Рангея Рагхав - Гибель великого города

• Название: Гибель великого города
• Автор: Рангея Рагхав
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1963

«И вот роман «Гибель великого города» переведен на русский язык. Если не считать нескольких стихотворений Р. Рагхава, ранее опубликованных у нас, это — первое значительное произведение, знакомящее советского читателя с творчеством еще одного прогрессивного индийского писателя, завоевавшего популярность прежде всего в жанре исторического романа.

Разумеется, «Гибель великого города» нельзя полностью отнести к этому жанру литературы. Основой для него послужила не историческая правда, а гипотеза. Однако фантазия Р. Рагхава в какой-то степени основывается на данных археологических раскопок и предположениях ученых. И нужно сказать, что писатель приходит к логичным, как нам кажется, обобщениям, касающимся жизни индийского общества той отдаленной эпохи Хараппской цивилизации». Е. Челышев

---

Голос Нилуфар дрожал.

— Что может сделать бедный поэт? Все в мире меняется… Юноша рано или поздно становится стариком. Разве от этого мир теряет очарование молодости?!

Ничего не ответив, Нилуфар удалилась вместе с Хэкой. Вскоре к поэту подошли Манибандх и Вени.

— С кем ты сейчас разговаривал, Виллибхиттур? — спросила Вени.

— С супругой высокочтимого купца, — произнес поэт безразличным тоном. Взгляды мужчин встретились. Глаза поэта были ясны и безмятежны, как трепетные лучи восходящего солнца, пробуждающие дремлющий лотос. В глазах купца промелькнула мрачная тень. Он пристально оглядел поэта. Совсем юноша, вчерашний подросток… А он?.. Он уже пересчитал ступени молодости.

— Виллибхиттур! — позвала Вени.

— Да, да! Что? — словно очнувшись, откликнулся тот. — Посмотри-ка, Вени, какое прекрасное золотое облачко плывет в небе!

Манибандх и танцовщица посмотрели вверх, но небо было совершенно чистым. Они удивленно переглянулись. Пожав плечами, купец направился к комнатке, где для него уже была приготовлена одежда.

Апап закричал:

— Эй, люди высокочтимого Манибандха! Готовьте колесницы!

Переодевшись, купец вернулся.

— Красавица, почему ты не носишь украшений? — спросил он Вени.

Та нахмурилась и ничего не ответила.

— Надень ожерелье, и ты будешь подобна прекрасной горе Шьямале, увенчанной снежной короной! Не забывай красавица, что честь нашего великого города отныне и твоя честь. Весь город к твоим услугам!

— Поэт! — обратился затем он к Виллибхиттуру. — Что нужно было этим женщинам?

— Они справлялись о вас, высокочтимый купец!

— И не подождали меня? — недовольно сказал Манибандх и тут же прикусил губу: нельзя выдавать своих чувств, да еще при чужеземцах!

Когда Манибандх со своими спутниками отъехал, танцовщица долго не могла оторвать взора от удалявшихся колесниц.

Поэт встревоженно смотрел на новое жемчужное ожерелье подруги.

— Кто дал тебе это?

— Мое искусство, — не пряча глаз, ответила Вени.

Поэт замолчал. Потом, слегка дотронувшись пальцами до волос девушки, сказал:

— Танцовщица!

— Поэт! — ответила Вени, уловив намек.

Оба отвели глаза в сторону и, не сказав больше ни слова, тихонько пошли рядом. В эту минуту великий город содрогнулся. Раздался ужасный грохот. Казалось, кто-то огромный захохотал зловещим смехом и тяжко вздохнул. И снова стало тихо. Это была зловещая тишина…

— Виллибхиттур! — в ужасе прильнула к поэту Вени. Тот крепко прижал к себе девушку. Она прошептала: — Виллибхиттур…

— Вени…

Он погладил подругу по голове.

— Как вы бесстрашны, мужчины! — со вздохом сказала Вени. — Тебя не испугало даже это!

Мимо них пробежал неизвестно откуда взявшийся юродивый. Он бормотал, жутко усмехаясь:

— Жалкие грешники! Вот оно — высшее благо! Слышите, как бьется сердце земли? Боги разгневались на вас, преступные души!.. Недолго осталось вам грешить…. Богиня Махамаи сердито хмурит брови…

Старик разразился злобным хохотом. Вени в испуге закричала. Поэт еще крепче прижал ее к себе.

— Вени…

Девушка спрятала голову у него на груди. Издалека доносились выкрики нищего:

— Не только богиня Махамаи, даже родная мать ее оставила… А ты дал ей приют…

Виллибхиттур и Вени в смятении смотрели друг на друга — они не понимали слов юродивого.

Вода в бассейне беспокойно плескалась.

Глава четвертая

Тусклые отблески пламени смоляных светильников дрожали на стенах. Они перемежались с тенями, колеблющимися, как рассерженные кобры. Печален был вид безлюдных покоев. Сам воздух, казалось, замер, словно задержанный в груди вздох. Через открытую дверь виднелась терраса. За ней — обширный внутренний двор. Здесь в первый день после прибытия высокочтимый Манибандх представил Нилуфар горожанам Мохенджо-Даро…

Солнечные лучи пробивались сквозь узкое оконце и словно звенели, напоминая о радости жизни за толстыми степами дворца, — так на бесконечной глади океана проглядывают кое-где верхушки коралловых рифов, будто тянущихся из мрака глубин к свету. Лучи прорезали серые струи ароматических курений, и Нилуфар хотелось в злобной ярости растоптать эти дымки […] причиной царившей в доме печали.

