Ирина Монахова - Бог и человек - путь навстречу

• Название: Бог и человек - путь навстречу
• Автор: Ирина Монахова
• Жанр: Религия

---

Приписывание же этого чисто человеческого качества Богу, пусть даже в высшей степени, - совсем не комплимент Ему. Хотя само стремление найти как бы общий язык, общую точку соприкосновения и момент родства с Богом в этой области, в разуме, вполне понятно - так легче, гораздо легче, чем искать настоящий путь к Нему.

Действительно, любые усилия в области разума всегда более просты, понятны и, так сказать, "человечны", то есть вполне в духе земной реальности, чем самые незначительные усилия в области души - те усилия, которыми "всякий входит в Царствие Небесное". Вся область души и тем более столь высокое требование к ней: состоять в какой-то степени из любви - это такая экзотика, которая своей труднодоступностью не перестает каждый раз подтверждать свое происхождение "не от мира сего".

x x x

Малоосновательной представляется даже и та последняя, наверное, надежда, которая, казалось бы, всегда может быть у человека - надежда на милость Бога к нему в любом случае, независимо ни от чего. Безграничная любовь Бога к человеку означает и столь же безграничную и безусловную милость к нему. Но в то же время Его весьма высокая требовательность (может быть, столь же бесконечная, как и любовь) к человеку, как ни странно, ограничивает даже и Его бесконечную милость. Слишком уж определенное и четкое это требование (или другим словом - закон), данное человеку в качестве единственного задания на всю его земную жизнь.

Для того, чтобы он мог существовать в Боге и в Его мире, чт*, может быть, одно и то же, он должен быть сам "физически" (как сказали бы в условиях земной реальности) быть способен там существовать. То есть должен быть не чужд, не чужероден, а однороден в какой-то мере Богу и тоже, как и Он, состоять хоть в какой-то степени из любви.

Может быть, то, что называется загадочным словом "рай", и означает эту возможность существовать в какой-то мере в Боге и Его мире - наверное, в той же мере, в какой человек, вернее, его душа состоит из любви в итоге ее земной жизни. В той же мере эта душа будет способна и воспринять любовь Бога к ней. Впрочем, это, наверное, одно и то же: способность воспринимать любовь Бога и способность существовать в Его мире. Слишком все определенно и четко, нет места какой-либо субъективности, которое могла бы занять милость.

Действительно, сколько бы ни было любви Бога к душе человека и каким бы "раем" она ни была окружена, но если она "физически" не способна все это воспринять - что ей может помочь? Для нее наоборот это будет как бы чужеродная, невыносимая среда, в которой ей невозможно существовать, как, например, для земного человека - в безвоздушном пространстве.

Но если в земном мире можно умереть, и на этом все закончится, то вечный мир даже такого избавления не предполагает. Не эта ли действительно бесконечно (буквально - бесконечно) трагическая ситуация обозначена другим загадочным словом "ад"?

Если ни "рай", ни "ад" вовсе не обеспечиваются какими-то внешними усилиями для ублажения или истязания человека, а только в нем содержатся, то есть каждый сам в себе воспитывает, выращивает свой будущий рай или ад, то надежда на милость свыше кажется в этом случае весьма иллюзорной. Она имеет основание, скорее всего, только для времени земной жизни. Если бы милость Бога не ограничивалась ее пределами, если бы все было так фантастически легко и просто, то зачем надо было бы ценой таких усилий, в том числе и Его же собственных усилий, заставлять человека думать о спасении своей души в течение его земной жизни, потому что потом будет поздно.

Существование (и явление столь наглядное) одновременно бесконечной милости Бога и Его бесконечной требовательности, которая каким-то образом ее ограничивает - вещь труднопостижимая, несмотря даже и на эту наглядность. Наверное, в этом есть так же момент чуда и тайны для человека, как и в других свойствах Христа и Его мира.

Каким-то образом вся та бесконечная требовательность, о которой здесь говорилось, принадлежит тому же Существу, чье явление для земного человека производит впечатление только радости, только счастья. Есть, правда, более простое объяснение того же самого: Сам Он не обещает никого ни карать, ни миловать, но это будет делать закон, оставленный Им на земле. "Я пришел не судить мир, но спасти мир. Слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день." (Иоан.12:47,48).

Поэтому, наверное, ни страха, ни священного трепета не внушает Его явление, а только радость и счастье от такого наглядного явления Его любви к людям и такой непостижимой степени этой любви. Несмотря на в высшей степени проницательный и вопросительный интерес к ним же - насколько они, со своей стороны, соответствуют той любви, которая предназначена для них свыше, насколько они способны сделать то усилие, которым человек входит в Царствие Небесное.

