Стивен Кинг - Круг оборотня

• Название: Круг оборотня
• Автор: Стивен Кинг
• Издательство: ИМА-пресс-реклама
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-85178-005-2

Таинственное зло, скрытое от человеческих взоров, проникло в Таркерс Миллс в обличие Оборотня. Кто знает почему: ведь с таким же успехом оно могло принять вид неизлечимой болезни, или маньяка-убийцы, или разрушительного урагана. Просто ему было суждено явиться именно сейчас и именно сюда, в крошечный городок, затерянный в штате Мэн.

Круг Оборотня начался…

---

И пока родители Марти мучились в догадках и сомнениях относительно отпечатка, наложенного на психику мальчика случившимся, он сам в тайне от всех пришел к заключению, что это был лучший праздник Четвертого Июля в его жизни.

Август

— Вне всяких сомнений это оборотень, — говорит констебль Нири. Его голос звучит слишком громко, умышленно или нет — трудно сказать. Однако все разговоры в парикмахерском салоне Стэна Пелки тут же стихают. Уже позади половина августа, самого жаркого августа на памяти жителей Таркерс Миллс уже за много лет, а сегодня ночью минут первые сутки после полнолуния. Город затаил дыхание в ожидании известий.

Констебль Нири с минуту молча изучает притихших посетителей парикмахерской, сидя перед зеркалом в центральном кресле, и возобновляет речь, только что прерванную им, — взвешенную, рассудительную, психологически тонкую, свидетельство не зря потраченного времени в колледже. (Нири — толстый, здоровенный полицейский; учась в колледже, он был одним лучших нападающих в «Таркерс Миллс Тайгерс», однако с учебой у него дела обстояли похуже).

— Есть люди, — объясняет он своим слушателям, — в которых одновременно как бы присутствуют два разных человека. Такое явление называется раздвоением личности. Что же касается меня лично, то я бы назвал их вонючими шизофрениками.

Он останавливается, оценивая впечатление, произведенное его словами на замерших в почтительном молчании людей, и продолжает;

— Возьмем, например, этого парня. Мне кажется, у него в башке творится нечто подобное. Я полагаю, он и сам ведать не ведает, что всякий раз, когда в небе встает полная луна, он выходит на улицу и убивает кого-то. Это может быть кто угодно; банковский клерк или бродяга, ночующий на автобусных остановках. Или даже кто-то, кто сидит сейчас здесь среди нас. Он похож внешне на человека, но изнутри — не сомневаюсь! — настоящий зверь. Но черт меня возьми, если я хоть на секунду соглашусь поверить в россказни о человеке, у которого отрастает шерсть на всем теле и который воет по-волчьи. Оставьте эти сказки детишкам.

— А как насчет парнишки Кослоу? — спрашивает Стэн, продолжая аккуратно скользить острыми длинными ножницами вокруг складки жира на шее констебля. Слышно, как они щелкают: чик-чик-чик.

— Могу повторить только то же самое, — с некоторым раздражением отвечает Нири. — Оставьте сказки детям.

Он чувствует внутри справедливое негодование по поводу всей этой историей, связанной с Марти Кослоу. Этот мальчишка — первый, кому удалось выжить после встречи с чудовищем, прикончившим в городе уже шестерых, включая друга Нири Элфи Нопфлера. Позволили ли ему допросить первого и пока единственного свидетеля, спросите вы? Отнюдь. Знает ли он хотя бы, где тот находится в настоящий момент? Нет! Ему вообще с трудом удалось удержаться на своем месте, и то пришлось расшаркиваться и раскланиваться, даже, черт возьми, умолять бездельников из Управления полиции штата. А все из-за того, что там к нему, к констеблю маленького городка, относятся как к малому ребенку, не способному завязать шнурки на ботинках. Из-за того, что у него на голове не такая фуражка, как у них. Это же надо: отставка! Можете подтереть себе этой бумажкой задницу! Однако, по утверждению мальчика, на него напал «зверь» ростом примерно в семь футов, без всяких признаков одежды на теле, зато покрытом густой шерстью. Огромные зубы, зеленые глаза, да к тому же вонь, как от навозной кучи, и когти, похожие на пальцы. Мальчику даже показалось, что он видел хвост. Подумать только, хвост!

— Может быть, — вступает в беседу Кенни Франклин, ждущий своей очереди в кресле у стены, — может быть, шкура — нечто вроде маскарадного костюма, который натягивает на себя убийца. Разумеется, с соответствующей маской и всем остальным.

— Не верю, — энергично возражает констебль Нири и, дабы придать больше веса своим словам, кивает головой, Стэн едва успевает отдернуть ножницы, чтобы не проткнуть ими толстую складку на затылке констебля, — Нет, сэр, не верю! Мальчик наслушался историй про оборотней в школе перед самыми каникулами, он и сам неоднократно упоминал об этом в своих показаниях. Понятное дело, что, сидя в инвалидном кресле и трясясь от страха, он и не мог думать ни о чем другом… Все дело в психологии. Да вышел бы ты на него из кустов при свете полной луны, он и тебя принял бы за оборотня, Кенни.

Кенни как-то неестественно и натянуто смеется.

— Нет, — уныло заключает Нири. — В показаниях мальчишки нет никакого толку.

В своем недовольстве и разочаровании по поводу беседы полиции с Марти Кослоу, проведенной в доме его дяди и тети, констебль Нири не обратил внимания на такие слова мальчика: «Четыре из них попали ему в лицо — я полагаю, это можно было назвать лицом — одновременно. В результате он, кажется, лишился левого глаза».