Полулежа на постели, египтянка грустно размышляла о своей судьбе. Она чувствовала себя, как лотос, охваченный ночным холодом, — его сочным лепесткам нужно жаркое солнце, чтобы в них снова заструились соки, чтобы цветок мог гордо распрямиться.

Нилуфар обвела взором стены покоев, потянулась всем своим гибким, как у змеи, телом — от него еще исходил аромат ночи, проведенной в любви, — и снова задумалась. Неужели все было обманом?. Сладкая боль, причиняемая острой иглой любви, пронизывала все тело, рождая в нем жгучее желание, перед которым все могущества, все богатства мира — ничто. Так огромные дворцы, подобные вздыбившимся волнам Ха-Пи, только жалкий прах перед истинным величием святого аскета…

Нилуфар в отчаянье застонала. Куда теперь полететь ее сердцу, этой вспугнутой птичке? Та заветная, единственная ветка, показавшаяся когда-то желанным прибежищем, уже сломлена…

Египтянка открыла глаза. Вокруг все так же безлюдно, безмолвно, печально… Что же случилось? Рядом с ней нет никого! Неужели ей суждено безвестно гибнуть в этой пустынной громаде?

Как мягка эта постель… Как роскошно шитое золотом драгоценное покрывало… Но сегодня, словно от удара меча, распалась обманчивая кисея ее счастья…

Она позвала негромко:

— Кто тут есть? Эй, рабыня!

Отзвук ее голоса прокатился по комнате дрожащим эхом и, как послушный гонец, унесся вдаль.

Послышались старческие, шаркающие шаги.

— Рабыня!

— Да, госпожа! — ответил скрипучий голос.

— Почему пришла ты? Позови Хэку! — не глядя на старуху, раздраженно приказала Нилуфар. Но тут же устыдилась минутной вспышки. Как могла она позабыть, что недавно сама была рабыней?

Вошла с поклоном Хэка. Лицо ее горело, она была чем-то возбуждена. Наверное, ее вырвали из объятий черного великана… И Нилуфар вдруг почувствовала зависть. Она пыталась успокоить себя — ведь каждой женщине на роду написано быть обманутой в любви; ей платят за любовь презрением, ей суждено жертвовать собой… Счастливое лицо Хэки было ей неприятно. Неужели это и называется любовью — ненасытная жажда души, страшное пламя, после которого остается лишь едкий дым? И, опечаленная, она отвела глаза в сторону. Хэка с недоумением смотрела на Нилуфар. Почему она не радуется жизни? Ведь она добилась своего — стала госпожой. Что еще нужно ей?

Хэка ласково сказала:

— Я здесь, госпожа!

— Не называй меня так, Хэка. Я больше не в силах нести на своих плечах это страшное, как труп, бремя, — ведь я еще молода и красива!

Хэка, не понимая, посмотрела на нее, подошла ближе, ласково взяла за руку:

— Нилуфар!

Нилуфар затрепетала. В участливом тоне подруги ей послышалось предзнаменование недоброго. Она не ответила, только пристально посмотрела на Хэку испуганными глазами.

— Госпожа чем-то расстроена? — тихо спросила Хэка.

Нилуфар слабо улыбнулась.

— Почему ты молчишь, Нилуфар? Что с тобой? Ты осчастливила мою жизнь, могу ли я теперь сделать что-нибудь для тебя?

— Хэка! Где Манибандх?

— Не знаю, госпожа! Если хотите, можно позвать Апапа и спросить у него.

Нилуфар глубоко вздохнула. Хэка вышла и через минуту вернулась в сопровождении Апапа.

— Слушай, раб!

— Да, госпожа! — ответил негр, наклонив голову.

— Куда уехал господин? — сурово спросила Нилуфар, испытующе глядя на негра.

Апап не знал, что ответить.

— Почему ты молчишь? Видно, забыл, кто я?

Негр взглянул на Хэку, но не нашел в ее взгляде участия.

— Госпожа! — наконец ответил негр. — Мне известно, что господин уехал к той танцовщице…

Нилуфар словно ударили.

— Можешь идти, — сказала она.

Апап поклонился и вышел.

— Хэка!

— Да, госпожа.

— Вели подать колесницу!

Хэка не двигалась.

— Ты хочешь знать, куда я еду?

Хэка молчала.

— Так знай: я еду к этой дравидской попрошайке!

— Госпожа! — невольно вскрикнула Хэка.

— Принеси украшения! — приказала Нилуфар.

Хэка вышла исполнить распоряжение.

Нилуфар закрыла грудь драгоценными ожерельями. Выбрав самое крупное ожерелье, она показала его рабыне.

— Хэка!

— Да, госпожа!

— Мужчины больше любят женщин, если они в золоте. Но иногда они покупают рабыню, одевают ее роскошно и лишь потом наслаждаются ею.

Нилуфар рассмеялась.

Хэка смотрела на египтянку испуганными глазами. Какие чувства владели ее госпожой? Неудовлетворенная страсть? Жажда мести? Или затаенное страдание?