Оливье Револь - Ничего страшного: неуспеваемость излечима!

• Название: Ничего страшного: неуспеваемость излечима!
• Автор: Оливье Револь
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Психология
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91678-009-3

Книга детского психиатра Оливье Револя рассказывает о том, как адаптировать к школе детей, страдающих школьной фобией, испытывающих трудности в обучении чтению и формировании словарного запаса, усвоении правил орфографии, склонных к гиперактивности. Написанная на основе богатого личного опыта, просто и доходчиво она содержит множество полезных советов и адресована прежде всего родителям и педагогам.

---

Обязательная изоляция

Том отрезан от родителей — таково правило. Вначале я зову их почти каждый день, чтобы держать в курсе дела. Я надеюсь, что они несколько прояснят мне эту непростую историю. Спрашиваю их об аварии: действительно, отец ехал забирать мальчика с музыки и его машина врезалась в другую. Том чувствует себя за это виноватым. Он часто об этом говорит.

Дни проходят. Том беспокоит меня, потому что изнывает от скуки. Не часто заметишь, как он играет со сверстниками. Он держится особняком, замкнувшись в своем «логичном» утверждении: «Мне здесь делать нечего». Я разрешаю родителям писать ему письма, он реагирует на них совершенно как взрослый, и это меня немного утешает. Истерикам скорей всего конец, Том все же явно становится спокойнее и увереннее. Но тем не менее целыми днями он плюет в потолок и ничем не интересуется, а только прокручивает так и сяк свои мрачные мысли, а это совершенно неконструктивно. Он не приемлет пребывания здесь, оно ему навязано, и тут я решаю отпустить его. Я говорю себе, что он мальчик достаточно внутренне зрелый, он все понял… Тем более что начинаются каникулы. И я отправляю парня домой. Но при одном условии: перед началом школьного года он приедет сюда на два дня. В школу он пойдет прямо из больницы. Я таким образом даю ему больше шансов не испортить начало учебного года. Вообще-то я играю наудачу: орел или решка. Мальчик был у нас месяц, для школьной фобии это маловато. Но я чувствую: Том немного отличается от других детей с аналогичным диагнозом. Он быстро все понимает, ему не надо все разжевывать. Два дня назад я разрешил ему позвонить родителям. Все прошло нормально: он не плакал, не умолял забрать его. Еще одно очко в его пользу.

Мы очень долго беседуем в моем кабинете перед приездом его семьи. Это великий день. Он расслаблен. Счастлив. Но он настаивает на своем и подчеркивает: «Вы же сами знаете: хорошо, что я уезжаю. Потому что оттого, что я здесь, мне еще хуже, никакого результата. И вообще можно было бы и обойтись без этой госпитализации!» Он проверяет меня: парня на мякине не проведешь. Значит, не надо на него давить, не стоит: «Согласен, может, ты и прав, но это не мешает нам заключить соглашение. Если ты не вернешься в школу, ты приедешь к нам — на столько времени, сколько нужно». Он смотрит мне в глаза: «Вот увидите, мне не понадобится возвращаться!»

Потом я встречаюсь с его родителями. Наедине. Симпатичная пара: милые, теплые люди, понимающие друг друга с полуслова, с чувством юмора. Они явно страдали от разлуки. «Жизнь без Тома… Абсолютная пустота, бездна!» Я объяснил им мое решение, объяснил, что оно может не сработать: «Есть риск…» Вылечить, не рискуя — есть риск не вылечить!

Подросток в одиннадцать лет

Нужно сразу выложить все козыри. Я назначаю психолога, к которому Том должен ходить раз в месяц, потому что ему надо говорить, надо выговаривать все свои страхи, и со временем он все их извлечет на свет Божий. Он соглашается на эти сеансы; тем более, что я советую ему знакомого психотерапевта. Я поговорю с ним о Томе, чтобы облегчить им взаимопонимание.

Я даю несколько советов родителям о том, как вести себя с Томом, учитывая его раннюю зрелость. Он уже подросток, хотя ему одиннадцать лет. И поэтому он рассказывает им едва ли десятую часть того, что твориться в его голове. Вероятно, не хочет их беспокоить. Том из тех детей, которые называются «кариатидами»: они всю жизнь «стремятся поддерживать своих родителей». Эта постоянная тревога мучает их и лишает детской беззаботности: «И правда, когда я устаю, Том всегда считает, что это из-за него». Муж добавляет: «Знакомые и родственники всегда упрекают нас, что мы все объясняем ему. Но ведь он задает столько вопросов! Он хочет все знать, быть в курсе всего, что происходит дома».

Я объясняю, что этих жадных до знания детей нужно не бояться спускать с небес на землю, и порой без колебаний говорить им: «Все, споры прекращаются, ты делаешь то, что тебе сказали!» Мама подтверждает: «Да, это актуально, а то он постоянно торгуется, постоянно пререкается».

