Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

• Название: Синдикат киллеров
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-87675-099-9

В Москве происходит серия заказных убийств: из снайперской винтовки застрелен у себя дома генеральный директор фирмы `Сибирь`, убиты директор крупного нефтеперерабатывающего комбината, руководитель Газпрома... Дело поручается следователю по особо важным делам российской прокуратуры А.Б. Турецкому. Расследуя одно убийство за другим, Турецкий выходит на две мощные группы киллеров...

---

Пока Клава с упоением вытаскивала из коробочки побрякушки и примеряла, глядя в маленькое зеркальце, Турецкий снял трубку телефона и набрал номер начальника МУРа.

—   Романова, — почти тут же раздался в трубке хрипловатый и такой до боли знакомый голос, что Турецкий радостно поморщился.

—   Разрешите доложить, товарищ начальник, — начал было он, но Александра Ивановна перебила: вот что значит слух настоящего «сыскаря».

—   Сашка! Появился! Ах, чтоб тебя!.. Ну?

—   Сегодня в девять. Прошу без опозданий. Раз­дача слонов, сами понимаете, дело ответственное. А где ваш рыжий?

—   Ой! — Одно только восклицание, да еще тон, коим оно произнесено, и Саша все понял: снова за­вал, снова давят и снова никаких концов. Обычная жизнь. Будни собачьей действительности.

—   Если Слава в зоне досягаемости, не сочтите за труд запихнуть его в багажник, захватить с со­бой, ладно?

—   В девять, говоришь? — с безнадежностью в го­лосе переспросила Романова. — А тебе Костя еще ничего не сообщил? Нет?.. Ну, значит, у тебя все впереди. Ладно, в порядке исключения. Будем.

Повесив трубку, Турецкий подошел к двери кабинета начальника следственной части Прокуратуры России Меркулова и, осторожно приотворив ее, сунул голову в щель. Его ослепил яркий свет, заливавший все помещение.

Меркулова заслоняли спины телевизионщиков. Один из них то наезжал, то откатывался в сторону вместе со здоровенной телевизионной камерой, другой манипулировал лампами, расставленными по углам кабинета. Перед Костей сидел с микрофоном в руке бородатый и лохматый парень в светлой куртке, а на письменном столе стоял магнитофон.

—   Вот вы, Константин Дмитриевич, только что сказали об истине. Но разве эта истина является прерогативой одного лишь следователя?

—   Вовсе нет, — ответил Меркулов, и Саша услышал в его голосе усталость и даже некоторое раздражение. — Но цену следственной версии в конечном счете должен определять приговор суда. Ведь так? Это же, извините, прописи. А никак не газеты, радио, телевидение, эти ваши СМИ, как вас нынче называют. Я не раз говорил и снова повторяю: адвокаты должны готовиться к судебному процессу, а не устраивать с нами споры в прессе. Их, наконец, допустили к материалам дела, вот и изучайте себе, ради Бога. Если я скажу сейчас вам, с каким процентом материалов они ознакомились, я имею в виду и их подследственных, вы со смеху помрете: пять, от силы десять. А почему? А потому, что все свое время и те и другие тратят как раз на то, о чем мы с вами тут беседуем. Уже не только адвокаты выступают в прессе, но и сами обвиняемые. Причем без всякого разрешения с нашей стороны. Новый, видите ли, жанр в журналистике обнаружился: записки из «Матросской тишины». В изложении адвокатов.

—   Но если вы считаете такую тактику незаконной, почему не хотите власть употребить?

А я уверен, что к этому мы и придем. Ведь адвокаты в буквальном смысле слова игнорируют наши строгие предупреждения. Я, кстати, не удивлюсь, если к началу процесса выйдет в свет — у нас или за рубежом — книга, составленная из материалов дела.

—  Но ведь существует же тайна следствия! — как будто бы сыграл возмущение ведущий телепередачи. — Или вы ее уже отменили?

—  А вот мы как раз изучаем сейчас ряд газетных статей и прочих публикаций, чтобы решить вопрос

о   степени разглашения.

—  Ну и к чему же мы, по вашему мнению, придем?

—  Да как вам сказать... — Меркулов как-то озабоченно хлопнул себя по карману, но остановился и снова скрестил пальцы перед собой на столе: по­курить захотел, понял его жест Саша, но вовремя опомнился. — Я уже приводил вам цитату из выступления Руцкого, где он прямо сказал, что пора заканчивать с нашей комиссией. Он, мол, человек не мстительный и не кровожадный. И, вы знаете, я его понимаю. Время, молодой человек, поверьте мне, лечит любые раны. И сегодня у нас не август девяносто первого. И болезненная наша память где малость, а где и хорошо поостыла. Могу это даже про самого себя сказать, хотя меня, как вам известно, вместе с товарищами уже к стенке поставили. Случай, как говорится, не пришелся, и, слава Богу, все живы остались. Но ведь наши руководители государства, на разных уровнях, все политики — они живые люди. И там, в «Матросской тишине», тоже сидят живые люди, к тому же — пожилые.

—  На вас, значит, давят и в этом смысле?

