуня кинула листья в печь, дрова вспыхнули, загудело пламя.

«Может, с головой‑то у меня все в порядке», — мелькнула у Насти Никитичны мысль.

— Нагни мне вон ту ветку! — попросила баба Дуня.

Настя Никитична нагнула ветку, бабушка сорвала маленькое, светящееся изнутри яблоко, подала девушке.

— Кушай!

Яблоко было спелое, сладкое.

— Райское?

— Нет, нет! Что ты! — замахала баба Дуня обеими руками. — Это нашего сорта! Это еще моя прабабушка на чистой белене прививала.

— Очень вкусно! Спасибо!

— Поди в корытце поглядись! У меня тут для соек поставлено.

— К вам сойки летают?

— Да почти каждый вечер.

— Как хорошо! Я очень довольна, что уехала из города.

Корытце было деревянное, долбленое, а дна не видать. Настя Никитична погляделась и увидала себя как в зеркале. Брови вразлет. Глаза как спелая вишня, волосы — кудель золотая, а на щеках спелые яблоки.

Вдруг в воздухе раздались веселые детские голоса. Настя Никитична вскинулась — детишки с лукошками, болтая ногами, пролетели над огородом.

— В лес помчались, по грибы. Мухоморы пошли, да что‑то больно рано. На целый месяц, почитай, раньше времени выскочили, — объяснила баба Дуня.

— Пойду искупаюсь, —сказала Настя Никитична упавшим голосом.

— Ступай, вода уже готова. А жарко будет — доску в подполье открой.

Дрова успели прогореть, круглые камни, лежащие в печи, накалились.

В баньке чисто, лавки скребаные. Шайка, мочалка, веник, по углам пучки трав духмяных. Ушат с водой. Потрогала — ледяная. Рядом ведро с малым ковшиком. Квас.

— Кваску на камни брось! — крикнула за стеной бабушка Малинкина. — Квас с анисом, шибко приятно будет.

Настя Никитична вышла из бани в предбанник. Здесь уже полотенце мохнатое положено.

— Спасибо, баба Дуня!

Бабушка не откликнулась. Ушла, видно.

Заперла дверь на крюк и на задвижку. Поглядела в малое оконце: нету ли какого охальника? Под окошком росла темно–зеленая, остролистая, жалящая наповал крапива.

Настя Никитична вполне успокоилась. Скинула сарафан, разделась догола и шагнула в сухой березовый жар бани.

Набрала ковшом из котла кипятку, разбавила водой из ушата, но торопиться с мытьем не стала. Жар охватывал тело, нежил. Она вспомнила бабушкин совет, черпнула ковшик квасу, кинула на камни. Камни пыхнули белым облачком, и баня заполнилась холодящим огнем аниса. Потянуло лечь на пол…

Доски были шелковые от щелоков, теплые сверху, но из подполья их подпирал сумрак и холод. Настя Никитична раскинула руки и ноги и почувствовала первый раз в жизни, как же хорошо быть молодой. Она потрогала руками груди, провела ладонями по животу, по бедрам, схватилась за румяные щеки и засмеялась.

— Не стыдно! Ни капельки!

Вскочила, кинула ковш ледяной воды на камни, взяла веник, уселась на верхнем полке, стеганула себя по плечам, по спине, по коленям — понравилось.

Она плеснула на камни другой ковш воды, и под потолком заходила волна пара. Голова закружилась, но Настя Никитична советы помнила и исполняла. Она нашла в полу кольцо, потянула, доска поднялась. Из‑под пола дохнуло холодом, а в следующий миг из тьмы шмякнулась на пол жаба шириной в две мужичьи ладони. Настя Никитична взвизгнуть не решилась — и правильно сделала. Жаба держала в лапах лист мать–и-мачехи. Скакнула на нижний полок, потом на верхний и положила листок прохладной, мачехиной, стороной кверху. Пар остыл, сел на пол и юркнул за жабой в подполье.

Настя Никитична поставила половицу на место и принялась мыться.

Из бани она вышла такая легкая, что, пожалуй, тоже могла бы за ребятишками следом по мухоморы…

* * *

— Столоваться‑то как будешь? — спросила баба Дуня. — Вместе со мной или по–городскому, каждый сам по себе?

— С вами, — глотнув ком волнения, быстро сказала Настя Никитична, но баба Дуня видела и сквозь землю на два аршина.

— Ты над собой не насильничай! — предупредила она постоялицу. — Это ведь кто как привык. У нас еда — городской не чета. Без премудростей.