Я пользуюсь моментом и советую ей оставлять машину на островке безопасности, а не на стоянке. Это очень эффективно и облегчает разлуку: не выключая мотора, чмокнуть сына и жизнерадостным тоном заявить: «Ну, поторапливайся, здесь долго стоять нельзя!» Мама Тома улыбается мне, она представила себе эту сцену: сказка!

Автострада к солнцу

Я не стал присутствовать при их встрече. Это слишком личный момент. Родители зашли за ним в его комнату, потом все трое пришли ко мне в кабинет. С ними еще был Ной, младший братик Тома. На них было приятно смотреть: счастливые улыбки, радостные лица. Но прежде, чем они отправятся по автостраде к солнцу, я попросил их присесть. Я хотел поговорить с Томом в присутствии родителей:

— По правде говоря, я отпустил тебя слишком рано: обычно мы так не делаем…

— Да, я знаю, я возьму себя в руки. Это будет непросто, я знаю, но у меня получится…

— Знаешь, если не получится, это тоже не конец света, ты вернешься сюда и повторим все сначала…

Я знаю: он меня понял. Он пристально смотрит на меня и в конце концов спокойно говорит:

— Я докажу, что вы можете мне доверять!

— Я на это и рассчитываю!

Том начинает ходить в школу. Совершенно нормально. Он нас не разочаровывает. Естественно, ему приходится приложить немалые усилия, чтобы сдержать обещание. Он долго его держал. Но как-то в восемь часов вечера раздается звонок. Я сразу обо всем догадываюсь по его тихому грустному голосу, по виноватому тону: «Я сегодня не смог туда пойти… Но я обещаю вам, что завтра…» Я говорю ему, что такое может случиться, я его прекрасно понимаю… но что завтра… ни в коем случае нельзя уступать слабости, нельзя сдавать позиций. И на следующий день он пошел в школу.

Том, конечно, еще уязвим. И его битва с самим собой еще не окончена. Он еще будет срываться, но сумеет с этим справиться — он знает, что может рассчитывать на помощь. Подобные кризисы будут препятствиями на его жизненном пути, но уже не сумеют испортить ему жизнь.

Школьная фобия, страх школы?

«Нашего восьмилетнего сына регулярно тошнит в школе. Педиатр ничего не нашел у него и сказал нам, что мальчик просто ломает комедию, потому что не хочет ходить в школу: дома с ним ничего такого не происходит».

У этого ребенка так проявляется нежелание ходить в школу. Но он не просто капризничает. Это сильнее его. Родители беспомощно и безнадежно спрашивают себя, что же может до такой степени расстроить ребенка — ведь его страдания искренни и сильны.

Речь идет о так называемой школьной фобии, «иррациональном нежелании ходить в школу»: это расстройство было открыто в 1941 году, его симптомы очень конкретны. Страдающие им дети — не прогульщики, они не против процесса обучения. Им просто не хочется уходить из дома. Малыш не выносит разлуки, и его горе может быть еще более сильным, если родители начинают стоять на своем. Так ведут себя большинство родителей, и их можно понять. И получаются ужасающие сцены перед дверями школы: ребенок выходит из себя, он брыкается, цепляется за мать, орет благим матом, катается по земле, выкрикивает, что сейчас умрет… В итоге ребенка заталкивают в школу — это первое испытание. Но за закрытыми дверями проблемы не кончаются. Обычно после получаса занятий неприятные ощущения возобновляются — и маленький упрямец уже у дверей кабинета школьного врача. Теперь беспомощными себя ощущают уже учителя — и зовут маму. Ребенок возвращается домой, занавес, пьеса окончена. Ребенок пришел в нормальное состояние. Больше никаких сцен.

Тоска воскресного вечера

Во время выходных и каникул все спокойно — ребенок безмятежен и доволен, ластится к родителям. Первые признаки недовольства появляются в воскресенье вечером. Он плохо себя чувствует, но точно не может сказать, что у него болит — то ли голова, то ли живот. Он непрестанно жалуется и ворчит. Ночью он плохо спит и, проснувшись, придумывает массу отговорок: в школе неприятная обстановка, уроки слишком сложные, ребята все злые… Частота и масштаб этих кризисов начинают пугать родителей и они решаются поменять школу. Напрасный труд! Ребенок-то остался тем же, и страхи его при нем.

Атмосфера накаляется. У родителей опускаются руки, ребенок все чаще и чаще заставляет «репатриировать» себя домой. Смена школы ни к чему не приводит, да к тому же ребенка и так вот-вот выгонят. Семья постепенно подчиняется абсурдной логике своего отпрыска, а ребенок потихоньку замыкается в своем «всемогуществе». Он — хозяин, он сам решает, как ему поступать! Он одержал победу над взрослыми, подчинил их себе. А ему по сути дела нужно как раз нечто противоположное.