Михаил Назаров - Миссия Русской эмиграции

• Название: Миссия Русской эмиграции
• Автор: Михаил Назаров
• Жанр: Публицистика

Книга осмысляет уникальный опыт эмиграции, познавшей суть разных общественных систем: коммунизма, демократии, фашизма. Только выполнение этой миссии оправдывает пребывание части русских людей «не со своим народом, там, где наш народ к несчастью был», — считает автор, имеющий 10-летний опыт работы в крупнейшем политическом центре Зарубежья. Первый том имеет законченную форму и представляет собой историю политической эмиграции на фоне катаклизмов XX века. На основании источников, еще не изданных в нашей стране, рассматриваются причины революции, проблема «жидо-масонского заговора», отношение Запада к России, а также многие табуированные проблемы, которые отразились в опыте эмиграции как общечеловеческие. Дается информация о важнейших организациях, анализ их политики, ошибок, разногласий (в том числе церковных). Том снабжен именным и предметным указателями.

---

Экономическая сторона этой борьбы была, возможно, еще более важной: России были закрыты зарубежные кредиты, в то время как Япония имела неограниченный кредит и смогла вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование. «Encyclopaedia Judaica» объясняет, почему: Шифф, «Чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия. Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства. Шифф продолжил эту политику во время Первой міровой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского»[145].

О том, как финансовое господство еврейства проявилось в Первой міровой войне – дает представление изданная И.В.  Гессеном в «Архиве русской революции» стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений евреям. В тот момент и западные, и внутренние российские банки (тоже бывшие под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не могла воевать и недели. Наиболее тяжелым был отказ из Соединенных Штатов, которые «все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей Европы». А.В. Кривошеин предлагал просить международное еврейство об ответных услугах: «мы даем вам изменение правил о черте оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона». С.Д. Сазонов: «Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями». Кн. Н.Б. Щербатов: «Мы попали в заколдованный круг... мы безсильны, ибо деньги в еврейских руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну»[146]. Русское правительство было вынуждено пойти на уступки...

Поскольку в подготовке Февральской революции интересы масонства и еврейства совпадали, не удивительно, что ее финансировали и Я. Шифф, и Великий Надзиратель Великой Ложи Англии, видный политик и банкир лорд Мильнер[147]. (Говоря об активности Мильнера в Петрограде накануне Февраля, ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: «наши лидеры... послали лорда Милънера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице»[148].) Своя причина для поддержки революционеров была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на разложение воевавшей против них русской армии, но и здесь, по всей видимости, помогали еврейские банкиры, в том числе родственники и компаньоны Шиффа – Варбурги[149].

В 1917 г. из масонов состояли[150]:

            - ядро еврейских политических организаций, действовавших в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо - «дипломатический представитель русского еврейства», поддерживавший тайные связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами[151]; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин и О.О. Грузенберг – защитник Бейлиса, и др.);

- Временное правительство («масонами было большинство его членов»[152], - сообщает масонский словарь);

- первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума – Н.С. Чхеидзе, А.Ф. Керенский, М.И. Скобелев и двое из четырех секретарей – К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов).

Сразу же после образования Временное правительство начало разработку декрета о равноправии евреев «в постоянном контакте с безпрерывно заседавшим Политическим Бюро», т.е. еврейским центром, - пишет его член Я.Г. Фрумкин. Но «Бюро высказалось за то, чтобы не издано было специального декрета о равноправии евреев – были голоса и за такое решение – а чтобы декрет носил общий характер и отменял все существующие – вероисповедные и национальные ограничения». После публикации декрета еврейское Политическое бюро отправилось с депутацией к главе Временного правительства кн. Львову и в Совет рабочих и солдатских депутатов - «но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро»[153].

Из этой последней фразы можно видеть, что Февраль был их совместной победой, в которой большевики практически не участвовали (лишь иронию судьбы можно видеть в том, что приходу Ленина к власти в октябре косвенно помогли те же масоны Антанты, требовавшие от Временного правительства продолжения войны любой ценой – чем и привели его к краху).

