Николай Водовозов - Белинский

• Название: Белинский
• Автор: Николай Водовозов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1944

---

Удивительно, что при такой системе преподавания Виссарион все же не потерял времени даром. «Еще будучи мальчиком и учеником уездного училища, — вспоминал он впоследствии, — я в огромные кипы тетрадей, неутомимо, денно и нощно, и без всякого разбора, списывал стихотворения Карамзина, Дмитриева, Сумарокова, Державина, Хераскова, Петрова, Богдановича, Крылова и других… я плакал, читая «Бедную Лизу»[3] и, «Марьину рощу», и вменял себе в священнейшую обязанность бродить по полям при темном свете луны, с пасмурным лицом, а ла Эраст Чертополохов». Только пытливая любознательность, неутомимое трудолюбие и усиленное чтение помогли ему уже в детские годы развить свой ум и обогатить память положительными знаниями.

В 1823 году чембарское уездное училище инспектировал И. Лажечников, впоследствии известный писатель, автор исторических романов: «Ледяной дом», «Басурман» и другие. Вот что он рассказывает о своей встрече с юным Виссарионом: «Во время делаемого мною экзамена выступил передо мною, между прочими учениками, мальчик лет двенадцати, которого наружность с первого взгляда привлекла мое внимание. Лоб его был прекрасно развит, в глазах светился разум не по летам; худенький и маленький, он между тем на лицо казался старше, чем показывал его рост. Смотрел он очень серьезно… На все делаемые ему вопросы он отвечал так скоро, легко, с такою уверенностью, будто налетал на них, как ястреб на свою добычу, (отчего я тут же прозвал его ястребком), и отвечал большею частью своими словами, прибавляя ими то, чего не было даже в казенном руководстве. Доказательство, что он читал и книги, не положенные в классах. Я особенно занялся им, бросался с ним от одного предмета к другому, связывая их непрерывной цепью, и, признаюсь, старался сбить его… Мальчик вышел из трудного испытания с торжеством. Это меня приятно изумило также и то, что штатный смотритель (А. Греков) не конфузился, что его ученик говорит не слово в слово по учебной книжке (как я привык видеть и с чем боролся немало в других училищах). Напротив, лицо доброго и умного смотрителя сияло радостью, как будто он видел в этом торжестве собственное, свое. Я спросил его, кто этот мальчик. «Виссарион Белынский, сын здешнего уездного штаблекаря», сказал он мне. Я поцеловал Белынского в лоб, с душевною теплотой приветствовал его, тут же потребовал из продажной библиотеки какую-то книжонку, на 31-главном листе которой подписал: «Виссариону Белынскому за прекрасные успехи в учении».

ПЕНЗЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ

В 1825 году Виссарион окончил чембарское училище и поступил в первый класс Пензенской мужской гимназии, которая состояла тогда из четырех старших классов.

В Пензе у Белынских не было близких родных, у которых мог бы поселиться четырнадцатилетний Висяша; поэтому мальчика поручили попечению двух знакомых семинаристов: Голубинского и Меридианова. Семинаристы жили в маленьком, но чистом домике по Верхней Пешей улице, принадлежавшем мещанину Петрову, пожилому вдовцу. В доме было четыре комнаты с кухней. Две комнаты занимал сам хозяин, в третьей жили семинаристы, а четвертую занял Виссарион вместе с дальним своим родственником Дмитрием Ивановым, приехавшим также учиться в Пензенскую гимназию. Меблировка комнат в доме Петрова была незатейлива: деревянные некрашеные кровати, такие же столы, легкие переносные скамейки и стулья со сквозными решетками на спинках… Впрочем, стулья находились лишь в комнатах самого хозяина, а у жильцов стояли вместо них пустые бочонки из-под кваса. Это объяснялось тем, что дюжие риторы[4], философы и богословы, посещавшие комнаты жильцов, сокрушали стулья с такой легкостью, словно они были соломенные.

Хотя Григорий Никифорович Белынский постоянно нуждался в деньгах и высылал их сыну весьма неаккуратно, Виссарион настоящей бедности в то время еще не знал. У него был достаточный запас белья, взятый с собой из дому, будничное и праздничное платье, необходимые учебные принадлежности и всегда сытный стол с утренним и вечерним чаем. Мещанин Петров, сам любивший вкусно и плотно покушать, кормил своих постояльцев хорошо.

Уже тогда Виссарион пристрастился к театру и не пропускал ни одного нового спектакля в Пензе. Денег у него было мало, приходилось прибегать к хитрости и проходить в театр с товарищем по одному билету.

