Кирилл Кащеев - Хадамаха, Брат Медведя

• Название: Хадамаха, Брат Медведя
• Автор: Кирилл Кащеев
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56574-0

Этих троих: двух парней и девчонку, въезжающих в город, – Хадамаха заметил сразу. И тут же пришел в ужас, уловив исходящую от них угрозу! Он понял – они принесут беду, но разве кто послушает мальчишку? Городская стража легко пропустила троицу! И почти сразу же на город посыпались неприятности: пропали двадцать дорогих редких оленей, мучительной смертью стали погибать люди, а на главную улицу города сошел Огненный потоп! Жители в панике. И только Хадамаха уверен: виной всему странные гости… Однако он совершенно не готов к тому, что узнал: оказывается, незнакомцы – великий черный шаман, легендарный кузнец и сильнейшая из жриц, те самые, которых разыскивают по всему Сивиру!

---

– Вот мой дом, – нетерпеливо притопывая ногой, сказала девочка и быстро, как кошка лапой, выхватила монетку из рук жрицы. Еще мгновение – и стремительный топот ее ног и громкий смех растаяли в хитросплетениях переулков.

– Но там нет никаких братиков и сестричек, – все так же монотонно пробормотала жрица. Прячущийся в темноте Хадамаха почувствовал исходящий из чума сильный запах араки. Он усмехнулся – а молодец девчонка! Жрица и впрямь не пыталась войти внутрь или заговорить с обитателями чума – впрочем, судя по доносящемуся изнутри мощному многоголосому храпу, вряд ли у нее бы получилось. Толстая жрица лишь легко дотронулась до заборчика – и Хадамахе показалось, что старушечий запах усилился. Но в ползущем от чума смраде немытых тел даже он почти терял нюх. Потом женщина все так же равнодушно и размеренно двинулась дальше сквозь тьму. Уже почти не скрываясь, Хадамаха пошел за ней. Краем глаза он даже заметил, как оставшийся позади чум с пьяными обитателями мгновенно озарился светом – словно в очажной яме ярко вспыхнул Огонь. Но когда мальчишка обернулся, чум стоял все такой же темный – только сотрясающий округу раскатистый храп смолк. Хадамаха еще помедлил и снова двинулся вслед за жрицей.

Не хуже давешней девчонки толстуха принялась петлять проулками. Больше она ни к кому не обращалась – лишь один раз замерла у покрытого берестой шалаша, возле которого уставшая измученная женщина раскладывала по мискам скудную еду, а такой же уставший мальчишка разносил эти миски сидящим рядком старикам. Судя по сохранявшемуся на дворе и возле шалаша подобию порядка, это было семейство недавно обедневшего мастерового – жизнь слободы еще не успела окончательно засосать их. Здесь толстая жрица тоже остановилась, опираясь на калитку, но прежде, чем мгновенно насторожившаяся женщина успела обратиться к ней, пошла дальше.

Хадамаха почувствовал, что беспокойство, одолевавшее его с момента, когда он увидел жрицу, все усиливается, становясь почти нестерпимым. Сейчас ему казалось, что беда уже произошла, только непонятно какая и где, а каждый шаг голубоволосой по нищей слободке делает ее все страшнее и страшнее. Хадамаха не выдержал – в два длинных шага нагнал идущую впереди толстуху.

– Госпожа жрица ищет что-то? – вкладывая в голос всю доступную почтительность, спросил он. – Могу я помочь госпоже? – и мальчишка легко коснулся ее плеча.

Тело жрицы было горячим, точно он прижал пальцы к раскаленному чувалу!

Женщина замерла на половине шага, так и застыв с приподнятой ногой. Будто раздавшийся за спиной голос заморозил ее на ходу. Медленно поставила ногу на землю. Двигаясь рывками, как кукла в руках неумелого шамана, повернулась к мальчишке. Поглядела ничего не выражающим взглядом… и резко взвилась в темное небо. Только пола ее кухлянки хлопнула Хадамаху по лицу. Парень остался стоять, не в силах пошевелиться. Взгляд неподвижных, как пуговицы, глаз жрицы был таким же мертвым и полностью лишенным души, как у умершей на его руках женщины из чукчей.

Свиток 9, в котором Хадамаха не расследует дело о загадочных убийствах

– Они хорошие люди были, соседи-то – что он, что она! Вы, господин тысяцкий, их с разбойниками да пропойцами не равняйте! – женщина горестно шмыгнула носом. – В нашу слободу от бедности перебрались, а стариков своих не бросили – из сил выбивались, а их и кормили, и поили, и приглядывали! А уж мальчонка у них какой славный был! Веселый, не унывал никогда, и работник, и матери помощник! Мальчонку-то как жалко! – и женщина залилась долгим заунывным плачем, отирая глаза растрепанным кончиком полуседой косы. – Надо ж, горе-то какое, все померли, все… Дозвольте, мы уж похороним их, господин тысяцкий!

