Ольга Морозова - Только теннис

• Название: Только теннис
• Автор: Ольга Морозова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Что же в итоге мы потеряли? Не только теннис стал другим за эти годы, но и тренировки. Качество теннисного урока в Союзе было не хуже, порой и лучше, чем за рубежом. Но вот прошло шесть лет, мы приезжаем на Запад, а там уже не одинокий тренер мячи подкидывает, там с сильнейшими работают бригады, организованы теннисные центры. Мы среди зарубежных теннисистов, как провинциалы, впервые попавшие в столицу. А то, чего мы сумели добиться, я говорю о возвращении наших мест среди элиты, - это героизм. Героизм прежде всего личных тренеров теннисистов.

Но, став тренером, я ни дня не сомневалась: стену, отгораживающую наш теннис от мирового, пробьем. Меня не занимали южноафриканские проблемы, мое дело было восстановить то, что разрушили в собственном доме. Первая брешь в стене - решение сделать теннис олимпийским видом спорта - позволила нам кое-что отвоевать. В начале 1983 года в Москве проходил матч на Кубок Дэвиса, где наша сборная встречалась с командой Франции. В Москву приехали знаменитые французские игроки Лаконт, Ноа. Советская теннисная публика спустя годы увидела настоящий класс игры. На этой встрече присутствовал президент Международной теннисной федерации Филипп Шатрие. Филипп любил нас с Аликом, помнил наши матчи и всегда с симпатией относился к советскому теннису. Меня послали встретить его в гостинице "Космос" и привезти на переговоры в Спорткомитет к тогдашнему заместителю председателя Ивонину. По дороге Филипп все спрашивал: "Что же происходит? Вы же потеряли все позиции, которые завоевали". Я чистосердечно объяснила ему ситуацию: Олимпиада, бойкот и отсутствие денег. Филипп спросил: "Что я могу сделать?" Я попросила объяснить нашему руководству, что сейчас представляет собой мировой теннис, так как мои доводы - это одно, а его слова, переданные через переводчика, - другое. В своем отечестве, как известно, пророков нет. Потом нам как-то надо попасть на крупный турнир. А как? Теперь правила новые, нас нет в компьютере. "Я дам тебе две уайлд-карт, но не в основную, а в отборочную сетку первенства Франции", пообещал Филипп. У меня заколотилось сердце, я понимала, что получила первую зацепку. К тому же Филипп пообещал мне свою помощь, если я поеду в Нью-Йорк договариваться с WTA насчет уайлд-карт на открытое первенство США.

Я сказала, что, если он об этой трехдневной поездке поговорит с моим руководством, я буду ему благодарна. Все получилось очень хорошо, в Управлении спортивных игр нашлись деньги, чтобы послать меня на трое суток в Америку, а Филипп в несколько дней помог получить мне визу. Я отправилась в Нью-Йорк с трепетом, своих бывших соперниц и настоящий теннис я не видела уже несколько лет, я даже не знала, кто чем занимается в WTA. Но мне повезло, исполнительным директором WTA оказался Джерри Даймонд, который хорошо меня помнил, я в свое время даже останавливалась в его доме в Сан-Франциско. От решения WTA зависело, будем ли мы играть уже в том же году Уимблдон, в противном случае неизвестно, когда мы на него вообще попадем. К моему приезду Филипп всех уже подготовил. Энн Джонс, Бетти Стове были настроены меня поддержать как тренера, поскольку и они все уже были тренерами, и как старого боевого товарища. Теннисная семья - это теннисная семья.

Перед собранием зашла к Даймонду объяснить ситуацию и увидела, что он тоже взволнован: "Русские возвращаются в теннис". На собрании не было и половины тех, кого я знала, но меня еще помнили. Я высказала нашу просьбу, и когда замолчала, то увидела: наш вопрос пока в подвешенном состоянии. И тут Джерри Даймонд взял слово и сказал приблизительно следующее: "За все то, что сделали советские теннисистки Морозова, Крошина и Чмырева для развития женского тенниса в мире, можно вне правил, при отсутствии компьютера, дать две свободные карты сборной СССР на Уимблдонский турнир, первенство Франции и США".

Наши мужчины, идя другим путем, свои проблемы по возвращении в мировой теннис к тому времени уже решили. После того как я с помощью Джерри добилась и возвращения женщин, мне оставалась сущая ерунда: добыть в Москве квоты на выезд и деньги. Но отступать начальству некуда, Ивонин же связан словом с Филиппом Шатрие.