— Бабушка! — У Насти Никитичны слезы навернулись. — Мне у вас хорошо.

— Не умеешь ты за себя постоять, — решила баба Дуня. — Вижу, стесняешься про бытье разговоры говорить. Да только копейка рубль бережет.

— Рубль сбережешь, а человека потеряешь, — набралась храбрости Настя Никитична.

— Верное сужденье! — Баба Дуня даже головой покрутила: молодая–молодая, а не дура — впрок ученье пошло.

— Когда, бабушка, гости будут?

— Солнце закатится, работы угомонятся, вот и придут мои подружки.

— Тогда я погулять пойду.

— Сперва поешь, а потом ступай. И о житье договорить нужно… Коли у тебя на это языка нет, меня послушай. Значит, так… За квартиру ты мне ничего не должна: колхоз платит, а за питание возьму я с тебя рубль за день, и за красные дни да за наши деревенские праздники еще десяточку, а всего — сорок. Много?

— Боюсь, не мало ли?

— Какое мало! Дак ведь ты девушка послушная, чего ж не взять! А теперь за стол садись.

Подала баба Дуня три кринки — кринку молока, кринку сметаны и кринку меда — и еще самовар да пирог с грибами.

Настя Никитична налила кружку молока да назад в кринку вылила, и еще раз туда–обратно — «верхушку», чистые сливки перемешала. Баба Дуня улыбнулась:

— Милая, для кого сливки жалеешь? Кушай, коли вкусно.

Молока Настя Никитична выпила полную кружку, сметаны пригубила, налила чаю, а над пирогом рука дрогнула: уж не с мухоморами ли? Однако отрезала кусочек, зажмурилась, съела. Хорош пирог!

Чай был душист, с травками. Зачерпнула ложку меда, отведала и вздоха не смогла удержать. Не мед — луг после грозы. Она так и сказала бабе Дуне:

— Съела каплю, а будто с каждого цветка пробу сняла.

Баба Дуня в стороне сидела, веретено готовила, а тут зарделась, веретено отложила.

— Славно как сказала! Медок, с семидесяти семи купальских цветов. Сама собирала.

— Ульев‑то я и вправду не видала! — брякнула Настя Никитична.

— Все сама! С бабками нашими.

И поглядела на квартирантку.

— Спасибо! — встала из‑за стола Настя Никитична. — Никогда так вкусно не завтракала.

— И тебе спасибо на добром слове. А теперь по деревне погуляй.

* * *

Настя Никитична первым делом кинулась глядеть школу. Спрашивать где — не стала, да и спросить было не у кого: на улице ни души.

Вся деревня поместилась на горе. Построена она была квадратом, а из каждого угла этого квадрата сбегала с горы улочка. Чем долго объяснять, как да что, мы лучше нарисуем план Кипрей–Полыхани. Человек со смекалкой, а особенно тот, кто знаком с основами чародейства, поглядев на этот план, задумается и кое‑что сообразит. Непосвященным, однако, придется дать некоторые, объяснения. Есть колдовское слово ЗУМЗЕАЗ. Чтобы вызвать всесильную ведьму, нужно написать слово, как это показано на плане, встать в центре, произнести заклинание, и потом только успевай повелевать.

Настя Никитична в колдовстве не разбиралась, но удивилась разумности плана. Углядела она его с вершины холма, от правления. Вокруг терема–теремка простиралась не тронутая ни трактором, ни лопатой зеленая лужайка. На лужайке телята и цыплята, потом порядок домов, вишневые сады, а вот в промежутках между четырьмя улицами полыхали на солнце четыре поля кипрея. Скотные дворы были в низине, в той стороне, где садилось солнце. А там, где солнце всходило, стояло еще два здания. Дворец с колоннами — явно клуб и рядом длинная деревянная изба.

— Она и есть! — догадалась Настя Никитична и пошла с горы к школе.

Вся в деревянных кружевах, школа была как игрушка, как сказочный дворец для детишек.

Настя Никитична поднялась на высокое, широкое крыльцо и недоуменно помешкала. Дверь была не заперта, и всей охраны — к двери прислоненная щетка. Настя Никитична отставила щетку, толкнула дверь — открылась. Вошла в просторные сени, пахнущие загоревшими на солнце досками. Другая дверь нараспашку. Коридор просторный, есть где в переменку побегать. Отворила дверь в класс. Все как в современной школе: столы, раздвижная доска.

Учительский стол на возвышении. В столе щит управления. Настя Никитична оглянулась — нет ли кого? — и нажала на одну из кнопок: зашуршали, сдвигаясь, шторы на окнах.