Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры

• Название: Лестница из терновника-3. Прогрессоры
• Автор: Максим Далин
• Жанр: Фэнтези

Заключительная часть романа — война или мир между Севером и Югом?

---

— Кши-На… гибкий клинок, — мурлычет Эткуру, гладя волосы и плечи Ви-Э, наплевав на обычаи и этикет Лянчина. — Для верной руки… Мы с кшинассцами весь мир уложим в пыль, если все будут блюсти договор… И твой сын… он мно-ого увидит… Такие победы… Ты пожалеешь о своём возрасте, брат!

— Рано, миленький, рано, — пытается предостеречь Ви-Э, но мало кому удавалось заткнуть Эткуру, когда он под газом. Глаза у Пятого Львёнка горят, он смотрит в темнеющие небеса, улыбается мечтательно.

— Видишь, Хотуру — я и северян могу убедить в чём угодно! Весь мир будет наш — истинная вера, совсем истинная, без лживых бредней всякой продажной дряни…

Хотуру пьёт, кивает. Вечер пахнет свежо и сладко, яблочным запахом весенних южных сумерек. Небо наливается лиловыми чернилами близкой ночи. Двор заполняют длинные тёмные тени, волки зажигают факелы, лица в мечущемся факельном свете становятся нежнее, бои похожи на танцы.

Дерутся и обнимаются. Пытаются выяснять отношения. Шутливые поединки заводят южан сильнее, чем северян — и южане не знают, что делать с этим возбуждением, у них нет опыта. Пытаются справляться, как могут.

Наш Олу, с отличным фингалом, украшающим одухотворённую страстью физиономию, прижал плечами к стене девочку с чёлкой, в проклёпанной сталью куртке, закрывающей грудь, как кираса, говорит жарко и умоляюще:

— Келсу, я… я тебя рабыней не считаю, ты не думай. И… не я тебя резал, это не против Завета… Я всех своих девок продам, раздам… честное слово… ради тебя…

Келсу не отталкивает его, но и только. Говорит с улыбкой печальной и циничной:

— Отпусти меня, Олу. Твои трофеи — товар: «Продам, раздам!» Знаешь, я хочу держаться подальше от братьев… лучше уж северяне. Лучше уж быть бесплотным, лучше всю жизнь жить одной, лучше не оставить ни детей, ни следа… но чтобы никто не предал.

Обветренная физиономия Олу кривится как от сильной боли.

— Прокляни меня Творец, я братьев не предавал, Келсу!

— Я не брат.

— Я тебя хочу!

— Это грешно. Это действительно грешно — называть себя братом, обещать луну с небес, ночью взять, а к утру корчить из себя праведника… Так и язычники не поступают.

— Я не знаю, как тебе доказать, — говорит Олу, и я вижу на его щеке блестящую влажную полоску. — Ты же не поверишь, что я не стал бы утром…

— Докажешь в бою… если не передумаешь, — режет Келсу и легко высвобождается из рук Олу. Уходит — и Олу с тоской смотрит ей вслед, а потом идёт пить: хозяева притащили шестой кувшин.

Медный удар гонга с храмовой башни встряхивает, как стакан холодной воды в лицо — долгий тягучий звук плывёт над всеми мирскими шумами, кажется, целую минуту. Лянчинцы опускаются на колени, смотрят на небо: звезда Элавиль, Око Творца, она же — близкая к Нги-Унг-Лян Вега, голубая и холодная, мерцает и дрожит над башней храма. Волки словно разом протрезвели — их лица вдохновенны, кажется, им неловко от собственной неожиданной храбрости и свободы, они смущены, как дети, остановленные окриком во время шалости. Ар-Нель преклоняет колени вместе с лянчинцами, смотрит в небо отрешённым задумчивым взглядом; Ви-Э следует его примеру. Остальные северяне собираются вокруг меня, в тени сторожевой башни. Они еле притронулись к вину, настороже и встревожены.

— Учитель, южане с ума посходили? — спрашивает Ри-Ё шёпотом, осторожно дёргая меня за рукав. — Что это с ними?

— Дорвались, — говорит Дин-Ли, еле заметно улыбаясь. — Сегодня следует спать вплоглаза. Неизвестно, что им взбредёт в голову.

— Ча доиграется, — ворчит Юу еле слышно. — Руку по локоть суёт прямо в пасть…

Я киваю. Ар-Нель — любитель играть с огнём. Его авантюра так перевернула всё с ног на голову, что я пока не понимаю, хорошо ли, полезно ли то, что он делает.

Если лянчинцы заподозрят его в кощунстве — Ар-Нелю не жить.

Но вдруг он не кощунствует?

* * *

С тех пор, как люди Львят пересекли границу Лянчина, Кору слишком часто чувствовала страх.

Никак не получалось его в себе заглушить.

