Максим Шинкарёв - Солнце, что светит всем

• Название: Солнце, что светит всем
• Автор: Максим Шинкарёв
• Жанр: Ужасы и Мистика

С благодарностью моим друзьям и коллегам:

Михаилу Зыкову и Роману Сторожеву — за положительные черты персонажей,

Владимиру Брусницыну — за неоценимую помощь и поддержку.

---

Шёл вперёд и никак не мог дойти до распятия, чтобы взглянуть Спасителю в усталое всепрощающее лицо.

Века прошли, а он всё шёл и шел, и Спаситель не становился ближе.

Он побежал, громко и непристойно грохоча деревянными башмаками.

Когда он остановился, обессиленный, всё осталось так же - синий камень, пустота собора и он посреди неё. А где-то там, впереди, его ждал Спаситель.

Мариус упал на колени и заплакал.

Алексеев вытянул из принтера лист, проглядел его, щёлкнул авторучкой и поставил подпись.

Протянул мне.

- На, подпиши.

На заявлении была поставлена дата двумя неделями раньше.

Я поднял глаза на него.

- Зачем?

Алексеев махнул головой:

- Затем. Подписывай. Или хочешь ещё две недели изображать из себя практикантку в борделе?

Я взял ручку и поставил подпись.

Алексеев взял лист, открыл сейф, сунул лист в него и замкнул дверцу.

- Всё. Завтра приходишь в 9-30, плюёшь ей в суп, забираешь манатки и чувствуешь себя свободным. И чтобы в 10-00 тебя тут уже с собаками не могли найти. С бухгалтерией и кадрами я сам поговорю, они тебе потом позвонят, так что не тормози тут. Ты меня понял?

Я моргнул.

- Не совсем.

Роман хмыкнул.

- А совсем и не надо. Но чтобы в 10 тебя не было в здании. Пойди сейчас все потроха в кучу сгреби, чтобы завтра только в мешок ссыпать и валить на ускорении.

Я внимательно глядел на него.

- Чую подляну.

Рома кивнул.

- Правильно чуешь. Только не для тебя, если в час Жэ тебя тут не будет. Тут будет носиться накрашенная фурия, и всякий, кто не увернётся, будет виноват сам. Иди собирайся. Хотя стой.

Он пошарил в ящике стола и протянул мне пару пакетов из супермаркета.

- На, чтобы тару не искать. У тебя барахла, помню, немного. Шредер рядом. Прощальное сейчас напиши и отправь. Давай, не отсвечивай. У меня дела.

Он сел в кресло, пошевелил мышью. Не глядя махнул мне рукой.

Я взял пакеты и вышел.

В баре под потолком крутил лопастями вентилятор, и полоски мглы пробегали по стакану с джином. Справа сверху налево вниз. Я пил и не мог понять - полегчало мне или нет.

Стакан опустел, и я заказал ещё.

В 9-30 я торчал как тополь на плющихе посреди отдела и пожимал руки сослуживцам. Борис чесал нос, потом сунул руку в недра стола, достал и протянул мне что-то:

- Раз уж ты так всё внезапно, то подарка мы тебе специально не купили.. нет, ты погоди, - он мотнул головой - я всё понимаю. Но вот возьми от нас всех.

И протянул мне маленькую стеклянную фигурку.

Гора из синего стекла, из-за которой поднимается яркое солнце.

И несколько слов непонятными буквами внизу.

- Это с Афона, я ездил прошлым летом. Там грек один продавал.

Я посмотрел на фигурку в своей ладони.

- Спасибо, Боря. А что тут написано?

Борис смутился:

- Если честно, не знаю. Он что-то там говорил, но я не запомнил. Да и по-русски там ни бельмеса.

Я обнял Бориса, похлопал по спине.

- Не переживай, дружище. Спасибо, ребята!

Ксения подрулила сбоку:

- А поцеловать коллегу на прощание?

Я чмокнул её в щёку.

- Бывай, красотка.

Вдруг лица стайки коллег стали нейтрально-холодными.

За спиной простучали дробные шаги.

- Николаев, вы исправили отчёт? Через пятнадцать минут он должен быть на столе у начальника департамента!

Я опустил фигурку в нагрудный карман куртки.

Повернулся. Поглядел в лицо мендежера финотдела.

- У вас бюст слишком выпирает. Купите себе новое платье. В этом вы похожи на шлюху.

За моей спиной кто-то хихикнул.

Я отодвинул оторопевшую Широкову и вышел.

Джеки перекопал канавами новые дороги. Сначала посылал любопытствующих кого так, кого к мэру, потом стал отмалчиваться. Клаус-трактирщик довёл его до белого каления, и Джеки навалил ему глины на башмаки.

Мэр молчал. Лицо его дёргалось, но на вопросы про канаву или стену он не отвечал принципиально. Кожевенник Грегор, чья конюшня стала первой жертвой канавы Джеки, тряс мэра за грудки и брызгал слюной в лицо. Мэр морщился, тряс и брызгал в ответ.

Оба разошлись красные, мятые и неудовлетворённые беседой.

Я поглядел в зеркало. Приклеенные к зеркалу часы показывали 10:12.

Я потрогал щетину. Неделю проживу in vacation, и буду искать работу.

Бриться или нет?

