Константин Горшенин - Нюрнбергский процесс, сборник материалов

• Название: Нюрнбергский процесс, сборник материалов
• Автор: Константин Горшенин
• Издательство: Юридическая литература
• Жанр: История
• Год: 1955

Сборник материалов Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками в двух томах подготовлен под редакцией К.П. Горшенина (главный редактор), Р.А. Руденко и И.Т. Никитченко.

Издание третье, исправленное и дополненное.

---

Руденко: Путем телефонного разговора обсуждался вопрос о нападении на Россию?

Мильх: Нет, тогда речь шла не о нападении на Россию, а наоборот, — о нападении России на Германию.

Руденко: Вопрос о нападении России на Германию тоже выяснялся путем телефонного разговора?

Мильх: Я вообще не давал никаких пояснений, я сказал только, что я не знаю. Были ли мне переданы сведения по особому кабелю, который нельзя подслушать, или же об этом Геринг сказал мне во Франции, или же я в этот день находился в Германии, я не помню.

Руденко: А когда вы обсуждали вопрос с Герингом и Геринг сказал, что он не желает войны?

Мильх: Это было 22 мая.

Руденко: Какого года, 1941?

Мильх: Да, 1941 года.

Руденко: Где этот вопрос обсуждался?

Мильх: Это было вблизи Нюрнберга, в Шельденштайне.

Руденко: Вы только с Герингом обсуждали этот вопрос или кто-либо присутствовал при этом?

Мильх: Только с Герингом.

Руденко: И вы утверждаете, что Геринг не желал воевать с Россией?

Мильх: Таково было мое впечатление.

Руденко: А почему Геринг не желал воевать с Россией? Со страной, которая нападает на Германию? Ведь это оборонительная война?

Мильх: Геринг отрицательно относился к такой войне.

Руденко: К оборонительной войне?

Мильх: Он лично отрицательно относился ко всякого рода войнам.

(В зале смех.)

Руденко: Странно. Может быть, вы точнее изложите, почему Геринг не желал войны с Россией?

Мильх: Так как война на два фронта, да к тому же еще с Россией, для Германии, как я считал, принесет поражение, и я думал, что не только я, но и многие другие солдаты и начальники понимали это.

Руденко: Вы лично тоже были противником войны с Россией?

Мильх,: Да, безусловно, я был противником войны с Россией.

Руденко: Но ваши объяснения по меньшей мере неубедительны. С одной стороны, вы утверждаете, что речь шла о нападении России на Германию, а с другой стороны, что Геринг и другие высшие офицеры не желали воевать с Россией.

Мильх: Разрешите мне пояснить. 13 января Геринг сообщил мне, что Гитлер придерживается той точки зрения, что Россия хочет выступить против Германии. Это было не мнение Геринга и не мое мнение, я думаю — это было мнение Гитлера, которое он выразил как свое.

Руденко: Насколько я помню, ни Геринг, ни вы не верили этому мнению Гитлера?

Мильх: Я могу говорить только о себе лично. Я открыто говорил о том, что я не верил, что Россия собирается выступить против нас. Что думал Геринг по этому поводу, я не могу сказать, он мне об этом не говорил 22 мая, когда я говорил по этому вопросу с Герингом и настоятельно просил его, чтобы он в разговоре с Гитлером воспрепятствовал началу войны против России, Геринг сказал мне, что он сам представлял Гитлеру эти аргументы, но что переубедить Гитлера было невозможно, что его решение было непоколебимо и нет такой силы в мире, которая бы могла изменить его.

Руденко: И следующее положение, которое я заключил из вашего свидетельства, что Геринг, говоря о том, чтобы не воевать с Россией, имел в виду, что идет война с Англией? Чтобы избежать войны на два фронта?

Мильх: С чисто военной точки зрения — безусловно. Но я думаю, что если бы тогда эта война не возникла, то и позднее она не возникла бы.

Руденко: И вы серьезно допускаете, что можно говорить о превентивной войне столь долго и в то же время разрабатывать план «Барбаросса» и последующие к нему инструкции с привлечением союзников для нападения на Россию? Вы серьезно утверждаете о таком превентивном характере войны?

Мильх: Я могу это понимать только таким образом, что если Гитлер перил в то, что Россия собирается напасть на Германию, то он сказал что он должен методом превентивной войны предупредить нападение России. Для меня не существовало обязательных предпосылок к тому, что Россия нападет на нас. Я, конечно, не имел достаточных сведений, но я лично не думал, что Россия сделает это, исходя из интересов России, которые я пытался проанализировать.

Руденко: Я еще имею несколько вопросов в связи с военнопленными. Здесь уже уточнялся вопрос в отношении привлечения в авиацию военнопленных, в частности советских военнопленных. Это вам известно?

Мильх: Да.

Руденко: Как вы относились к тому, что военнопленных заставляли работать против своей страны?

Мильх: Это, естественно, очень некрасивый поступок.

Руденко: Вы говорите, что это некрасивый поступок, не слишком ли это мягкая характеристика?

Мильх: Это зависит от того, что делают другие.

Руденко: Я спрашиваю вас о действиях верховного командования Германии. Считали ли вы, что эти действия нарушают нормы международного права?

