Луи Шарпантье - Босэан. Тайна тамплиеров

• Название: Босэан. Тайна тамплиеров
• Автор: Луи Шарпантье
• Издательство: Эннеагон Пресс
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91051-013-9

Историю сакральных орденов — тамплиеров, асассинов, розекрейцеров — написать невозможно. И дело не только в скудости источников, дело в непонятности и загадочности подобного рода ассоциаций. Религиозные, политические, нравственные принципы таковых орденов — тайна за семью печатями, цели их решительно непонятны. Поэтому книги на эту тему целиком зависят от исторического горизонта, изобретательности, остроумия того или иного автора. Работа Луи Шарпантье производит выгодное впечатление. Автора характеризуют оригинальные выводы, смелые гипотезы, мастерство в создании реальности — легенды. Если ему и не удалось развеять исторический туман, он расцветил этот туман неожиданным колоритом, головокружительным интересом, напряженными вопросами.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Понятно стремление скрыть подобный объект от хищной агрессии «учеников чародея». Антей и дракон охраняют сады Гесперид; Изида обращает Око Гора в невзрачный камень: отец Медеи стережет на Кавказе, где закован Прометей, золотое руно: Моисей кладет великий запрет на Ковчег — его оберегали левиты, Соломон зарыл в подземелье…

В наше время атомисты не очень-то успешно скрывают формулы, грозящие погубить человечество. А ведь это робкие приближения к познанию.

Когда в двенадцатом веке расцвела, в христианской окраске и форме, легенда о Граале, рыцарство обрело великий идеал и raison d' étre. Мечта о Граале, поиск Грааля. Созерцание Грааля насыщает тело, душу, дух.

Поиск, «страж порога», стража.

Легенда: азиатский принц Периль построил в Галлии великолепный храм по модели Соломонова Храма и поместил там Святую чашу.

Рыцарская стража, собранная для оберегания Грааля, препятствовала честолюбцам, алчным, недостойным вообще.

Этих рыцарей звали «тамплистами».

Тамплисты не отвечают на вопросы о храме, Граале, принципах своего служения, тамплисты не помогают любопытным. Выслушав подобные вопросы, тамплист, сколь бы далеко ни находился, обязан вернуться в окрестность храма.

Начальник тамплистов именовался «королем Грааля».

Волей судеб Запад недостоин иметь на своей территории Грааль. Персеваль (в переводе: «озаренная долина») во главе тамплистов доставляет Святую чашу в страны Востока.

Ориент для нас понятие географическое — более или менее далекие страны рассветного солнца. Для Средневековья это принципиальная красота объекта — говорят еще: перл Востока. Это сакральное рождение Света, алтарь Церкви. Ориент — одно из имен Христа в средневековой традиции. Это «заря» в смысле «пробуждения», это «озарение» вообще.

Еще сейчас в масонских ложах трон венерабля — на Востоке, в компаньонажах — место магистра.

Итак, Персеваль доставил Грааль в страны Востока. Но Грааль, собственно, и есть Ориент.

…Тройной концентр владений тамплиеров окружает Форе-д' Орьян. В междуречье Сены и Об у них монополия «gruerie», то есть право на охрану и эксплуатацию лесных угодий.

Ориент — не есть ли Форе-д' Орьян?

Возвращаемся…

13 ноября 1307 года, во исполнение приказа об аресте, Жан де Вилларсел, прево Труа, взял сорок вооруженных всадников навестить командорство Пейенс. Нашли только нескольких братьев, в том числе Рауля де Жизи — сержанта-прецептора Пейенса и Труа.

Слабо укрепленное командорство, видимо, оценили высоко. Однако прево Труа нашел там столько же, сколько его сослуживцы в других аналогичных местах.

Сокровище? Возможно, там и было сокровище, воспоминание о нем, во всяком случае, осталось.

Самолет заканчивает круг над Форе-д' Орьян: высота стирает прямые линии современных дорог, и куда легче представить чащобу в стародавние времена.

Надо рассмотреть лесотехнические карты — абстрагируясь от шоссе и просек нового времени, станет понятна непроходимость этих мест.

Осенью на разбухшей от воды земле чувствуются опасности дикого леса, умноженные когда-то десятками искусственных водоемов в болотистых бочагах.

На подробной карте «Национальной географической службы» еще видны высохшие ныне пруды.

Почва ужасная, единственный путь для группы или небольшого отряда — по гребням холмов: всякая попытка отклонения обречена заболоченной сетью прудов и ручьев.

Некоторые урочища достижимы только для старожилов, знающих потайные тропки.

Лабиринт, очарованный лес…

Можно что угодно запрятать в этом лесу и никогда не отыскать без «волшебного слова». Поближе к сердцу леса орден Тампля соорудил систему водоемов.

Зачем? Рыбу ловить? Разве мало естественных прудов?

Система искусственных водоемов еще более затрудняет доступ. И еще один резон: тайники.

Лесная почва всего региона — так называемая «гастина», тяжелая глина, под ней — не пропускающий воду известняк.

Между прочим, орденские мастера (не религиозные архитекторы) при выделке подземелий использовали водонепроницаемую смесь разных сортов глины, напоминающую консистенцией современный цемент.

