Сергей Дубянский - Живущие в нас (сборник)

• Название: Живущие в нас (сборник)
• Автор: Сергей Дубянский
• Жанр: Ужасы и Мистика

В каждом из людей, естественным образом, уживаются два человека – первый такой, каким его знают все, а второй прячется где-то внутри, воплощая наши потаенные желания, не подвластные разуму и логике. Как правило, этому второму, лишь на мгновения удается вырываться на волю, но у Миши, кое-как зарабатывающего на жизнь частным извозом, случилось непоправимое – сильнейший стресс позволил «второму» занять главенствующее место и начать жить по-своему.

Кто б мог подумать, что в безобидном парне, долгие годы трепетно ухаживавшем за больной женой, скрывается такое жуткое существо! Ни следователю, ни психоаналитику не удается добраться до истины – это знание дано только Владу, которого сам Миша спас от гибели еще тогда, когда в нем правил «первый».

Кроме «Живущих в нас» в книгу входит цикл повестей «Неформальная логика».

---

(…Какая сволочь!.. Это я, значит, пытаюсь представить!..)

…и самое главное, уважаемый психолог, не надо считать меня эдакой престарелой Джульеттой, чудом выжившей и все-таки вышедшей замуж за Ромео, а потом вкусившей всю мерзость семейных отношений. Вы упорно пытались убедить меня дистанцироваться от мужа, чтоб восстановить семью на паритетных началах, чтоб он взглянул на меня как на личность, но я сама знаю эту методику. Нюанс в том, что жизнь при этом не станет новой, и я не нуждаюсь в подобном лечении…

(…Так какого ж хрена?!..)

…но раз муж платит вам, будьте добры отрабатывать…

(…Ах, значит, муж платит!.. Какой же я идиот!.. Это все назло, да?.. – не найдя слов, Миша только покачал головой)

…Если б причина крылась в его измене, то как уважающая себя женщина, я б просто ушла, либо к матери (пусть это коммуналка с шестью соседями, общей кухней и туалетом в конце коридора, но когда-то ведь я жила там), либо, пока решается вопрос с наследством, пожить в квартире тети Лены…

(…Значит, они уже делят наследство, а мне даже сказать об этом не удосужились!.. Да знал бы, давно отправил тебя в ту квартиру!..)

…В любом случае, это будет старая жизнь, как бы я не меняла свое отношение к ней.

Нет, я начинаю не с того. Как, оказывается, трудно формулировать мысли на бумаге! Когда они в голове, то выглядят совершенным и полностью законченным полотном, а, вот, когда пытаешься расчленить на составляющие, чтоб определить причины и следствия, то потом никак не можешь собрать все в единое целое. Наверное, поэтому я и не выбрала себе какую-нибудь творческую профессию, а пошла работать на завод и занималась тем, что красивым почерком заполняла технологические карты. Эта работа, самая для меня…

(…Ну, хоть тут честно оценила свои возможности!..)

Иногда я мечтала, чтоб жизнь задержалась в том мгновении, а потом стремительно перенесла меня к концу… Уважаемый психолог, вы верите в загробную жизнь? Знаете, я с некоторых пор стала верить… вот-вот, теплее – кажется, я приближаюсь к тому, с чего и следует начинать…

(…Е-мое!.. – Миша поднял глаза и уперся в бледно-розовую, ласкающую глаз стену).

…или нет, сначала, наверное, надо обрисовать весь круг действующих лиц, как обычно делают в пьесах. Итак, мой муж…

(…Ну-ка, ну-ка, – Миша даже подался вперед, но кресло не выпустило его из своих объятий).

…человек самый заурядный, но, в принципе, неплохой, а та шлюшка, с которой он завел роман, не является для меня не только конкуренткой, но и, вообще, персонаж проходной, на котором можно было бы не заострять внимания…

(…Так и не заостряла бы!..)

…тем более, я закончила их любовную идиллию блестящим финалом. Эх, уважаемый психолог, вы не видели, как я таскала ее за волосы!.. Сама не ожидала – я же просто хотела объясниться… но об этом позже. Кстати, мне кажется, муж наблюдал эту сцену откуда-нибудь из-за угла, и за то, что не вмешался, большое ему спасибо, иначе б все выглядело глупо.

По большому счету, я простила его сразу, а всю остальную комедию придумала для того, чтоб доступным (читай – мужским) языком объяснить свое поведение. Если б я сказала правду, то оказалась бы не у вас, уважаемый психолог, а в дурдоме со смирительными рубашками и успокаивающими уколами. Если рассматривать ситуацию поверхностно, я и правда мало отличаюсь от пресловутых „Наполеонов“ и „Александров Македонских“, но в действительности-то это не так. Вы бы мне тоже не поверили, поэтому я и рассказываю все только сейчас, когда дело сделано, и ничье мнение не имеет никакого значения.

Я сама избрала свой путь и винить мужа в этом незачем – он такой, какой есть, а я, вот, другая, только поняла это слишком поздно. Может, потому у нас и не случилось детей. Там, наверху, наверное, контролируют ситуацию, и если ты не можешь дать ребенку то, чего он заслуживает, то нечего его и рожать…

(…Все. С этого места, похоже, начинается полный бред, – отметил Миша удовлетворенно, – так что диагноз поставлен верно. Приятно сознавать, что ко мне она претензий не имеет, а уж от чего у нее поехала крыша, не столь важно, – эмоции улеглись и пропало желание комментировать прочитанное; Миша хотел даже закрыть тетрадь, но потом решил все-таки дойти до „полного апофеоза“).

