Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

• Название: Тигровый перевал
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Короткие истории

   Вы открыли интересную познавательную книгу об уссурийской тайге, об охоте и таёжных приключениях. И не отложите в сторону этот небольшой сборник увлекательных рассказов, очерков и сказок, пока не дочитаете его до конца. Автор красочно описывает удивительную природу Дальнего Востока, занимательно рассказывает о жизни егерей и охотников, о повадках диких животных. Он хорошо знает уссурийскую тайгу, где многократно бывал в качестве корреспондента приморской газеты, встречался с промысловиками, тигроловами и прочими любителями таёжной экзотики. Впечатления от этих встреч и легли в основу рассказов, раскрывающих таинственный, прекрасный, неповторимый, но легко ранимый мир. Исследователь Приморья  В.К. Арсеньев уже касался в своих произведениях темы экологии уссурийского края. Но в его время природа не пострадала ещё так сильно от своего "покорителя". И надо отдать должное находчивости автора. Имея перед собой такого предшественника, как В.К. Арсеньев с его замечательными книгами "По уссурийскому краю" и "Дерсу Узала", Геннадий Гусаченко, тем не менее, не побоялся испробовать силы на том же материале, нашёл свою тональность в изображении уссурийской фауны. Точность натуралиста сочетается у него с литературным дарованием, что является главным художественным достоинством книги. Взаимоотношения человека и живой природы автор показывает на примерах захватывающих таёжных происшествий.

   Простота в общении, благородство души, доброта и мужество, любовь к природе - главные черты характера, которыми наделены герои остросюжетных приключенческих рассказов Геннадия Гусаченко. Они не теряют самообладания в опасности, не лишены юмора и романтизма, верны жизненному принципу - бережно относиться к тайге и её обитателям.

---

   Её долго не открывали. Наверно, тот, кто растопил печь в этой заброшенной заимке, крепко спал. Митяев ещё постучал. Но вот дверь скрипуче отворилась, и на пороге показался человек. Настороженно посматривая и придерживая за спиной топор, глухо спросил:

   -- Кто такие?

   -- Заблудились... Переночевать надо. Охотники мы...

   Звякнул брошенный на пол топор. Зажжённая свеча осветила моложавое худощавое лицо, короткие, торчащие на затылке волосы. Тонкие губы сжаты в презрительной ухмылке:

   -- Где тут блудить-то? Тайга что ли непроходимая?

   Облепленные снегом охотники, бряцая ружьями, ввалились в жарко натопленную избу. Форменные полушубки, погоны - первое, что бросилось в глаза незнакомцу. Он потянулся к топору, но продрогшие милиционеры обступили печку. Коротко глянув на Митяева, незнакомец безошибочно угадал в нём деревенского выпивоху, кивнул на дверь:

   -- За дровишками сгоняем, братан?

   У поленницы незнакомец небрежно спросил:

   -- Тот важняк, который по гражданке влатанный, кто такой?

   -- Начальник милиции...

   -- Ишь ты, -- присвистнул незнакомец, набирая охапку дров.

   Еремеев втащил в избу набитый снедью рюкзак, и на столе появились бутылки, банки, пакеты, свёртки, пачка чаю и баклажка со спиртом. Обилие припасов заставило обитателя заимки сглотнуть слюну.

   -- Давай с нами за компанию, -- пригласил Еремеев.

   -- Я недавно поужинал... Разве что из уважения к гостям, -- ответил незнакомец, присаживаясь к столу. -- Спасибо, не пью. Язва, знаете ли, беспокоит, -- отказался незнакомец от выпивки, но под шум застолья незаметно ел много и долго. Насытившись, устроился у печки с дорогой сигаретой, взятой из пачки Еремеева, молча попыхивал дымком, не проявляя интереса к разговору приезжих. Их лица раскраснелись, языки развязались, и скоро ему стали известны все подробности прошедшей охоты.

   -- Так он живой? -- встрепенулся удивленно парень. -- Замёрзнет ведь в машине...

   -- С него всё равно шкуру снимать, -- рассмеялся Протасов. -- Ладно, тащите его сюда, поквитаюсь с ним, -- пьяно куражился Протасов.

   Митяев и шофёр, улюлюкая, внесли волка, с маху швырнули на пол.