В любой комитет Международной федерации тенниса кому-либо, не имеющему имени в этом виде спорта, трудно попасть. Человека с улицы туда не возьмут, если даже он космонавт или солист Большого театра. Достаточно привести список советских звезд шестидесятых-семидесятых годов - Дмитриева, Бакшеева, Егоров, Крошина, Метревели, Коротков - и отметить, что никто из них не работал в большом теннисе, следовательно, не имел выхода и в международную жизнь. Разве это не расточительство? Остался в большом теннисе Теймураз Какулия, и, пожалуйста, результат - Лейла Месхи. Можно научить удару справа, но есть вещи, необъяснимые публике: как научить играть на Уимблдоне. Это могут сделать только те, кто сам там играл.

Бытует мнение, что игрок высокого класса не может быть таким же высококлассным тренером. Возможно, оно и верно, хотя я всегда это отрицала. Конечно, нормальный человек не может дважды пережить столь огромную нагрузку. Но ведь у каждого из бывших звезд теннисных знаний в тысячу раз больше, чем у того, кто окончил Институт физкультуры. Да, сил не хватает. Моя новая жизнь складывалась, как и та, первая, в спорте, в борьбе. Ежедневной борьбе. Хорошо, что у меня получилась такая дружная семья и, главное, мама, которая помогала в домашних делах. Но я чувствовала иногда, силы мои истекают. Не знала, на сколько меня еще хватит. Каждый раз, когда мои спортсмены чего-то добивались, мне говорили: "Ну и что, ничего особенного..." Я не знала, чего там было больше - непонимания или дипломатии.

С 1982 года я начала бороться за поездки команды на зарубежные турниры. В международном отделе Спорткомитета меня уверяли: "Вы не будете играть за рубежом, вы не будете встречаться со спортсменами из ЮАР!" Порой мне казалось, что Сергей Сергеевич Андреев, старший тренер сборной шестидесятых-семидесятых годов, при котором команда достигла наибольших успехов, был вполне доволен таким поворотом дела, при котором мы оставались во веки веков непревзойденными. Он и во мне искал союзника, полагая, что приятно сознавать: выше Морозовой никто не поднялся. Но у меня к своему прошлому нет зависти. Когда девочки из сборной СССР побеждали сильнейших, я получала огромное удовольствие. Я никогда не расстраивалась, что Наташа Зверева за пару лет зарабатывала больше, чем я получила за всю свою спортивную карьеру. Тот путь, который я прошла, я выбрала сама. Я верила, что когда мы сдавали в Спорткомитет все свои призы и ни о каких премиях речи быть не могло, то так оно и должно было быть. Мне говорили серьезные люди, которых я уважала, что эти деньги нужны стране. Я не знала, на что уходят заработанные мною десятки тысяч долларов, я считала, что их используют на нужное дело. Я переезжала границу, попадала на Запад, выходила на парижские корты - ровные корты, как приятно было играть на них, но знала, что через две недели буду в Москве, что на кортах в Лужниках у меня будут разъезжаться ноги, и все равно доказывала, что лучшие в мире корты на стадионе имени Ленина. Я покупала пальто в Лондоне, а говорила, что в ГУМе. Мне было стыдно, что я не могу купить его в московском универмаге. Я делала свое дело на мировом уровне, в отличие от тех, кто шил пальто. Потом, спустя годы, Зверевой и Чеснокову было сложно верить в то, во что много лет верила я, рано или поздно наступает предел.

Наконец, шестнадцатилетние Лариса Савченко и Наташа Быкова поехали на открытое первенство Франции. Они проиграли в первом круге, но я ничего не могла им сказать, поскольку видела, в какое состояние они попали: первый взрослый турнир, и сразу же такой знаменитый!

До отъезда у нас оставалось десять свободных дней: обратные билеты я взяла из расчета - вдруг прилично сыграем. Просто сидеть и смотреть соревнования я считала бессмысленным. Во Франции всегда в это время проходят еще несколько турниров, я отправилась к Жаку Дорфману, главному судье чемпионата, который еще судил мои встречи на Кубке Суабо, поэтому помнил меня игроком, и попросила его помочь с турниром. Русские - это в общем-то реклама, и Дорфман в предместье Парижа нашел мне турнир, где девочки могли поиграть, а не сидеть на трибунах. Лариса выиграла этот маленький турнир без призового фонда. Зато получила кубок, тем более что мы возвращались в Москву вместе со сборной по футболу, которая тоже везла кубок, правда, в три раза больше, чем у нас. Но и мы летели не с пустыми руками.

Я - ТРЕНЕР

Когда ты спортсмен, ты многого не понимаешь. Наступил трудный момент, я оказалась в новой роли служащего в отделе тенниса Спорткомитета. Все, кто там находились, когда-то были моими тренерами, но с того дня, как я вышла на работу, наши права сравнялись, мы стали коллегами. Думаю, что своим появлением большой радости новым сослуживцам я не доставила, отдел тенниса получил меня как бы в нагрузку.