– Да погоди ты, тетка! – оборвал ее тысяцкий, в голосе которого досада мешалась с сожалением. – Разобраться надо! – он отошел подальше, чтобы не слышать всхлипываний, и остановился перед выстроенными в ряд гробами, тесанными из цельных стволов деревьев. Неподалеку несколько замызганных мужичков, обычно ошивающихся при кладбищах, да еще тощий мальчишка-подручный продолжали делать новые. Гробов требовалось много, очень много. Рядом, робко косясь на стражников, топтались те, кто пришел проводить покойников в далекий путь вниз по Великой реке и совершить на свежих могилах жертвоприношения – порры. В руках у соседей были плошки с жиром, туеса с ягодой… Именно у соседей, поскольку родичей умерших среди провожатых нынче не было.

– Три семьи. Целиком, все до единого человека, – тоскливо сказал тысяцкий. – В разных концах города. Один мужик с семейством своим даже и вместе не был, к знакомой захаживал, а все едино упал и умер, – тысяцкий кивнул на обряженное в лучшую парку тело. Морщинистое лицо немолодого мужчины пересекал шрам багрово-красного ожога.

– Как у тех чукчей да гекчей… – тихо сказал дядька Хадамахи.

Тысяцкий подавленно кивнул.

– Да еще эти, – он указал на отдельно лежащие тела. – Банда Ржавого Ножа и пьяницы в притоне…

– Тоже вроде как семьи, – криво усмехнулся дядя. – Родственнички…

– Следы насилия – только у разбойников. У остальных – ничего. Кроме ожога, – еще мрачнее продолжил тысяцкий. – У всех одинаковый, поперек лица.

– У разбойников работа такая, – рассудительно сказал дядя. – Или они следы насилия на ком-нибудь оставляют, или кто-нибудь – на них. Головы их разбитые да сломанное запястье у главаря могут к делу отношения и не иметь. Как думаешь, Хадамаха?

– Что? А… Я… Никак не думаю… – судорожно вздрагивая, пробормотал Хадамаха.

– Вроде бы тренировок у вас еще нет, чтоб ты каменным мячом по башке огреб, – буркнул тысяцкий.

Парень только нервно сглотнул. Ощущение у него было как раз вот то самое – что огреб. Каменюкой и по башке. А теперь многострадальная голова кружится, тошнит и перед глазами невесть что – например, те самые разбойники, что пытались стопорнуть его в темном переулке. И шестеро горьких пьяниц, наливавшихся аракой в грязном чуме, куда хитрая уличная девчонка привела толстую жрицу. И семья – мать, отец, старики, и… мальчишка, моложе Хадамахи. С подворья, у которого толстуха останавливалась. Остальных он не знал, но был уверен – голубоволосая побывала и там! Он ведь чувствовал, чувствовал – что-то не так с ее блужданиями по нищей слободе, с этим ее любопытством! Если бы он не выжидал, если бы он раньше ее спугнул, может быть… может, мальчишка сейчас был бы жив. Или нет? Он перевел взгляд на незнакомых ему умерших. Или она просто улетела на другой конец города и люди стали умирать там?

– А вот эти… – он кивнул на жертв из двух других, не виденных им раньше семейств. – Они позже, чем все остальные, померли? Или раньше? – замирающим голосом спросил он. Вот сейчас ему скажут, что мальчишка и его родичи были последними жертвами. Что как он спугнул жрицу, так смерти и прекратились. Сделай он это раньше…

Тысяцкий поглядел на него очень странным взглядом:

– Не знает никто точно, в слободках временных свечей не держат. Только вот знахарь наш говорит, что, наверное… – он надавил на это слово, – они все… – тысяцкий широким жестом обвел выставленные в ряд гробы, – в одно время померли!

– Шайка, – неуверенно предположил дядя, – одновременно по всему городу убивали…

– Зачем? – оборвал его тысяцкий. – Ладно чукчи с гекчами, банда Ржавого Ножа и даже пьяницы в притоне – можно еще подумать, бандиты между собой разбираются! Но остальных за что? У них же не у всех и одежа есть! – он кивнул на закутанных в одеяла стариков. – С них, кроме душ в теле, и взять нечего! – тысяцкий уже почти кричал.

– Кому они нужны, души-то их, – устало вздохнул дядя и усмехнулся. – Разве что черным шаманам, на жертвы злобным албасы Нижнего мира.

– Храмовые сказки тысячедневной давности! – фыркнул тысяцкий и, понизив голос, добавил: – А в нашем стражницком деле я бы от черного шамана, ей-Тэнгри, не отказался! По крайности, они бы не теряли силу с приходом Ночи – когда для нас, стражников, самая горячая пора, чтоб ее Эрлик!

Хадамаха увидел, как помогающий с гробами тощий мальчишка вдруг замер. А потом медленно-медленно повернулся, уставившись на тысяцкого изумленными глазами.

Хадамаха досадливо дернул плечом – не следовало бы господину тысяцкому при чужих-то ушах такое говорить! Статья 18 Кодекса Снежной Королевы – «еретические измышления, противодействие политике Храма». Верное сожжение на Голубом огне! А ежели донесет мальчишка? Хадамаха настороженно уставился на тощего. Умгум, а парень-то знакомый! Тот самый хант-ман, что прибыл в город со скуластым «молодым господином» и прячущей волосы девчонкой-жрицей. Хадамаха стиснул кулаки. Девчонка-жрица тайком прибывает в город. Мальчишка из ее свиты оказывается на кладбище – и хоронит тех… возле кого крутилась другая жрица, толстенькая и немолодая!