Мерри Джинн - Дети леса, дети звезд

• Название: Дети леса, дети звезд
• Автор: Мерри Джинн
• Жанр: Фэнтези

Гибрид научной фантастики и фэнтези, немного нецензурной лексики, вечная история первого контакта, вечное противостояние техногенной и естественно-исторической цивилизации.

---

И сразу стало так пронзительно тоскливо… И обидно: что ученик не предупредил об уходе, потом — что Грин-то попрощался, а Тесс и не сообразил, не проводил, проспал уход сфинкса так же, как до того — возвращение, не испек на дорожку так долго выпрашиваемого уж какого получилось бы печенья, а хуже того — что не представляет, ждать ли рыжего сфинкса обратно.

Тоска давила и лишала сил, а потом оставила совсем без них дождавшаяся своего часа болезнь, а сам Тесс понял, до какой степени все не так, только когда рухнул на автопилоте туда, где стояла два с половиной года его койка, и мордой ощутил, что приземлился в сфинксовом гнезде.

Приступ принес вместо ожидаемых боли и потом беспамятства бездну печали, разбудил в очередной раз бессильную обиду на невозможность что-то сделать или исправить, Тессу мерещилось, что «Вершитель» обрел птичьи крылья и пытается ими отбиться от врага, потом — что тех же крыльев не хватает никак, чтобы закрыть команду, всех, с кем Серазан служил, дружил, кого любил и о ком давно запретил себе вспоминать, а теперь увидел так до слез ярко, словно потерял только сейчас — яркие глаза, полузаметные улыбки, темные кудри бортстрелка из третьей вахты и крылья черного маскарадного плаща, от которого тащился погибший еще мальчишкой младший брат… Крылья развевались на ветру, а потом стали живыми, в перьях, и захлопали, и черные глаза, черные волосы, черно-серебряные гербы ВКС и когти-коннекторы на крылышках погон превратились в стаи черных птиц, и эти стаи кружили над знакомыми до боли ребристыми куполами аккуратного комплекса где-то, где Серазан не был никогда, и оставляли резкие тени на сияюще-белых заснеженных склонах, обрамляющих чистое горное озеро…

* * *

А не так уж далеко к востоку, где лес постепенно заползал на невысокие отроги гор, где с тех же гор текла река и где еще немного выше уже лежал снег и покрылось тонкой корочкой льда озеро, на котором вот уже полвека как не удавалось построить плотину, действительно пряталась исследовательская база «Крыло», кружили над ней стаи воронья, и тосковал, глядя на них, комендант этой базы.

Тоска его, впрочем, была не той, что у Тесса. Была она мрачной, глухой, смешанной с раздражением и злостью, понятными любому человеку, который свою работу любит и когда-то ей гордился, но уже много лет как влип в задачу, которая тоже вроде бы как по его части, но с любимым делом сходства имеет мало, и справиться с которой он не может, а если и смог бы, то тогда решать ее пришлось бы совсем не так, как того хочет далекое, непонятливое и ждущее наконец-то результатов начальство.

«Хотя, конечно, — думалось коменданту Морану, — на этой планете, издевательски безымянной, но зато пронумерованной, подобные чувства понять могут разве что здесь же, на базе».

На базе понять, наверное, и впрямь могли. Но — не все, а те, кто мог, нисколько не хотели. От молодых — либо штрафников-неудачников, либо рисковых карьеристов, либо идейных юнцов — ждать чего-то хорошего не приходилось, а старожилы, выжившая, но основательно покореженная планетой четверка ученых — геолог, биолог, ксенопсихолог и, как ни странно, физик Врат — понимать что-либо решительно отказывались, уже давно имея относительно целей, задач и перспектив исследовательской миссии собственное видение, весьма отличное от декларируемой свыше, или, точнее, из Врат, идеологии Мабри.

Видение это, возможно, мог бы разделить сам Моран, будь он в чине пониже, в возрасте помладше и в упрямстве послабже, но многолетняя вражда «вояк» с «яйцеголовыми», искусно поддерживаемая лишь формально подчиненной полковнику службой безопасности, какое-либо отклонение от давно заданных позиций исключала. Военные на базе — те из них, кто еще не на все положил — четко знали: их задача планету изучить, покорить и, наконец, открыть к колонизации, создав для будущих поселенцев безопасные и по возможности комфортные условия. Для этого надо было, чтобы работали Врата, надо было, чтобы местная флора и фауна была изучена, классифицирована и разделена на полезную, подлежащую дальнейшему исследованию и одомашниванию, и опасную, причем опасная — уничтожена, надо было, чтобы были живы ученые, способные то и другое обеспечить, надо было, наконец, найти на планете хоть какое-то правительство, чтобы заключить договора, легализующие поселения…

Много чего было надо. Добиться только не удавалось ничего.