Мариус вот не бреется.

Вздохнув, я достал из стакана тюбик с пеной и станок.

Покрыл щёки пеной и начал.

- Отче Мариус, а отче Мариус, - подёргали дьяка за рукав.

- Ты чего, почтенная? - удивился он, глядя на огородницу Марту, самую благонравную и приятную женщину, каких он только видел на Южной стороне - Ты же знаешь, отцом можно только патера Никольма звать. Я так, дьяк. Что случилось?

Марта всхлипнула.

- С Каролем моим неладно...

И, не выдержав, залилась слезами.

Мариус с плачущими женщинами управляться не умел. Потому он просто взял Марту за локоть и со словами “Не плачь, почтенная Марта, прошу... Ээ, пойдём, пойдём” повёл её в боковой притвор.

Дал ей чистую тряпицу для омывания алтаря и стал терпеливо ждать.

Дождался.

Марта выплакалась, высморкалась в тряпицу, смущённо скомкала тряпочку в руке.

- Прости меня, отче.

Мариус вздохнул, но поправлять не стал.

- Дурной у меня стал Кароль, - шмыгая носом, стала рассказывать Марта, - уж неделю не работает, бродит где-то целыми днями, дома не ночует, и деньги все из дому вынес.

Мариус потрогал крест. Помялся.

- Не, - ответила Марта на его невысказанный вопрос - не пьёт. Совсем.

Мариус почесал в затылке. И тут Марта добила его совсем:

- И не играет.

Мариус хлопнул глазами:

- Ого.

Побарабанил пальцами по раме окна.

- А...

Марта смутилась:

- Если бы зазнобу где нашёл, я бы знала. У нас тут не столица, чай.

Огородница опустила глаза, шмыгнула носом.

Дьяк почесал в бороде. Ситуация сложилась неприятная. Кароль был пусть не примерным, но неплохим прихожанином. Шёл к концу пятый десяток его обычной, не отмеченной большими грехами жизни. Что такого может найти пусть не примерный, но вполне обычный огородник, что не укладывается в явные, опознаваемые пути греха в небольшом городке?

Всё же наиболее вероятна женщина. Но почему тогда Марта не знает? Не столица, чай. Тут секреты не хранятся. Или всё же хранятся?

А Марта смотрела на него, и потихоньку с надеждой шмыгала носом.

Мариус в конце концов пришёл к решению:

- Он дома когда бывает?

Марта шмыгнула носом, теперь облегчённо:

- Обычно в обед. Часа через два будет. Зайдёте?

Мариус кивнул головой, в которой сейчас совсем не было мыслей.

- Да.

Марта вышла, притворив за собой дверь.

Он бросил оставленную Мартой тряпицу в мусорный ящик, поборолся с собой и всё-таки пошёл проконсультироваться с церковным сторожем. Если Кароль нашёл себе утеху из женской половины городка, то сторож должен знать. Его языком можно было канавы копать, а ушами двери завешивать.

От сторожа вернулся несколько огорошенным.

Тот не знал.

Мариус прочитал “Отче наш”, посидел в притворе, подумал.

Вздохнул и решил исходить из того, что ничто не породит нечто.

- Поговорим - посмотрим, - сказал себе Мариус, встал и продолжил хлопотать по храму, пока было время.

Кароль ел. Чавкая, хлюпая носом. Запихивая в рот огромные куски хлеба и пучки зелени.

Мариус сидел и смотрел на этот праздник обжорства. От угощения он отказался, испытав некоторую дурноту от мысли, что можно вкушать Богом данное в таком вот соседстве.

Сидел и ловил себя на мысли, что вариант с женщиной выглядел всё бледнее и бледнее на фоне вот этого вот пиршества. Или Кароль у зазнобы не ел ничего, отрывался дома?

Наконец Кароль отвалился. Марта налила в высокую глиняную кружку хлебного кваса.

Её муженёк с бульканьем и глюпаньем всосал в себя содержимое кружки, поставил её на стол и вытер густые седеющие усы ладонью.

- Ну, гостенёк, говори, зачем пришёл.

Мариус собрался с мыслями. Как начать разговор, он так и не придумал.

И тут он вдруг поймал взгляд Кароля.

Зрачки огородника были чёрными, как дыры в чуланной двери, и на дне их поблескивали зелёные искры.

Такие искры Мариус видел в глазах у котов в марте.

И Мариус вдруг, совсем не думая что говорит и совершенно равнодушным тоном спросил:

- Кто она, Кароль?

Лицо огородника налилось дурной кровью.

- Пошёл вон, дьяк.

Мариус продолжил так же равнодушно:

- Не грози. Кто она?

Кароль поднялся горой над столом. Рука его опустилась на только что опустевшую глиняную кружку.

Мариус вдруг усмехнулся.

- Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его.

Кароль закричал. Тонко и страшно, схватившись за чресла. Упал на пол, под стол, и начал извиваться и корчиться, словно срамной уд жёг его огнём.

Голос Мариуса поднялся:

- Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, так да погибнут бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии славящих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняя бесов силою на тебе распятого Господа нашего Иисуса Христа, в Ад сошедшего и поправшего силу диавольскую, и даровавшего нам тебя, Крест Свой Честный, на прогнание всякого супостата.