Джейн Фэйзер - Коршун и горлица (Орел и голубка)

• Название: Коршун и горлица (Орел и голубка)
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5‑15‑000994‑6

Пугливая, как серна, с каштановыми волосами, водопадом струящимся по плечам, она стыдливо отвела взгляд, увидев загадочного незнакомца. Ее нежные щеки цвета слоновой кости залились предательским румянцем…

Но он, стремительно мчащийся во главе роскошной кавалькады всадников, одетых в мавританскую одежду, расшитую драгоценными каменьями, задел самые чувствительные струны ее души. Сарита поняла, что эта неожиданная встреча не будет последней…

Но даже в самом страшном сне не могло привидеться девушке, что вскоре она окажется в плену за неприступными стенами высокомерной Альгамбры, станет бесправной рабой надменного властителя… а заточение пробудит неукротимую страсть, которая подвергнет чудовищной опасности саму ее жизнь.

---

— Пойди, выясни, пошел ли мой господин в свои покои? Может быть, он еще ужинает.

Оставшись одна, Айка, как и днем, легла на оттоманку. Ночной ветерок приносил из сада ароматы, которые смешивались с запахами ее тела. Она посмотрела в окно на темную громаду гор, белоснежные пики которых мерцали в лунном свете. Эта ночь была создана для любви, для любви во имя успеха.

Через несколько минут Нафисса вернулась. По ее лицу Айка сразу поняла, что что‑то не так.

— Моя госпожа, калиф покинул дворец, — сказала служанка, заметно нервничая. По опыту она знала, что тот, кто приносит султанше дурные вести, может здорово пострадать от ее руки.

— Покинул? — Айка поднялась, проявляя явное нетерпение. — Что ты хочешь этим сказать? А куда он уехал?

— Не знаю, моя госпожа, — Нафисса ломала себе руки. — Они с Юсуфом, моя госпожа, взяли Лошадей и уехали десять минут назад.

— Только вдвоем? — Айка зашагала по комнате, ее удовольствие от красоты этой ночи было испорчено. Абул только что вернулся из долгого и трудного путешествия. Что же заставило его уехать снова?

— Кажется да, моя госпожа.

— Так, значит, он скоро вернется, — Айка все еще хмурилась. Она пойдет в его покои и подождет его там. Но Абул очень ревностно относился к своему уединению. Ему вполне может не понравиться то, что она находится в его покоях в его отсутствие.

Нет, она просто обождет его возвращения.

— Оставь меня, — Айка знаком показала Нафиссе на дверь и снова легла на оттоманку. Пальцы ее заскользили по телу, она позволила магии ночи околдовать себя.

— Ты ведь знаешь, что должна пойти к Тарику.

Лючия встала на колени перед скамьей, на которой неподвижно лежала Сарита, лежала с тех самых пор, как умер Сандро, — если ты не придешь сама, за тобой придут другие мужчины.

Лючия коснулась плеча дочери. Это молчание сильно тревожило ее, оно было так несвойственно Сарите. Лючия ожидала злости, слез, горя, но не сознавала, как далеко продвинулись отношения между Саритой и Сандро — в этом, конечно же, надо было винить только себя. Тарик спросит с нее за это. Если бы он подозревал об их отношениях, то прекратил бы их, и они не принесли бы столько вреда. Не кто иной как Лючия, должна была знать, как обстоят дела между Саритой и Сандро. Если нужно, именно она должна была доложить Тарику об их отношениях. Теперь она боялась за себя, сознавая, что, если не позаботится о том, чтобы ее дочь повиновалась сегодня вечером вождю, ее обвинят вдвойне. Она также понимала, что Сариту невозможно будет уговорить, если она сама не захочет этого сделать.

— Выпей немного вот этого, — она поднесла Сарите чашу с вином, — это успокоит тебя и придаст сил.

Внезапно Сарита отпихнула чашу. Красное вино расплескалось, а оловянная чаша подпрыгнула. Лючия вышла из себя.

— Ты неблагодарная, глупая обманщица! У тебя нет другого выбора, как только пойти вечером к Тарику. Ну, если ты выбираешь страдания, — воля твоя. Я скажу ему, что ты не желаешь, и что я ничего не могу с тобой поделать.

Сарита, побледнев, села.

— Да, если я останусь в племени, у меня нет выбора, — спокойно сказала она. — Помоги мне уйти отсюда, мама.

Лючия уставилась на нее непонимающим взглядом. Существовать вне клана невозможно.

— Это сумасшествие, Сарита. Куда ты пойдешь?

Как будешь жить?

— Я попробую, — упрямо ответила Сарита. — Все что угодно, но не Тарик.

— Один мужчина, определенно лучше, чем сотни, — с горечью сказала мать. — Ты ведь знаешь, что только такая жизнь тебе уготована.

— Лучше пусть у меня будут сотни мужчин, чем один, у которого руки запачканы в крови Сандро, — сказала Сарита. — Помоги мне, прошу тебя.

— Ты отойдешь, забудешь о Сандро, — неуверенно сказала Лючия, — первая любовь, дитя мое. Все забывают о ней.

Сарита покачала головой.