Учение в гимназии шло у Виссариона не плохо. Среди преподавателей были хорошие педагоги, превосходно знавшие свой предмет и умело преподававшие его гимназистам. Таков был, например, учитель математики Яков Прохорович Ляпунов, который, вызвав ученика к доске, никогда не отпускал его, пока не убеждался, что задача понята и урок усвоен. Но Яков Прохорович часто пропускал занятия. Он был стар, разбит параличом и не владел левой рукой и ногой. Его привозили в гимназию в особой тележке. В классе Яков Прохорович передвигался с помощью крепостного слуги и часто бывал вынужден диктовать то, что следовало самому чертить на доске.

Большим уважением гимназистов пользовался преподаватель латинского языка Николай Степанович Дмитриевский. Он горячо любил свой предмет и умел привить любовь к нему воспитанникам. Неудивительно, что Виссарион успешно занимался по латыни и постоянно получал отметки: «optime», «excellentissime», что означало: «хорошо» и «превосходно».

Виссарион считался в гимназии признанным остроумцем. Чаще всего доставалось от него Латышову, великовозрастному лентяю и тупице лет восемнадцати. Однажды Дмитриевский, задав Латышову вопрос, тщетно ожидал ответа и наконец произнес: «Нет, Латышов, от вас толку не добьешься; вам не помогают и мои поощрительные отметки». Тогда Виссарион, как бы не намеренно, продекламировал вслух:

Осел всегда останется ослом,
Хотя осыпь его звездáми:
Где надо действовать умом,
Он только хлопает ушами.

Весь класс разразился гомерическим хохотом, так что Дмитриевский вынужден был строго сказать: «Белынский! Прошу вас замолчать!»

Особенно высоко ценил способности Виссариона преподаватель естествознания Михаил Максимович Попов. На уроках Михаила Максимовича даже отчаянные шалуны вели себя сдержанно и прилично. Обыкновенно Михаил Максимович собирал учеников вокруг стола и, перелистывая составленный им гербарий, заставлял по очереди повторять латинские названия указываемых им растений. — Нередко он устраивал ботанические экскурсии за город, и эти прогулки по полям и садам были настоящим праздником для гимназистов. Увлекательно рассказывал учитель о цветах и травах; собирание их, ловля бабочек и других насекомых наполняли время, проходило оно весело и быстро. Вскоре гимназисты действительно хорошо ознакомились с флорой Пензенской губернии.

Виссарион был все время одним из лучших учеников в первом и во втором классах гимназии. Об этом свидетельствуют полученные им награды при переходе в третий класс. Однако гимназического курса Виссарион не закончил. Это объясняется тем, что еще во втором классе гимназии он задумал поступить в университет. В это время Виссариону было уже 17 лет. Сроднившись с мыслью об университете, он охладел к гимназическому учению, реже посещал занятия и уже не стал держать переходных экзаменов в последний, четвертый класс, надеясь в августе 1828 года ехать в Москву.

В то лето в Чембаре собралось много молодежи; были и оба семинариста, с которыми Виссарион квартировал в Пензе. Все они были завзятыми любителями театра, и неудивительно, что кому-то из них пришла в голову мысль поставить на домашней сцене драму Шекспира «Отелло». Роль Яго досталась Виссариону, Дездемону взялся сыграть Дмитрий Иванов, Отелло — семинарист Голубинский.

Пока шли репетиции, в семействах актеров деятельно приготовлялись соответствующие костюмы. Все платки и шали были превращены в плащи и мантии, а для головного убора мавра приспособили дамский берет со страусовым пером. Яго вооружился настоящей саблей и деревянным кинжалом, оклеенным блестящей серебряной бумагой.

Спектакль привел в восторг всю чембарскую публику. Особенно отличились игрой семинаристы и Виссарион, который превосходно разучил свою роль.

Лето промелькнуло быстро. Но желание Виссариона уехать осенью в Москву не исполнилось. Пришлось возвратиться в Пензу и продолжать ученье в том же третьем классе, поскольку переходные экзамены в четвертый класс не были сданы своевременно. Это еще более охладило Виссариона к гимназии. Правда, учителя уже тогда успели оценить юношу и понимали, что второгодничество его — простая случайность. Когда младшие классы остались временно без учителя русского языка, вести этот предмет поручили именно Виссариону. Уже известный нам учитель Попов, говоря о литературных интересах гимназиста Белынского, вспоминает: «Он и в то время не скоро поддавался на чужое мнение. Когда я объяснил ему высокую прелесть в простоте, поворот к самобытности и возрастание таланта Пушкина, он качал головой, отмалчивался или говорил: «Дайте подумаю; дайте еще прочту». Если же с чем он соглашался, то бывало отвечал со страшной уверенностью: «Совершенно справедливо!»