Андрей Молчанов - Дао

• Название: Дао
• Автор: Андрей Молчанов
• Жанр: Детектив

---

Литая мускулатура тела гориллы, однако безволосого, странно сочетается с рыхлым небритым лицом и бесформенной картофелиной носа в синих пороховых пятнах.

- Мистер Тао... - Хрипота препятствует вежливой интонации, и Хьюи кашляет. - Я нуждаюсь в незначительной сумме... Двадцать долларов...

- Твой долг лично мне - пятьсот. - Лицо мое непроницаемо. - Полагаю, на этой цифре благоразумно ос- тановиться.

- Я все верну, мистер Тао...

Это звучит мне вслед. Я иду завтракать. Меня ждет серебряный поднос, укрытый плотной голубой салфеткой, горячей от скрытого по ней чайника, поджаристый, из тостера хлеб, джем, сыр, салат из побегов бамбука, куанцзы* и два мандарина с кожурой, рыхлой и пористой, как лицо Хьюи.

Из столовой на втором этаже виднеется двор киники, отделенный от виллы бестящей рябью трехметровой стальной сетки.

---------------------------------------------------

* - Палочки для еды. (Кит.)

Больные собираются у фонтана - довольно выручной композиции четырех бронзовых драконов, извергающих ввысь из оскаенных морд водяные веера. Сейчас подойдет инструктор и начнет упражнения простейшей йоги: дыхание, промывание носоглотки, асаны - для каждого больного свои; затем прием лекарств, отваров, завтрак, а потом я, главный врач, начну обход.

Клиника невелика - всего сто мест. Профиь сугубо терапевтический, но есть и операционные, отстроенные Чан Ванли для пострадавших братьев с увечьями и ранениями, чье поступление сюда напоминает конвейер.

Для главы братства клиника - необходимое и доходное предприятие, для меня - мое детище, мой смысл.

Я сам продумал здесь каждую деталь - от убранства палат до общей архитектуры тибетского храма и одновременно большого дом с остроконечным коньком, полого отходящими от него скатами крыши, белеными стенами и черными ставнями окон. Внутри же лоснящийся серебром пластик стен коридоров, ярко-зеленое ковровое покрытие, кожа и хром строгой мебели, стеклянные двери, телевизоры, масса электроники, видеотека. Для больных это благотворный антураж: архаика внешнего и модерн интерьера, плюс старинные лекарства из трав - горных целебных трав Тибета и Гималаев, вобравших в себя скрытое божественное пламя седой земли и отдающих свою животворную силу, охлажденную чистой водой, больной плоти.

Люди за сеткой скучились вокруг инструктора, внимая его наставлениям. На лицах их - безучастие еще владеющего ими сна, его потревоженная истома. Почему человек обыкновенно хмур утром? Ведь с каждым пробуждением мы рождаемся заново и лишь опыт, знания, привычки и болезни отличают нас от новорожденных. И те, кто мудр, извечно почитают благость утра за начало жизни, которой суждено длиться день. День - это маленькая жизнь. Что мы вчерашние для нас сегодняшних? Воспоминание. А подчас и просто чужие люди... И лишь память возвращает нам осознание нашего многодневного бытия. Идея перерождений? Она верна: каждое утро мы встаем другими, но перерождение наше в нас же, а потому порой приходит безжалостное сомнение: а вдруг там, за гранью самого глубокого из снов перерождений нет?; а вдруг, понятие о вечной душе и вечной жизни ее - всего-навсего боль и стремление человека не утратить память о себе прежнем и вот так же неохотно рождаться утро за утром?..

Нет, все-таки это сомнение - от лукавого...

- Обход, сэр, - кланяется в дверях Катти. - Младшие врачи ждут вас...

Прошло два часа. Если день - жизнь, то она еще впереди, что не сказать о моей жизни вообще. Как таковой.

2.

- Да, я скрыла от вас, простите... - Истонченная болезнью рука, как бы выпавшая из просторного рукава кимоно, удерживает меня. - Но я надеялась, и вы должны понять... Я думала, там, в Европе, ошиблись... Ведь я прекрасно себя чувствовала, я ничего не замечала... Доктор! Вы же... вы делаете чудеса! Я заплачу, у меня есть деньги! - Она закрывает лицо ладонью и стискивает зубы, глотая истерический всхлип. - Вы знаете лекарства... Восточные лекарства, которые...

- Поймите, - мягко отстраняю я ее растопыренные судорогой отчаяния пальцы, вцепившиеся в мой халат, как в край обрыва. Я не гоню вас из клиники, но онкология - не наш профиль. И ваши врачи в Бельгии окажут вам куда большую помощь, чем мы. К тому же прогноз боезни, уверяю, не из худших...

- Но у вас же есть... есть средство...