Мильх: Этот вопрос, с точки зрения правовой, мне не ясен, и сегодня мне не ясно. Я знаю только, что было приказано использовать военнопленных на работах.

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ФРАНЦУЗСКИМ ОБВИНИТЕЛЕМ ДЮБОСТОМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ О КАЗНЯХ ЗАЛОЖНИКОВ И ДРУГИХ НАРУШЕНИЯХ ЗАКОНОВ И ОБЫЧАЕВ ВОИНЫ

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 24—25 января 1946 г.]

Мои британские и американские коллеги предъявили доказательства того, что подсудимые замыслили и осуществили план заговора с целью господства над Европой. Они показали вам, какие преступления против мира они совершили, развязывая несправедливые войны. Они вам показали, что все подсудимые, будучи руководителями нацистской Германии, задолго выработали план ведения несправедливых войн и участвовали в заговоре.

...Мы намереваемся предъявить доказательства того, что подсудимые, будучи руководителями гитлеровской Германии, систематически проводили политику уничтожения, жестокость которой усиливалась день ото дня, вплоть до поражения немцев; что эти жестокости подсудимые задумали и осуществляли их, что входило в систему, которая должна была способствовать выполнению политического замысла.

Те преступления, о которых я буду говорить, превосходят все известные до сих пор по силе и глубине. Они являются частью политики экспансии и стремления к господству. Наилучшее определение этой политики было дано самим Гитлером в его речи 16 мая 1927 г. в Мюнхене. Он говорил своим слушателям об опасности, которой якобы подвергалась уже высокоиндустриальная и богатая Германия с населением в 70 миллионов человек со стороны Франции, страны сельскохозяйственной, с 40 миллионами жителей. В этот день Гитлер сказал:

«Есть только одна возможность у Германии избежать окружения, эта возможность — уничтожение государства, которое по своей природе всегда будет смертельным врагом Германии. Этот враг — Франция.

Когда народ видит, что всему его существованию угрожает враг, тогда он должен иметь одну цель, а именно: уничтожение своего врага».

В течение первых месяцев после победы немцы, казалось, оставили свое намерение уничтожать население, но эта была лишь тактика. Они надеялись вовлечь в войну против Англия, против Советского Союза порабощенные ими западные нации. Попеременно прибегая то к хитрости, то к насилию, они пытались заставить западные нации сотрудничать с ними. Народ сопротивлялся. Тогда подсудимые отказались от этой тактики и снова стали замышлять осуществление своего большого плана истребления побежденных народов, стремясь захватить в Европе необходимые пространства для 250 миллионов немцев будущих поколений. «Истребление», «уничтожение» термины, взятые мной из речи самого Гитлера, — употреблялись под различными предлогами: уничтожение низшей расы или негроидов, уничтожение большевизма, ликвидация еврейского и масонского влияния на установление на всем континенте так называемого «нового порядка» в Европе.

В действительности, это уничтожение, это истребление и эта ликвидация являлись просто убийствами всех тех, кто противился нацизму.

Я вам сейчас предъявляю доказательства того, что все это проводилось в осуществление продуманного плана, существование которого доказано, между прочим, наличием аналогичных фактов, повторяющихся во всех оккупированных странах.

При наличии такого повторения и постоянства невозможно более говорить о том, что только тот, кто совершал эти зверства, повинен в них. Это повторение и это постоянство доказывают, что одна преступная воля объединяла всех членов немецкого правительства, все руководство Германии.

Эта общая воля породила официальную политику терроризма и истребления, которая направляла удары палачей. Именно участием в формировании этой общей воли каждый из подсудимых поставил себя в ряд главных военных преступников.

Факты, о которых я должен вам представить доказательства, подтверждаются многочисленными свидетелями.

Все совершенные зверства полностью объясняются германской террористической политикой. С этой точки зрения у нее имеется прецедент в немецкой практике ведения войны. Мы все сохранили в своей памяти казни заложников в Динанте во время войны 1914 года, казни заложников в цитадели Лаон или заложников в Санли. Но нацизм усовершенствовал эту политику террора. Для него террор есть способ порабощения. Первые признаки этой политики террора во время оккупации все французы еще хорошо помнят. Они увидели на стенах Парижа так же, как повсюду, вплоть до самых малых селений во Франции, всего несколько месяцев спустя после подписания перемирия красные плакаты, окаймленные черным, возвещавшие о первых казнях заложников. Мы знаем матерей, которые таким образом узнали о казни своих сыновей. Эти казни производились оккупантами вследствие антигерманских инцидентов. Эти инциденты были ответом французского народа на официальную политику коллаборационизма. Было оказано сопротивление этой политике, и вместе с ним возрастали репрессивные меры вплоть до 1944 года — кульминационного пункта германского террора во Франции и в оккупированных странах на Западе. С этого момента армия и полиция СС перестали говорить об истреблении заложников, они организовали настоящие карательные экспедиции, во время которых сжигали целые деревни, тысячи людей из гражданского населения были убиты, арестованы или угнаны. Но прежде чем дойти до этого, правители Германии пытаются оправдать такие преступные действия в глазах народов. Они издают, как мы покажем, настоящий кодекс о заложниках и делают вид, что хотят лишь заставить уважать право всякий раз, когда они проводят казни и репрессии.