— Даже если и так, не об этом речь. Ты хочешь, чтобы я спала с мужчиной, убившим человека, которого я любила. Я скорее убью себя.

Лючия услышала твердую убежденность в голосе дочери.

— Но ведь ты должна была предвидеть это, — сказала она, — ты же знала, что случится, и все‑таки ослушалась Тарика. Даже если бы он не хотел тебя, узнав правду, воспринял бы неповиновение Сандро как вызов. — Сарита кивнула:

— Да, я знаю.

Господи, как можно объяснить слепую любовь, одержимые которой, подвергали себя такому риску? Как объяснить то, что они и жили‑то только этими украденными моментами — моментами разделенной страсти?

— Помоги мне уйти отсюда, — повторила она.

Ее зеленые, как море, глаза наполнились мольбой.

— Пойди к нему и скажи, что я приду, но только тогда, когда погаснут костры. Скажи ему, что я вне себя от горя, и что я не могу показаться на улице, когда лагерь еще не спит.

— А когда он поймет, что я обманула его…

Фраза повисла в воздухе.

— Ты должна сказать ему, что я просила тебя оставить меня одну. Что я просила тебя прийти и приготовить меня через два часа. Будь с другими женщинами, дай им понять, что злишься на меня, но нисколько не сомневаешься в моем повиновении. Да и в самом деле, как может быть иначе?

Когда ты придешь сюда через два часа, то обнаружишь, что я сбежала. Все поверят, что ты ничего не знала.

Сарита понимала, что несмотря на этот план, она подвергает мать большому риску. Она знала также, что именно ее обвинит Тарик во всем случившемся.

Лючия была в замешательстве. Законы племени сидели в ней так крепко, что она не могла понять, как можно предпочесть короткое и дикое будущее судьбе, уготованной кланом. Но в Сарите всегда было нечто странное, нечто такое, что наводило на мысль, что она держится несколько отстраненно от племени. Теперь же она была взрослой женщиной. Лючия была убеждена, что если откажется помочь дочери, то Сарита все равно попытается покинуть лагерь до того, как Тарик пошлет за ней. Но без ее помощи не сможет выиграть время и исчезнуть до того, как на нее начнется охота. Если сейчас Лючия не поможет ей, то потом будет мучиться оттого, что предала дочь.

— Я помогу тебе, — сказала она наконец, — помогу, потому что не хочу, чтобы ты потом мучилась оттого, что твой план сорвался, а вовсе не потому, что думаю, что ты права.

Сарита встала и обняла мать.

— Я всегда любила тебя, — сказала Сарита.

Лючия улыбнулась и потрепала ее по плечу.

— Теперь я останусь совсем одна — и без мужа, и без ребенка. Я не узнаю внуков. Не могу понять, почему, но знаю, что ты не можешь остаться здесь.

Поэтому иди — я благословляю тебя. Возьми все деньги, что у нас есть, — она оторвалась от дочери и ушла.

Сарита постояла с минуту, осознавая степень самоотречения матери. Живя в племени, она будет стариться совсем одна, без родни, без близких, которые бы лелеяли и поддерживали ее. Конечно, о ней позаботятся, но она все равно будет чувствовать себя изгоем — женщиной без семьи.

И если Тарик захочет испортить ей жизнь, то вполне сможет это сделать.

Если он решит прийти сразу после ее побега, у нее не будет времени для того, чтобы скрыться.

Эта мысль не давала ей покоя. Чем скорее она уйдет, тем больше времени у нее будет. Она пойдет в Гранаду. Город достаточно большой для того, чтобы поглотить женщину, пока не утихнет погоня.

Сарита лихорадочно‑быстро завернула в платок те небольшие пожитки, которые у нее были. Их скромные сбережения хранились под лавкой. Кража была неслыханным в племени делом, но все предпринимали предосторожности от чужих. Сарита вынула содержимое кошелька. Там было два золотых экю. Она не возьмет их. Это было маленькое наследство, которое оставил Эстабан матери.

Но там было еще двенадцать серебряных пенни, венецианский дукат и два флорина. Она взяла только пенни, потому что у нее возникло чувство, что иметь слишком много денег будет еще хуже, чем слишком мало. С грабителями ей сталкиваться не хотелось бы. Лучше всего для нее будет, если она смешается с толпой в самых бедных кварталах города и будет выглядеть, как их обитательница.

Если она привлечет к себе внимание, то очень скоро окажется на рынке рабов.

Люди были повсюду, поэтому она не может рисковать, выходя из фургона с переднего входа.

Полуденная драма и сознание того, что она должна продолжиться, породили атмосферу какого‑то тайного волнения. Все бодрствовали, обычное спокойствие вечера было нарушено. Поэтому Сарита подошла к задней части фургона и осторожно отодвинула одну из досок. Когда‑то, будучи ребенком, она таким образом избегала соглядатаев, желая на рассвете уйти с мальчишками на охоту. С тех пор она ни разу не делала этого. Доска легко поддалась; она бросила свой узел на землю и он с глухим стуком упал. Сарита прислушалась, поблизости, казалось, никого не было. Луна была яркой, а между фургоном и оливковой рощей был короткий пустой участок.