Но поскольку люди, которым все это не удавалось, продолжали жить и надеяться кто на что — одни на успех миссии вопреки всему, вторые хотя бы на окончание контракта и возвращение домой — надо было еще, чтобы дома, на Мабри, деятельность «Крыла» расценивали как удовлетворительную, могли отчитываться еще выше и продлять финансирование проекта, выжравшего за десятилетия очешуительные суммы из бюджета и не ставшего более прибыльным и менее накладным.

Это означало регулярные доклады и отчеты, и более-менее приемлемую связь, чтобы их передавать, и хоть какие-то положительные результаты, которые в них можно было бы отразить. С последними было еще хуже, чем со связью, потому что если кодить передачу можно было хотя бы в виде запросов на соединение с Маяка — Врата могли и не работать, зато сигнал «прошу открыть», как ни странно, проходил в ста случаях из ста — то для того, чтобы найти что-то, сходящее за «результат», порой приходилось проявлять недюжинные оптимизм и воображение.

Еще большая смекалка требовалась, чтобы придавать отчетам видимость правдоподобия — их сочиняли и ученые, и Моран, и техники из инженерной группы Врат, но зато перечитывала СБ, прекрасно знающая, кто и как часто бывает за пределами базы, собирая необходимый для докладов материал.

А за ворота люди лишний раз выходить не рисковали — слишком многих потом приносили по частям, в виде скульптур, шкурок, скальпов, один раз прислали вместо человека каллиграфически начертанную балладу о его героической смерти… Тех же, кто не боялся идти «в поле», рискованно было за ворота выпускать — не раз и не два оказывалось, что человек, приноровившийся с этим миром уживаться, решал оставить национальный проект колонизации в пользу личного и растворялся среди местного населения — и поди потом поймай его, планета-то большая…

Большой удачей, впрочем, было, если такой единоличник потом обнаруживался где-нибудь в стратегически важной точке планеты, выходил на связь и докладывал соотечественникам обстановку — из этих людей как раз выходили «резиденты», наравне с полевыми исследователями поставляющие информацию, позволявшую сохранить жизнь проекту. Их, если им хватало ума уйти грамотно, крышевал от особистов сам Моран, задним числом оформляя «длительные командировки», «специальные задания» и прочие «особые проекты».

«Проекты» эти, даром что стоили полковнику немалого количества нервных клеток, очень хорошо окупались. Чего стоили одни только отчеты Отшельника, на ура проходившие и контроль особистов, и рассмотрения в штабе — и чего стоил он сам, старейший из резидентов, окопавшийся в абсолютно неподдающемся исследованию Лесу еще при прежнем, светлой памяти, коменданте, и обломавший присланного тому на смену молодого и амбициозного по тем временам Эмриса Морана на раз-два-три. Первое же выяснение отношений между сволочью столичной зубастой и сволочью матерой лесной расставило позиции внятно и взаимовыгодно, хотя Моран до сих пор то и дело скрипел зубами, вспоминая то периодические плюхи по самолюбию от вредного деда с профессионально хорошей памятью, то исчезновение того же деда со связи, которое чем дальше, тем большей грозило обернуться катастрофой.

Во-первых, Вульфрик Дорр, хоть и забрался в сторону от торговых путей и оживленных городов, сидел в точке, откуда очень хорошо проходил радиосигнал — причем во всех направлениях. Случись что срочное, именно через него могли связаться с базой и другие резиденты, и те немногие из полевиков, кто еще действовал на планете. Во-вторых, в последних из его писем штабные социоисторики нашли что-то, что заинтересовало уже спецов по межпланетному праву — и теперь база была завалена запросами об уточнении то одних, то других сведений, в которых сквозил такой энтузиазм, словно и впрямь был шанс сдвинуть вопрос с колонией с мертвой точки. В-третьих, типа, вышедшего в последний раз на связь вместо Отшельника, идентифицировать так и не удалось — подчеркнуто независимый нахал, объявившийся в начале осени, по всем признакам должен был оказаться очередным «восставшим из мертвых» дезертиром, но СБ перетрясла списки погибших и пропавших без вести за последние лет двадцать, не меньше, и ни один не подошел. Сам Моран всерьез подозревал последнего из сбежавших, злостного штрафника-гауптвахтщика, но после расшифровки голоса последовало четкое заключение: не он.

Запись разговора анализировали бессчетное количество раз, запрашивали информацию в штабе, нервно косились друг на друга в поисках неведомого шутника здесь, на самой базе… И, что самое худшее, некому было отправиться и проверить, что же на самом деле происходит — или произошло — у Дорра.