Джейн Фэйзер - Коршун и горлица (Орел и голубка)

• Название: Коршун и горлица (Орел и голубка)
• Автор: Джейн Фэйзер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5‑15‑000994‑6

Пугливая, как серна, с каштановыми волосами, водопадом струящимся по плечам, она стыдливо отвела взгляд, увидев загадочного незнакомца. Ее нежные щеки цвета слоновой кости залились предательским румянцем…

Но он, стремительно мчащийся во главе роскошной кавалькады всадников, одетых в мавританскую одежду, расшитую драгоценными каменьями, задел самые чувствительные струны ее души. Сарита поняла, что эта неожиданная встреча не будет последней…

Но даже в самом страшном сне не могло привидеться девушке, что вскоре она окажется в плену за неприступными стенами высокомерной Альгамбры, станет бесправной рабой надменного властителя… а заточение пробудит неукротимую страсть, которая подвергнет чудовищной опасности саму ее жизнь.

---

Испанский Сарита знала отлично. Отец ее был грамотным и служил писарем, Эстабан очень гордился своим умением и передал его своему единственному ребенку, как часть семейного наследства, взяв с Сариты обещание, что она сделает то же самое и со своими детьми. Но способность читать и писать по‑испански в данном случае мало могла помочь ей. Сейчас она лежала на диване, погруженная в манускрипт. Заслышав в соседней комнате шаги Зулемы, Сарита позвала ее.

— Ты умеешь читать по‑арабски, Зулема?

Та отрицательно покачала головой.

— Нет, но Кадига умеет. Послать за ней?

Пошли, пожалуйста, — сказала Сарита.

Одно слово из пергамента ее особенно заинтересовало, которое повторялось много раз и, похоже, было очень важным. Она показала его пришедшей Кадиге, тщательно прикрывая текст, находящийся выше и ниже. Сарита прекрасно понимала, что Абул, возможно, не захочет, чтобы содержание его писем стало известно дворцовой челяди.

— Оно означает «не правоверная», — нисколько не колеблясь, сказала Кадига.

— Гм… А это, по‑моему, означает «женщина».

А здесь — имя господина Абула.

— Я и не знал, что ты так преуспела в изучении арабского, Сарита, — раздался голос Абула.

— Боюсь, что все же недостаточно, — сказала она. — Ты можешь мне прочитать его?

— А ты не думаешь, что это послание может иметь частный характер? — добродушно спросил он, взмахом руки отпуская Кадигу.

— Не думаю, — ответила Сарита. — Если бы это было так, ты не стал бы бросать его на диване.

— Да, конечно, — согласился он. — Но я ведь сказал тебе, что в нем написано.

Она покачала головой.

— Какую‑то часть, возможно, но не самое важное.

— А почему ты так хочешь узнать?

— Потому что ты обеспокоен им, и я нисколько не сомневаюсь, что пергамент содержит нечто, связанное со мной.

Глаза ее смотрели на него с вызовом. Партнерства на равных — вот чего она от него хотела.

— Возможно, в нем говорится, что мое присутствие способствовало тому, что ты отверг Айку? Что ты заточил ее в крепость и собирался выгнать из‑за того, что увлекся мною? Ведь никто не знает о том, что она пыталась отравить меня и вынашивала далеко идущие планы, если Айка об этом не сказала сама, а она явно не сделала этого.

— Похоже, ты все это хорошо обдумала, — он сел на диван рядом с Саритой. — Ну что ж, давай посмотрим, что еще тут есть.

— Почему бы тебе просто не прочитать мне пергамент? — спросила она. — Ведь это гораздо проще.

— Ты меня удивляешь, — сказал он сухо, беря у нее пергамент. — Отец Айки сообщает мне, что его дочь находится под его защитой, что она бежала от варварского обращения и угрозы несправедливого изгнания. Эмир считает, что подобным обращением с его дочерью я нанес оскорбление его семье. То, что я отверг его дочь в пользу рабыни и не правоверной, удваивает это оскорбление. Поэтому эмир считает своим долгом отомстить мне.

Он считает, что я должен отречься от престола в пользу моего сына и регента, которого выберет совет, так как я попрал права своих подданных и, следовательно, не достоин правителя народа Гранады.

Изложив, таким образом, содержание пергамента, Абул снова свернул его в трубку и слегка хлопнул им Сариту по макушке.

— Ну, теперь ты все знаешь, Сарита. И что ты на это скажешь?

Она прищурилась.

— И скажу. Ты должен сказать всю правду о предательстве его дочери, пока ей не поверили и остальные.

— У меня нет доказательств.

— А мое присутствие здесь лишь подтверждает обвинение эмира, — медленно проговорила она, — а другие поверят ему?

Абул кивнул.

— Эмир Абенпаррати, второй по значимости семьи в халифате, только что потребовал от меня, чтобы я отрекся от престола. Если я не подчинюсь, то против меня начнут военные действия.

— И все из‑за меня? — нахмурилась Сарита.

Абул утвердительно кивнул.