Дно искусственного водоема с его регуляцией воды — что может быть лучше для устройства тайника? Заниматься поисками в таком месте явно небезопасно.

Радиэстезия равно бесполезна из-за плотного слоя воды.

Может быть, командорства или байли скрывали свои ценности в донной земле искусственных водоемов?

Надо, правда, заметить: я насчитал в лесу Форе-д' Орьян пятьдесят пять водоемов, а сколько их там еще…

Если тайники существуют, отыскать их не так просто.

Очарованный лес… Роман Кретьена де Труа: вновь и вновь Персеваль лабиринтально кружит на подступах к замку Грааля.

Действие идет в Галлии, но эта Галлия напоминает лесистый регион Шампани — родные места Кретьена де Труа. И словно в романе — на окраинах Форе-д' Орьян два аббатства — Ларривур и Басс-Фонтен.

Персеваль расспрашивает старого отшельника, затем углубляется в лес: впереди — «гора Скорби». На вершине — «дуб ста светильников», где только самый бесстрашный рыцарь оставит коня…

Замок Грааля о четырех угловых башнях сокрыт от профанического взгляда. Охраняет замок король Рыболов. Разве мудрено найти короля сего среди многочисленных водоемов Форе-д' Орьян?

Замок короля Рыболова. Сказочные замки под водой.

Романы Кретьена де Труа, Гио Провинцала (наверняка имеется в виду Гюйо де Провенс) и Вольфрама фон Эшенбаха — путеводы, итинерары, тропинки…

Постскриптум

Здесь и Там. В стихотворении Уильяма Блейка паломник входит в церковь: в алтаре ползет змея и плюется ядом на Святые дары. Коли дело обстоит так, пойду и лягу в хлеву со свиньями, решает паломник в начале девятнадцатого века. Потусторонние силы открыто глумятся над христианской святыней. Похоже, это конец. Здесь плохо, там совсем плохо. Там.

Античности чужда потусторонность и трансцендентость, античность всегда упрекают в переизбытке чувственной телесности. Откуда ей взяться, потусторонности, если нет понятия смерти? Танатос — потеря памяти при трансформации индивидуальности, ерунда по сравнению с величием и кардинальностью Смерти. Языческая философия не видит разрыва в единой цепи бытия, а потому ничего не понимает в иудео-христианской догматике. Плотин удивляется: христиане презирают конкретную землю и чувственно воспринимаемые вещи, утверждая, что для них уготована какая-то новая земля. «По христианским понятиям, душа любого, даже самого низкого, человека бессмертна, в отличие от звезд, несмотря на их дивную красоту». И полное недоумение: «Как возможно этот мир и его богов отделять от интеллигибельного мира и его богов?» (Эннеады, 2, 9.)

«Красота» — ключевое слово античной культуры, красота ведет к трудно достижимому «благу». Но дорога к пониманию красоты доступна только свободному человеку. Это «аристос», то есть достойный познать «благо». Люди несвободные — instrumentum vocales (инструмент говорящий), и больше ничего, будь они хоть сто раз богаты и родовиты. Отсюда совершенный абсурд христианства, по мнению языческой философии первых веков.

Арето — добродетель, аретология — учение о добродетели. Греческая культура, в отличие от средневековой, не разработала досконально этого учения. Единый полюс нравственного бытия — свобода; правильное воспитание способствует достижению свободы, так как пороки — пьянство, сладострастие, подобострастие, алчность, трусость — оттесняют к периферии зависимости и рабства. «Если какая-либо драгоценность, женщина, ребенок, — писал Архилаос (Спарта, IV век до н. э.), — слишком волнуют и притягивают тебя, отдай это, уйди от этого, если какое-нибудь божество слишком притягивает тебя, уйди в другой храм». И Кратил (Афины, IV век до н. э.): «Если нечто ужасает и отвращает, не спеши с выводами, вспомни: почему и каким образом возникли в тебе ужас и отвращение». Крайняя осторожность в оценках: суждение — «нравится или нет», «мое или не мое», «красиво или нет» — возможно лишь в процессе анамнезиса, в постижении индивидуального логоса.

В этом смысле политеистическая культура совершенно антисоциальна. Заботиться о ближнем — значит связываться с человеком низким, зависимым, неспособным удовлетворить даже самые простые нужды, — а поэтому небезопасно для душевного здоровья. Можно прийти на палестру, дабы стать сильным и ловким, или на собрание философов — послушать умные речи, но просить сочувствия или материальной поддержки постыдно. Это санкционировано волей богов — они «не любят» людей в духе христианского «агапе», молить богов о помощи бесполезно и небезопасно.

Христианская доброта, милосердие, самопожертвование, «не делай другому нежелательного для себя» — нонсенс, добродетели нищих, рабов, трусов, которых, собственно, за людей принимать нельзя. Пассивное ожидание персональной или общественной подачки, тяжкие вздохи касательно жестокости богов и людей, потом объедки, лохмотья, гниение в мусорной куче… — прекрасно, гумус полезен, у тебя есть шанс, возродившись собакой, научиться вилять хвостом и строить глазки мяснику.