   -- Красавец! Жаль портить каминный коврик моему шефу, а то бы всю обойму разрядил в него, -- с трудом поднимая отяжелевшую голову, сказал Протасов. Разморенный жарой, он разделся до пояса. Кровь сочилась из-под тряпки. Не замечая спьяну, Протасов размазывал её по груди.

   -- Предлагаю тост за храброго волчатника! -- поднял кружку Еремеев. -- Ловко вы его взяли, Василь Васильич!

   -- Не таких брали! Ишь лежит, глазищами вертит. В капкан из-за него залез, до сих пор нога ноет... Ещё и цапнул, стервец... На, падло, получай!

   В пустом животе зверя опять ёкнуло. В бессильной ярости волк мусолил палку. Бешеной злобой сверкали красные глаза. Дрожащее пламя свечи отражалось в них. Протасов замахнулся ударить ещё, но зашатался и загремел на табурет, подставленный Митяевым.

   -- Дешёвое дело - лежачего бить да вдобавок связанного, -- сквозь сжатые зубы процедил парень. Он пошуровал в печке, и вспыхнувший огонь на миг осветил оскаленный рот.

   Громыхнув пустыми бутылками, Протасов поднялся, соловело уставился на парня:

   -- Ты кто т-такой?! Не твоего ума дело! Сейчас зарежу волчару... Будем пить волчью кровь!

   Было что-то жуткое в этой ночной оргии при свече и мерцающих отблесках раскалённой печи. Окровавленный Протасов, жаждущий крови... Волк, готовый вцепиться ему в горло... Ухмылки парня, не сводящего глаз с кобуры Протасова...

   Схватив нож, Протасов замахнулся, намереваясь всадить его в шею неподвижного волка. Цепкая рука сжала его запястье. Нож выпал. Протасов обернулся, дохнул перегаром:

   -- Еремеев! Задержать... эту под-дозрительную личность!

   Протасов упал на устланные соломой нары, раскинул руки и захрапел.

   -- Разберёмся, Василь Васильич... Кто т-такой? -- икнув, спросил, Еремеев. -- Что-то морда твоя знакомая мне... А? Молчишь? Ну, ничего, завтра поедешь с нами в отдел... Там разберёмся...

   -- В отдел так в отдел... -- с холодным безразличием ответил парень. -- Разберёмся, конечно... А сейчас ложитесь лучше спать, товарищ капитан.

   -- Тамбовский волк тебе товарищ, а не барабинский, -- развязно скаламбурил Еремеев и растянулся рядом с усатым сержантом. На соседних нарах свистел носом Протасов. Три милиционера, сражённые усталостью и "Столичной", дружно похрапывали. Один Митяев ещё клевал носом над пустой кружкой. Он посмотрел на спящих и доверительно забормотал:

   -- Ты только... это, никому! Понял? Видал твою фотку... В милиции под стеклом вставлена... Ну, там, где написано: "Их разыскивает милиция". Не-е, я молчок! Ша! Меня тут самого загрести хотят... Бабе внушение делал. Вот и стараюсь для Протасова. Замять обещает...

   -- Замнёт, раз обещал, -- сказал парень и, приложив палец к губам, посмотрел на лежащих милиционеров. Кивнул на дверь.

   -- Пойдём, потолкуем...

   Митяев, шатаясь, шагнул за порог. За ним с сигаретой в зубах вышел незнакомец, тихо прикрыл за собой дверь. Зябко поёживаясь, он пристально всматривался в темноту ночи. Порывистый ветер жгуче швырялся колючим снегом, свистел в щелях ветхой крыши.

   -- Так... это, значит, твоя фотография в... м-милиции..., -- обернулся Митяев и рухнул навзничь в сугроб, опрокинутый резким рывком. Мычанье под грубой ладонью, зажавшей ему рот, быстро затихло, и снежинки, падая на лицо Митяева, не таяли.

   Парень вошёл в избу, бросил окурок в печку. Безмятежный храп колыхал трепетный огонёк свечи. Парень огладил лезвие топора, посмотрел на спящих. Всё спокойно. Вдруг он вздрогнул, ощутив щемящий холодок в груди. Из-под нар Протасова за ним наблюдали два горящих уголька.