— Все это не так просто, Сарита. Ты просто оправдание для того, чтобы совершить то, что они уже давно затевали. Но совсем недавно я сделал несколько промашек, которые могли повлиять на нерешительных и привлечь их на сторону оппозиции.

— В обращении с Айкой?

— Да, я пренебрег кое‑чем и тем самым проявил беспечность.

— И что же теперь делать?

— Я должен ответить на вызов, а потом посмотрим, каков будет их дальнейший ход.

— Ты очень обеспокоен?

— Все это гораздо серьезнее, чем я думал вначале, — признался он.

— И если мы будем воевать в нашей собственной стране, хищники‑чужестранцы смогут поживиться легкой добычей. Вот что беспокоит меня больше всего.

— И Гранада достанется испанцам?!

— Рано или поздно, да, — сказал он. — Мы не сможем долго удержаться против соединенных сил Арагона и Кастилии, но я бы предпочел, чтобы это произошло не в мое правление.

— Да, я понимаю, — она провела рукой по его щеке. — Не может быть, чтобы я не могла как‑нибудь помочь этому.

— Просто будь здесь, — сказал он. — Я должен знать, что ты здесь, если я должен буду уехать от тебя.

Она печально улыбнулась.

— А ты не держи от меня тайн, Абул. Обещай мне это.

— Я обещаю.

Абул принял брошенный ему вызов и начал готовить Альгамбру к осаде. Такую крепость взять будет непросто, но сама по себе попытка сделать это ослабит его в глазах сторонников. У него не было иллюзий относительно того, что многие из них останутся на тонущем корабле. Слишком многое будет поставлено для них на карту в случае победы его врагов.

Он послал войска патрулировать королевские дороги, и теперь ему поступали регулярные сообщения о перестрелках между его людьми и людьми рода Мокарабов и Абенцаррати.

Абул имел своих шпионов во всех лагерях и неустанно работал над тем, чтобы перехитрить врагов, распространяя собственные истории и с болью в сердце следя за тем, как благодаря его же махинациям, на радость врагам раскалывается и слабеет королевство, которое он всегда старался укреплять. И все же иного выхода у него не было.

Однажды к воротам Альгамбры прибыл полк солдат. Он прибыл для того, чтобы передать калифу послание от эмира рода Мокарабов. Послание, содержащееся в деревянной шкатулке, оказалось ничем иным как головой одного из калифских шпионов при дворе Фердинанда и Изабеллы.

Смысл этого послания был ясен. Силы, объединившиеся против калифа, нашли поддержку испанских монархов. «Что же они должны были предложить взамен?» — подумал Абул. Верность нового калифа испанцам? Они были дураками, если поверили в то, что христианские Величества согласятся на что‑нибудь меньшее, нежели полный контроль над Гранадой и уничтожение Мавританско‑испанского правления.

Сарита постоянно задавала ему вопросы, напоминая о его обещании не держать ее в неведении.

Он, по мере возможностей, терпеливо отвечал на них, но большую часть времени бывал занят и у нее появилась привычка прислушиваться к внутридворцовым слухам. Кадига постоянно поставляла ей кухонные сплетни и Сарита решила, что они не менее надежны, чем что‑то еще.

Абул, по крайней мере, внешне был по‑прежнему уравновешен, будто суматоха и опасность, висевшая в воздухе, его не трогали. Но Сарита временами была не уверена в том, что так оно и было на самом деле. Он утратил свое чувство юмора, готовность смеяться, мягкость, к которой она так привыкла, и иногда она видела в его глазах пугающее сомнение. Может быть, Абул подвергал теперь сомнению то, что раньше ему казалось неоспоримым?

Это тревожило Сариту, но и наполняло сочувствием и желанием помочь. Но она не знала, как это сделать. Она была рядом с ним, и он часто приходил к ней в середине дня, чтобы забыться в любви, в которой она никогда ему не отказывала, и отогнать гложущие его сомнения, чтобы вновь обрести равновесие.

Иногда ей казалось, что он использует свою страсть для того, чтобы обратить свое расстройство в любовное волнение, чтобы уничтожить себя, а после возродиться из пепла, подобно фениксу. А иногда он хотел от нее тихих любовных ласк, чтобы с помощью ее тела обрести телесный покой. Любовь их была разной, и Сарита, решившая изо всех сил помогать ему, с помощью своего ума и наблюдательности способствовала тому, что он всегда уходил от нее сильнее и спокойнее, чем приходил к ней.

Но всего этого было недостаточно, чтобы унять ее тревогу, и утолить желание действовать в момент, когда, казалось, земля рушилась под ногами.

Эта борьба слишком неблагодарна, пусть они попадут в услужение к испанцам, если им так этого хочется. Но она решительно подавляла в себе это и не имела права ни делать такие заявления, ни права навязывать Абулу тот образ мыслей, который не был ему присущ.

Как‑то Кадига предстала перед Саритой, когда та сидела в серале, слушая музыку, окруженная женщинами, которых, казалось, не волновал тот хаос, который царил за стенами их золотой клетки.