5. "Я - путь"

Путь, или дверь, в Царствие Небесное - еще одно свойство Христа, которое явлено в данном случае так же наглядно, как и другие. И эта наглядность показывает, что формулировки "Я есть дверь" и "Я - путь", также как и "Бог есть любовь" - не метафоры. Потому что Христос в данном случае (как, наверное, и вообще всегда Он существует) явился не один сам по себе. Вместе с Ним, а вернее - за Ним, как бы за Его спиной явилось и присутствие Бога. Не Сам Бог, лица Которого никто не видел и никто не знает, чт* Он собой представляет, а только Его присутствие.

Присутствие Бога выглядит как присутствие другого мира. Присутствие другого мира выглядит как присутствие вечности - это совершенно точно и однозначно. Как выглядит и на что похоже присутствие вечности - трудно сказать точно.

Приблизительно это можно сравнить с присутствием как бы другой среды в том же самом месте. Как, например, вода вместо воздуха, то есть водная среда вместо воздушной. Если там, где обычно существует воздух, вдруг окажется вода, то это место на вид не очень изменится. Предметы, если они там есть, не исчезнут и, возможно, даже не сдвинутся со своих мест. Но в то же время что-то существенное изменится - может быть, самое существенное, может быть, главное. Так, например, человек или другое сухопутное существо, бывшее в воздушной среде живым, в водной - станет утопленником, хотя внешний вид его останется примерно тем же самым. Но нечто главное изменится до противоположности.

Таково и присутствие вечности в нашем земном невечном мире. Она не нарушает, не меняет, вообще не трогает ничего внешнего, материального, потому что сама не материальна и потому что ей как бы дела нет до материальных, внешних подробностей. Но она несет с собой что-то в сущности принципиально другое, противоположное земной реальности, чт*, минуя ее внешние подробности, касается самой сущности ее, то есть самой сущности человека, и своим прикосновением изменяет ее до противоположности. Пример такого присутствия вечности, ничего не меняющего внешне и все меняющего в сущности, и был наглядно явлен - в некой комнате с некими двумя людьми.

* * *

Так вот Христос соотносится и с вечностью, и с Богом, и Его миром (что, может быть, все одно и то же) как часть их, но как единственная открытая их часть, доступная всему окружающему, внешнему. Действительно, как вход, или дверь, в доме. И других входов там нет, в остальном все замкнуто и, наверное, непроницаемо. Кроме Христа, там нет ничего, что искало бы прямого контакта с этими двумя людьми.

Другой мир, кроме Христа - это как бы вещь в себе, которая только продемонстрирована, показана этим людям. Непосредственного отношения к ним она вроде бы и не имеет. В другом мире, вернее, в присутствующей его части (если может быть у этого мира - часть) вовсе не наблюдается той любви и заинтересованности к людям, как у Христа. Хотя тем, кто находится в этом мире и является его частью, наверное, (можно предположить) там очень даже неплохо. Но в отношении земного человека он как бы чужой, как чужой дом, стены которого для того и существуют, чтобы оградить то, что внутри, от того, что снаружи.

Создается такое впечатление - из данной наглядной картинки - что вся тяжесть взаимоотношений и контакта с земными людьми переложена на Христа, или, мягче говоря, поручена Ему. Он как будто даже заслоняет собой присутствующую часть другого мира - и вход, и заслон одновременно. Впрочем, на словах все-таки невозможно вполне передать, насколько наглядно и буквально место и роль Христа соответствуют этим обозначениям: дверь, или вход, или путь.

Такое единое с другим миром и с Богом существование Христа и одновременно в какой-то степени отдельное - из-за Его открытости вовне, наверное, и есть единство Отца и Сына - одно из необъяснимых и непредставимых явлений, в которое в пределах земной жизни можно только верить. Или видеть, то есть знать. Так же, как и такое явление, как Богочеловек.

Оба эти явления, как, наверное, и все, что принадлежит другому миру, невозможно представить, вообразить по аналогии с чем-то земным. Нет в земной реальности того материала, из которого воображение могло бы, ориентируясь на словесный рассказ, составить, слепить нечто, хотя бы приблизительно похожее. Правда, есть в этих явлениях что-то настолько далекое от нашей земной реальности и нашего земного сознания, далекое не по расстоянию или не столько по расстоянию, а по существу, по своему качеству (как снежная горная вершина, далекая от остальной земли не только своей высотой, но и чистотой), что, наверное, можно спокойно оставить всякие попытки вообразить, чт* собой представляют эти явления. Тем более, что в свое время легко можно будет увидеть и узнать их. Прикасаться к этой ослепительной вершине так просто еще при этой жизни даже как-то странно вдруг ни с того ни с сего без крайней, так сказать, необходимости.