…Теперь плавно перейдем к моей матери, которая каким-то зловещим образом сумела нарушить данный свыше закон. Она родила меня и воспитала в полном несоответствии с моей истинной принадлежностью, хотя сама прекрасно знала о ней из своего детства… Стоп, опять меня понесло впереди паровоза!

Отца я не помню, поэтому рассказать о нем мне нечего, но я видела фотографию, и этого вполне достаточно. Совсем неважно, где и кем он работал, даже как его звали – я видела его лицо, его глаза (они сразу показались мне чужими), и теперь я четко осознаю, что он просто не должен был быть моим отцом. Как и Миша отцом моих детей.

Еще у матери была сестра, Лена… Господи, какая ж я несобранная – извела кучу бумаги и только добралась до Лены!..

Скоро вернется муж. Тогда придется отложить исполнение своего самого главного в жизни поступка еще на один день. Что при этом изменится? Ничего. Только дневник станет чуть толще, и, значит, вам, уважаемый психолог, повезет.

В детстве я боялась тетю Лену, притом, что ни разу ее не видела. Ею меня пугала мать. Нет, не так, как пугают милиционером или „бабайкой“, который сажает непослушных детей в мешок. Она говорила – ты похожа на Лену, и в глазах ее читался полнейший ужас. Я начинала плакать и кричала, что похожа я на нее (хотя, как выяснилось, я действительно больше похожа на Лену, чем сейчас и горжусь). Но тогда Лена являлась для меня олицетворением монстра, даже внешнее сходство с которым, пагубно для человека.

Эта мысль, впитанная с детства, укоренилась настолько, что я ни разу не задала вопрос, чем же она такая страшная. Я боялась. Боялась, что познакомившись с ней, обнаружу в себе какие-нибудь характерные черты, и тогда все – я мгновенно превращусь в вампира или оборотня; короче, жизнь моя перестанет быть человеческой.

Потом я достигла возраста, когда меня уже не имело смысла пугать, и мы просто закрыли тему – вроде, никакой тети Лены нет вовсе. Есть другие родственники, живущие где-то в области. Мать с ними даже иногда перезванивается, но никто ни разу не предложил мне познакомиться с ними. Теперь я понимаю, что это правильно, так как они не мои родственники, а ее, матери… Черт, как все путано, но ничего, сейчас вы поймете.

Это произошло 16 сентября, то есть три месяца назад. Я еще ничего не знала ни о Мишиной любовнице, ни о зеркале – я просто дома гладила белье, когда позвонила мать и сказала:

– Мне приснился сон, что Лена умирает. Сходи к ней. Какая б она ни была, исполни христианский долг.

Я очень удивилась. Что означает „христианский долг“, мне до сих пор не слишком понятно. Я думаю, смысл заключался в другом: должно было произойти то, что произошло, и чья это идея – Христа, дьявола или кого-то третьего, абсолютно неважно.

Мать назвала адрес, и я пошла. К своему стыду… что я говорю!.. к счастью! я никогда не видела покойников. Сначала мне было страшно, но пока ехала, я пришла к выводу, что, если она умерла, то мне никто не откроет, и, значит, христианский долг заключается в том, чтоб вызвать МЧС.

Однако все произошло совсем по-другому. Мало того, что Лена оказалась жива, так еще и неплохо себя чувствовала. Она встретила меня, безбоязненно открыв дверь, будто знала, кто пришел (сейчас я подозреваю, что так оно и есть). На Лене было длинное тяжелое платье, несомненно сохранившееся еще с середины прошлого века. В сравнении с современной одеждой, оно выглядело даже торжественно. Правда, портили эффект сухонькие, сморщенные руки, старческое лицо с поджатыми губами и глубокой складкой на лбу. Наверное, и ноги у нее были худыми, обтянутыми мертвенно бледной кожей, но из-под платья виднелись только тупоносые синие туфли. Возникавший от всего этого диссонанс, вызывал ощущение театрализованного представления. Я не знала, что должна делать, ведь видела ее впервые, и поэтому сказала полную глупость:

– Вы сегодня такая нарядная.

– А я всегда нарядная, – она недоуменно пожала плечами, – я не могу опускаться до старух в замызганных халатах. Они, Надюш (она так и обратилась ко мне, хотя я даже забыла представиться), считают, что их жизнь закончилась, а я так не считаю.

– Вы – молодец, – ответила я, в свои тридцать пять тоже считавшая, что жизнь закончилась.

– Раз уж ты пришла, – продолжала Лена, – может, сходишь в магазин, чтоб мне не спускаться?

Не думаю, что ей самой было трудно это сделать; скорее, таким образом она давала мне время привыкнуть к ее существованию. Это был гениальный ход, но почувствовала я его смысл позже, когда вернулась; ведь поднималась по лестнице я совсем не так, как в первый раз – замирая от страха, а будто к себе домой. В пакете у меня лежала булка, сахар и сыр, а за дверью меня ждал человек, с которым уже сложились определенные отношения.