Иногда к нему примешивалась ледяная расчётливая злость, иногда злость проходила, сменившись приступом страстной нежности к командиру, но страх существовал фоном для всего. Такого страха Кору не ощущала ещё никогда, даже в том бою, который они вместе с Маленьким Львёнком проиграли, даже в плену, даже в моменты, которые казались ей самыми нестерпимыми в жизни.

В бою по-настоящему бояться некогда.

После последнего боя… было слишком много всего.

Потом была надежда, настолько яркая и тёплая, что все неурядицы и мытарства казались мелкими препятствиями. Кору истово ждала. Дождалась. И все тяжёлые, грязные и унизительные события прошедшего года смыла любовь.

И вот теперь, с того момента, когда, кажется, можно было бы уже позволить себе стать счастливой, более счастливой, чем вообще возможно на земле, а не в эдеме — счастье вытеснил страх.

И Кору печально призналась себе, что боится своих братьев гораздо сильнее, чем врагов.

Ей теперь снились ужасные сны. Окровавленные человеческие тела с содранной кожей, клубки кишок в крови на каменных плитах, отрезанные головы, слепо смотрящие с шестов слепыми глазницами — и всё это имело отношение к ним: к Кору и её командиру.

Это с них сдерут кожу и бросят ещё живое мясо на корм собакам. За то, что выжили, хотя должны были умереть, за то, что они прикасались друг к другу, но хуже того — за то, что они друг друга любят. Маленький Львёнок — и падшая тварь, военный трофей. Во сне Кору кричала, что её командир не виноват — это Творец сделал его великодушнее, чем смеет быть Львёнок Льва — но никто не слышал её воплей. Совсем как в жизни.

И за собственное тело, как и после того боя, Кору боялась меньше, чем за тело командира. Будто бы Маленький Львёнок стоял под дулами ружей в одной рубахе, а сама Кору смотрела на это, связанная по рукам и ногам — и не могла ничего сделать. Вот что было мучительнее всего.

Кору жалела, что не убедила своего командира остаться на севере — но понимала, что ей бы и не удалось его убедить — кровного Львёнка, который не может прятаться по углам, когда нужно сражаться за истину.

У Кору вызывала нестерпимую тоску мысль о том, что она может не успеть родить от командира ребёнка. Этого больше всего хотелось — его ребёнка, ему ребёнка, облечь свою любовь и преданность в живое тело, в кровь из крови их обоих.

Кору парадоксальным образом радовала её новая ипостась. Оказалось, что метаморфоза уничтожает расстояние между любящими людьми — а всё, что Кору знала о метаморфозе раньше, оказалось ложью, выдуманной Наставниками-богоотступниками.

Когда командир сказал ей, что многие Наставники оказались лжецами и предателями, Кору поверила тут же и безоговорочно. Маленький Львёнок воспитывался среди Старших Прайда, он знать не знал о многих вещах, которые обсуждались кругом ниже — но Кору с детства слышала страшные сказки, в которых, кроме прочих чудовищ, описывались Наставники-отступники. Эти исчадья в человеческом облике сперва продавали за деньги собственную плоть, а потом, за власть — и собственную душу. Об этом рассказывали старые бойцы — а значит, это не могло быть ложью. Впрочем, сам Маленький Львёнок тем более не мог ошибаться — Кору не сомневалась в его непогрешимости.

Разумеется, всё, чему отступники учили юных бойцов, было нашёптано им владыкой преисподней, мерзкой тварью, ненавидящей человеческий род. Из-за этого волчата не могли должным образом переносить удары судьбы, ломаясь при первом порыве урагана. Из-за этого сама Кору в начале метаморфозы чувствовала себя раздавленной крысой в крысоловке, а её командир был потерян, нервен и зол… Впрочем, может, Маленький Львёнок вёл себя жестоко и несправедливо, потому что Кору безобразно расклеилась, как знать…

А она расклеилась, распустила сопли и пала духом, потому что ей вдалбливали с раннего детства: пленный, а тем паче — девка — всего лишь шлак, отходы войны, помои, грязь… Даже не страшно, просто безнадёжно и нестерпимо — больно, стыдно, дико, одиноко настолько, будто все люди мира исчезли в одночасье — никто не поможет, да и не заслуживает она помощи, такое было отвратительное чувство… И вдруг помогли — враги.

Кору никогда и никому не призналась бы в этом, но с благодарностью северянам она не могла совладать. Их надо было ненавидеть — они, язычники, отребья, похотливые гады, ломали её, как хищную зверушку, заставляя изменять собственные представления, впитанные в кровь… Но Кору переломалась, и выздоровела, и раскрылась, как бутон раскрывается в цветок, и внезапно поняла, что ей ничто не мешает жить, чувствовать и думать, что думает она даже яснее и лучше, чем раньше.

А северяне, язычники, отребья и всё прочее, постепенно собрали её разбитое сердце из осколков. Они, враги, учили её управляться с собственным, вышедшим из-под контроля телом. Они учили её владеть собой, объясняли смысл странных знаков, подаваемых изнутри — в конце концов Кору осознала, что такое женщина. Что такое — она сама.