Если бы констебль как следует пораскинул мозгами (а он этого не сделал), то его смех звучал бы еще презрительней. Дело в том, что этим жарким, тихим августом 1984 года всего один из городских жителей носил повязку на глазу, и было совершенно невозможно представить себе, что этот человек — убийца. Нири стал бы подозревать скорее родную мать, чем его.

— Существует только один путь отыскать преступника, — заявляет констебль Нири, указывая вытянутым пальцем на сидящих перед ним людей. — Я имею в виду правильно проведенное полицейское расследование. И у меня имеется сильное желание заняться им самому. У этих щенков из Управления повытягиваются физиономии, когда я приволоку им убийцу. — Нири на мгновение задумывается, и на его лице появляется мечтательное выражение. Встрепенувшись, он продолжает, — Кто угодно… Клерк, бродяга… кто-то, кто выпивает вместе с вами каждый день в баре. Однако если полиция будет работать хорошо, ему не уйти от наказания.

Впрочем, хорошая работа констебля Лэндера Нири заканчивается вечером того же дня, когда рука, покрытая шерстью, кажущейся серебристой в лунном свете, просовывается в открытое окно его машины, припаркованной на обочине возле перекрестка двух грязных улочек на западной окраине Таркерс Миллс. Сидящий на водительском кресле констебль слышит низкое, угрожающее рычание, вместе с которым в салон автомобиля проникает пугающий запах дикого зверя, какой чувствуешь, стоя рядом с клеткой для львов в зоопарке.

Эта рука обхватывает голову констебля и с силой разворачивает ее. В тот же миг он видит перед собой зеленый огонь, горящий в единственном глазу, черную, влажную морду и обильную грубую шерсть. Зверь оскаливается, точно демонстрируя свои огромные острые зубы. Почти игриво он проводит когтями по щеке Нири и сдирает с нее кожу, обнажая челюсть и десны. Кровь так и хлещет из раны, заливая все вокруг. Нири сквозь рубашку чувствует, как она стекает по его плечу. Он кричит, и его крик вырывается одновременно изо рта и из дыры в разорванной щеке. Ему в глаза бросается яркий диск луны, поднимающийся за трясущимися плечами зверя.

Он совершенно забывает про висящие у него на поясе три пистолета: два 30-го и один 45-го калибра. Он забывает о своей психологии. Он даже забывает про свою работу полицейского. Вместо всего этого у него в голове сидит фраза, произнесенная сегодня утром в парикмахерской Кенни Франклином: «Может быть, шкура — нечто вроде маскарадного костюма, который натягивает на себя убийца. Разумеется, с соответствующей маской и всем остальным».

И в тот момент, когда оборотень протягивает руки к горлу Нири, тот вцепляется обеими руками в морду зверя, погрузив пальцы в шершавую, жесткую шерсть, и изо всех сил дергает на себя с безумной надеждой, что ему удастся сорвать маску и увидеть лицо преступника. Вот-вот, думает он, раздастся резкий хлопок лопнувшей резинки и треск отдираемого от лица пластика.

Но ничего не происходит, ничего, кроме того, что зверь издает рев, в котором звучат гнев и боль. Он замахивается на констебля когтистой рукой — да, теперь Нири видит, что это — рука, хотя и весьма уродливой формы (рука, мальчик был прав), — и с легкостью глубоко рассекает горло жертвы. Кровь фонтаном бьет из раны, заливая уже не только сиденья, но и ветровое стекло и приборную доску.

Она капает и на откупоренную бутылку пива, зажатую между ног констебля.

Второй рукой оборотень хватается за свежеподстриженные волосы Нири и вытаскивает его туловище наполовину из кабины «Форда». Раздается торжествующий вой, и зверь утыкается то ли мордой, то ли лицом в шею констебля. Пока он насыщается свежей кровью, пиво из опрокинутой бутылки потихоньку вытекает на пол и образует дымящуюся лужицу между педалями тормозов и сцепления.

Вот вам и психология.

Вот вам и хорошая работа полиции.

Сентябрь

Проходит месяц, и вновь наступает полнолуние. Испуганные небывалой для этого времени года жарой жители Таркерс Миллс с нетерпением ждут ее спада, однако похолодание явно задерживается. В бескрайнем мире, начинающемся сразу же за городскими окраинами, завершаются бейсбольные чемпионаты в различных дивизионах, наступает пора выставочных матчей у футболистов. Жизнерадостный старикан Виллард Скотт, сидя в баре «Канадиен Рокиз», во всеуслышание объявляет, что двадцать первого сентября улицу города покроет слой снега толщиной в целый фут. Пока, однако, в уголке земного шара, называемом Таркерс Миллс, продолжается лето. Днем столбик термометра не опускается ниже восьмидесяти по Фаренгейту. Занятия в школах начались три недели назад, но ребята сидят на них безо особой радости, и в душных классах стоит несмолкающий гул. Супруги по всему городу ссорятся и бранятся без всякой на то причины. На бензоколонке О’Нейла, что на Таун-роуд, у выезда на дорогу какой-то турист грубо выговаривает Паки О’Нейлу по поводу слишком высоких цен на бензин. Тот вместо ответа, тыкает приезжему в лицо насадкой на шланге, после чего бедняга родом из Нью-Джерси нуждается по крайней мере в четырех швах на верхней губе. Он уезжает, злобно бормоча себе под нос, что не оставит это дело так и что он подаст жалобу в суд.