Нет, прямого давления наша следственная ко­миссия не испытывает, но... — Костя задумчиво, совсем по-домашнему, почесал кончик носа и, снова вспомнив о телекамере, направленной на него, смущенно откашлялся и послушно сложил ладони перед собой. — Понимаете ли, сегодня совершенно откровенно идет работа по формированию соответствующего общественного мнения. Иными словами, имеются определенные силы, которым надо уголовное дело, которое мы ведем, перевести в политическую сферу, которая... — Костя понял, что окончательно запутался в этих «которых», по лбу его, словно бриллианты, высвеченные плавящими потоками света, побежали крупные капли пота, и никто из этих сукиных телевизионщиков не хотел подсказать ему, что вполне пристойно вынуть из кармана носовой платок и промокнуть лоб, не в кино ведь... — Во мне все больше зреет уверенность, что в конечном счете дело решит политическая конъюнктура. Но если мы примем, извините, правила этой нечистой игры, — в голосе Кости зазвенела ораторская струна, значит, старик крепко разволновался, подумал Саша, — то я уверен, можете так и записать, — для вящей убедительности Костя ткнул пальцем в магнитофон, а затем в телекамеру. — Словом, я так скажу, если станем играть по их правилам, тогда августовский путч может повториться.

И он устало откинулся на спинку своего кресла. Кто эти «они», по чьим правилам он не желал играть, Костя, видимо, не счел нужным объяснять. От «них» он уже накушался...

2

Когда, наконец, погасли ослепляющие фары, оператор развернул свою камеру к входной двери и накинул на нее чехол. Турецкий позволил себе войти окончательно, то есть целиком. Костя тер платком уставшие глаза, промокал лоб, хотя, судя по его виду, ему бы сейчас больше подошло полотенце. Бедный Костя, как они его мучили, и главное, за что? Вот и теперь к нему снова прилип этот телевизионщик, словно не напился еще живой крови. Турецкий собрался было сделать решительный шаг, но в этот момент Костя сам наткнулся на него глазами. И даже вздрогнул.

—   О Господи! — вырвалось у него. — А этот-то еще откуда? Ты что, с Луны свалился? — спросил таким тоном, как если бы перед ним вдруг появился Сатана собственной персоной. — Во-от... — про­тянул Меркулов. — Вы только взгляните: живут же люди!..

Интерес вспыхнул и тут же погас в глазах телевизионщика. Поморщившись от этой неожиданной помехи, он снова доверительно вцепился в рукав Костиного пиджака:

—   Константин Дмитриевич, очень прошу вас дать мне ваш прямой телефон. Секретарша, вы ведь меня понимаете, никогда правды не скажет, ибо оберегает покой начальства. И правильно! Но когда мы окончательно смонтируем передачу...

—   Да, да... Сейчас, — отозвался Костя, по-прежнему не спуская с Турецкого глаз. — Ну давайте, ку­да вам? — И потянулся через стол к письменному прибору, в котором торчали несколько шариковых ручек, но Турецкий остановил его.

—   Минутку, шеф. Вы позволите?..

И достал из сумки кожаный футляр, и раскрыл его, и поставил перед Костей на стол. Внутри лежал роскошный «Паркер» с золотым, как и положено, пером. Про такие штуки теперь говорят: солидная мелочь. Чтобы усугубить ситуацию, Турецкий небрежно заметил:

—   Вчера на Парк-авеню купил. Дай-ка, думаю, прихвачу в Москву сувенирчик старому товарищу.

Костя, великий умница, оценил все: и сказанное, и показанное — и живо обернулся к Саше:

Ну давай, как там у тебя в Нью-Йорке? — А ручку вынул как бы между прочим, нехотя, мимоходом черкнул свой автограф на четвертушке бумаги, скомкал, бросил в корзину. — Ничего пишет. Так куда, говорите, вам записать? — спросил, не оборачиваясь, у журналиста.

Тот подсунул ему свой блокнот с открытой чистой страницей. Костя быстро написал телефон, разумеется, секретаря Клавы, завинтил колпачок, сунул ручку во внутренний карман пиджака. После этого протянул руку:

—   Всегда к вашим услугам, а теперь, извините, дела.

Наконец лишняя публика убралась из кабинета и они остались вдвоем.

—   Костя, не торопись с объятиями, — опасливо предупредил Турецкий. — Видал, какой я себе клифтик отхватил? — Он оттянул пальцами полы пиджака. — Это тебе не с цыганского факультета! Ладно, к делу. Раздача слонов сегодня в девять. Ждем. Я ведь к тебе прямо с самолета. Ирка — в машине. А это тебе так, для понта. — Он кивнул на пустой футляр от «Паркера». — Ну чего молчишь? Наши все живы-здоровы?

Меркулов молча смотрел на него, и в глазах его читалась какая-то новая, еще непонятная Саше тоска. И усталость — наверное, от всего: от лишнего шума, от людей и бумаг, и от нездоровья — тоже. Сейчас, когда убрали яркий свет, при обычном освещении стали заметны землистая одутловатость на щеках, серебристая седина, плотно сжатые губы. Сдал Костя за последнее время. Посмурнел. Надо его расшевелить, встряхнуть, а то загнется еще от жалости к самому себе. Хотя последнее уж никак на него не похоже.