   -- Фу-у! -- облегчённо выдохнул парень. -- Ну, братан, и влип ты!

   С этими словами он выволок зверя за порог и топором рассек ремень на челюстях, выдернул измочаленную палку из острых зубов. Зажатый в жерди волк затряс головой, брызгая из клыкастой пасти кровавой пеной. Парень перерезал веревки на лапах, но измученный зверь продолжал лежать. Обрывком верёвки спаситель хлестнул его по впалому боку.

   -- Рви когти, братан!

   Волк вскочил и мгновенно исчез в снежных вихрях.

   Парень срубил берёзку, вытесал из неё толстый кол, приставил к стене у двери. Вошёл в избу. Свеча по-прежнему колыхалась от дыхания бормотавшего во сне Протасова. В печке потрескивал огонь. Было слышно, как в углу за дровами шеборшит мышь. Соблазнительно чернела кобура с пистолетом на поясе Протасова. "Жалкие фуфлошники... Наверняка позарились бы сейчас на пушку и врюхались бы потом за мокруху", -- пренебрежительно подумал он о своих бывших подельниках, по глупости которых получил большой срок. Нет, он не купится на эту погремушку... Слишком дорогой ценой добыта свобода, чтобы из-за одного неосторожного шага снова очутиться там, откуда побег был почти невозможен. Слишком высока стоимость драгоценностей, ещё неделю назад украшавших прилавки ювелирного магазина, чтобы потерять их из-за пустяков.

   -- Однако, пора...

   Он сунул за пазуху свёрток с хлебом и салом, с завистью посмотрел на полушубки и надел потрёпанный пуховик, потёртую кроличью шапку и обмотал шею затасканным шерстяным шарфом. Задержал взгляд на новых валенках Протасова и остался в тех, в которых пришёл: стоптанных, неаккуратно подшитых чьей-то неумелой рукой. Обвёл глазами неприбранный после пьянки стол, полураздетых людей, в глубоком сне разметавшихся по нарам, карабин, поблескивающий в углу воронёным стволом, висящий на гвозде дробовик. Задул свечу и вышел на улицу. Повозился в машине и вернулся с канистрой бензина. Не спеша облил дрова и солому под нарами. Положил под стол булькающую канистру и отступил за порог. Прислушиваясь к мерному дыханию в избе, закурил, и, сделав пару затяжек, бросил спичку за дверь. Пламя вырвалось наружу, на миг осветило полузасыпанное снегом тело Митяева, машину, изгородь, бревенчатую стену, но поджигатель быстро закрыл дверь и подпёр её колом. Душераздирающий вопль раздался в полыхающей избе. Что-то тяжёлое ударилось в дверь, крики смолкли, и только треск горящей избы заглушал шум ветра.

   Непроглядный снегопад не помешал отыскать под кустом увесистую сумку с золотом и бриллиантами, приятно отяжелившую руку. Подхватив её, молодой человек, укрыв лицо капюшоном, упрямо двинулся навстречу вьюге. Вдруг всё вокруг озарилось мятущимся светом. Огненный столб, раздуваемый бураном, взвился над заимкой, но беглец, не оборачиваясь, уходил всё дальше. Метель гнала и гнала по степи снежные вихри, и утром даже намётанный глаз охотника не приметил бы в ней каких-либо следов.

Дорога через топь

   В вечерней тишине примолкшей тайги однообразно нудели комары и мошка. Несметные полчища гнуса лёгкими облачками скопились в низинах, предвещая ненастье. Смрадным сернистым газом пыхтели болота, далеко распространяя зловонный запах сырости и разложения. Разбитая, в рытвинах дорога петляла по тайге, огибая топи и затянутые паутиной клюквы кочкарники. Она, то осторожно и неровно спускалась в рямы, то круто взметывалась в гору, словно стараясь поскорее вырваться из удушливых тисков. Бурые стволы елей и пихт молчаливо высились по обочинам. Корявые берёзы, низко наклонив над раскисшей колеёй красноватые сучья, роняли в хлябь золотисто-жёлтые листья. Пышные пряди дикого хмеля спадали с деревьев. В замысловатый узор ветвей проглядывало заходящее солнце. Блики заката дробились в нём и сверкали, наполняя пустеющий лес лилово-розовым светом.