Грустный, пустой разговор... Я веду его не впервые. Их было много и будет еще больше - тех, кого приводит сюда лукавый поводырь веры в сверхестественное, в свою избранность, в вечность осознания себя в этом мире вещей и живого, где живое утрачивается быстрее и незаметнее, чем вещи. И странно то, что люди эти - в большинстве - логичные практики, даже циники, отказываются вспомнить в беде своей ту банальную истину, что всем живым правят деньги, и любой секретный рецепт чудодейственного снадобья был бы куплен, выкраден и продан в расчете на громадный гонорар и славу спасителя миллиона страждущих.

- Господин доктор... - В двери медсестра-китаянка.

Глаза ее таят настороженность, брезгливость и страх при виде больной, но это там, в зазеркалье глаз; там рождается мысль о неизбежности конца и о счастье его неопределенной отдаленности на день сегодняшний, а так - взгляд ее внимателен, мил и строг одновременно.

- К вам - белый господин...

- Возвращайтесь. - Я дружески стискиваю худенькую кисть, безвольно сминающуюся под моими пальцами. - И продолжайте лечение. Ваши врачи ничуть не хуже, к тому же там друзья, близкие, родина... Вы не будете одиноки, как тут... - Я иду к двери, а за спиной - виснущий стон безысходного плача и суетливый крахмальный шорох спешащей ободрить и утешить медсестры.

На улице - царство солнца, и мириады бликов его нежатся на листве, газонах, остекленело застывших струях фонтана, на чугуне решетчатых ворот, на красной, будто накаленной эмали такси, стоящего при въезде в кинику. У такси - высокий бледный человек. С лысинкой, живой порочной чернотой улыбающихся глаз, в белой рубашке свободного покроя с пятнами пота под мышками и в легких, цвета хаки брюках.

Я иду навстречу этой маске, сочетающей любезность, юмор и безусловное уважение к будущему собеседнику.

- Робинс, - представляется гость, увеличивая размер улыбки на миллиметр.

Это американец. И дело не столько в бостонском произношении, сколько в диапазоне его улыбчивости. Ритуал улыбки - искусство, в полной мере доступное только янки.

- Я от мистера Чан Ванли... - Губы его каменеют, а на влаге фарфоровых зубов мгновенно поселяются солнечные зайчики. Очевидно, он желает выяснить, каковой будет моя реакция, но я бесстрастен не только лицом, но и существом своим, а потому, улыбаясь на какой-то миг уже жалко, он выдавливает: - Последнее время меня беспокоит печень... И мистер Чан Ванли рекомендовал мне проконсультироваться у вас...

Ну что же... Ситуация ясна. Господин Робинс, прибывший решать вопросы, связанные с героином, решает заодно и подлечиться. Последнее обойдется ему недешево.

- Я не признаю новомодных лекарств, - объясняется мне по пути в беседку. - Каждому снадобью, прежде чем оно станет лекарством, должен предшествовать опыт его применения. А опыт это долгие, долгие годы... Вы лечите травами, насколько я в курсе, и опыт вашего метода - столетия, так? О! - Он садится, смущенно хлопая себя по ляжкам. - Я бесцеремонен... Сразу о деле! По вашим обычаям... вы ведь китаец? - следует вначале коснуться погоды...

- Ну, то, что сейчас жарко, очевидно. А если о национальности - я уроженец Тибета. И назвать меня китайцем все равно, что ирландца - англичанином.

- Извините...

- Не стоит. Это распространенное заблуждение.

Странно... Господина Робинса не должна беспокоить печень. Сердце... да. Толстый кишечник. Нервы. Родился он в начале декабря. Пониженное давление. Но не печень. Я вижу это по его ладоням, по радужной оболочке глаз, по всему его состоянию. В основном он здоров, и здоровье свое бережет как высшую драгоценность, хотя в молодости растрачивался более чем легкомысленно... Так что же его слова? Ложь? Мнительность?

- Знаете, - течет светская болтовня, - когда я ехал к вам, мне пришла мысль... Допустим, лекарственные растения из Тибета перевезены к нам, в Америку. В супероранжерею, где учтено все: климат, влажность, состав почвы... По-моему, целительные их свойства убудут... Изменится состав... Тот же тысячелистник, аир, барбарис; они растут повсюду, но...

Я вспоминаю нынешний сон. Вернее, стараюсь постичь то тревожное чувство, которое он поселил во мне. И думаю о тех развилках жизненного пути, где было много стрелок, и последуй я направлению какой-нибудь, отличной от той, что избрал, я бы не сидел сейчас здесь и вообще мог бы стать кем-то другим... Но был бы счастлив, будучи не собой теперяшним?..

Конец пароля.

Он врывается в мое сознание грубо и явственно, обжигая слух, и я едва не теряю лицо: что это? - совпадение, провокация... Или же - правда?

Пять лет минуло после моей последней встречи со связником, и вот...