Таким образом, во время Первой міровой войны у России не оказалось в міре друзей, и в то же время, будучи необычным, чужеродным «белым пятном» на карте міра, она притягивала к себе все противодействующие силы: еврейство, масонство, военных противников (Германию и Австро-Венгрию), социалистов, сепаратистов... В западных кругах, помимо политических интересов, существовали и экономические: одна шестая суши с ее природными богатствами была заманчивым призом для «сильных міра сего». В этом сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план[154], предложенный Гельфандом-Парвусом германскому правительству (и оно на него клюнуло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само).

Дело усугублялось тем – и в этом заключался наш главный грех, - что наиболее активная часть российской интеллигенции была не мудрым водителем нации, а проводником разрушительных идей; слепым инструментом враждебных сил. Никакой глава государства не смог бы этому натиску противостоять политически. Поэтому вряд ли оправданно объяснять катастрофу непроведением реформ – в этом, конечно, тоже была причина, но пассивная, а не активная. Когда нужный реформатор появлялся – Александр II, Столыпин – его убивали представители тех же самых «прогрессивных» кругов, ибо реформы препятствовали их стремлению к «великим потрясениям». Особенно это касается периода столыпинских реформ, которым противодействовали и либеральные, и революционные партии – от кадетов до большевиков. Поэтому также не имеет смысла все сводить к «отсутствию политических способностей» у Николая II.

Свои решения Государь принимал вовсе не под чьими-то влияниями (это сильно преувеличено его противниками). Он был человеком мягким, но не слабым, а скорее даже непоколебимым – там, где ему не позволяли поступить иначе его нравственные принципы. Он не был способен на расчетливый компромисс и интригу. В политике, как и в жизни, он руководствовался чистой совестью, но этот метод не всегда приносил ожидаемые плоды. Характерна инициатива Николая II по созыву первой в истории конференции по разоружению в Гааге в 1899 г. – она, конечно, была обречена на неуспех в міре, в котором назревала схватка за глобальный контроль...

Даже сдержанный историк Г. Катков, проводя верную параллель с образом князя Мышкина, отметил в личности императора «некий элемент святости», веру «в некую как бы волшебную и неизбежную победу справедливых решений просто в силу их справедливости. А это ошибка, так же, как ошибочно верить, что правда восторжествует среди людей просто потому, что она – правда. Это ложное толкование христианской этики есть корень “нравственного разоружения”...». Отсюда, по мнению Каткова, и «общественные беды» России[155].

Но такой упрек в «разоружении» можно сделать многим святым (и самому Христу)... Вряд ли это уместно, ибо победное значение святости действует на духовном, а не на политическом уровне. И оно становится очевидным не сразу. Возможно, на этом уровне для России было бы гораздо хуже не иметь такого Государя... Поэтому возьмем для оценки российской ситуация иную точку отсчета: окружающий мір находился в некоем вопиющем противоречии с такого рода честной политикой, и в лице своего искреннего монарха Россия оказалась еще одним «белым пятном» на карте міра. Оно притягивало к себе все враждебные силы; в него летела всевозможная грязь и клевета (достаточно просмотреть американскую и русскую либеральную печать того времени). В этой беззащитности можно видеть роковую неизбежность революции: честные политические шаги русского царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, вели к ускорению катастрофы.

Так, он не мог оставить на произвол судьбы славянскую Сербию – и этим (точным был выстрел в Сараево) дал втянуть себя в войну против монархической Германии, с которой у России геополитические интересы «нигде не сталкиваются» - так писал П.Н. Дурново в Докладной записке Государю в феврале 1914 г., предостерегая против англо-французской ориентации. Конечно, защитить Сербию было необходимо и агрессивные замыслы Германии, развязавшие войну, неоспоримы. Однако враждебность между двумя консервативными странами нагнеталась и искусственно. Именно к этому издавна толкала пресса, многие дипломаты и «прогрессивная общественность», продемонстрировавшая накануне войны «патриотический подъем».