Лестер Дель Рей - Звезда по имени Нора. Заповедная зона

• Название: Звезда по имени Нора. Заповедная зона
• Автор: Лестер Дель Рей
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: 5-03-003348-3

Сборник рассказов, вошедших в сокровищницу мировой фантастики, в переводах замечательного мастера Норы Галь. В него включены произведения известных писателей-фантастов Великобритании, США и Франции — Л. Дель Рея, Р. Желязны, М. Клингермен, У. Ле Гуин, М. Лейнстера, М. Люкаса, Д. Плектея, К. Саймака, Р. Силверберга, Т. Старджона, У. Тенна, 3. Хендерсон, Р. Шекли, И. Дермеза, А. Доремье и Ж. Клейна.

---

При этом, судя по всему, уцелевшие жили общинами, в которых установились примитивные, варварские законы, и к «факелам», то есть к тем, чья мысленная деятельность была сколько-нибудь значительна, относились враждебно.

(Галактическая Энциклопедия, том «Третья планета Солнца»)

Когда вдали на холме вспыхивал свет, я поступал, как все молодые: смотрел. Большой свет не пустяк. Он притягивает. Старики говорят, что когда-то подходили к нему совсем близко — но он их обманул.

Больше всех на это напирает Солагар, которому уже минуло сто лет. Он даже говорит, что прежде светов было меньше, но они сверкали ярче.

Нам, молодым, судить трудно. Но одно можно сказать наверняка: при том, что дичь едва различаешь в пяти шагах, яркое пламя, повторяю, притягивает.

Вот потому я туда и пошел: хотелось поближе рассмотреть свет, который вспыхнул на холме. Я пошел с Жоссом и с Иоландой. Кстати сказать, Иоланде пора сделать выбор, так больше не годится. Жосс чересчур много занимается ею, когда они отходят на десять шагов — да-да, на два Взгляда. Другие ничего не замечают, а я-то вижу, и меня это бесит. Глаза у меня не очень хорошие, я ношу очки. Да еще с какими толстыми стеклами. Но это не помогает, все равно я вижу дальше других.

Так вот, мы пошли к свету на холме. Пока собирались, отец нас все отговаривал:

— Не валяйте дурака! Слушайте, что вам говорят. Мы, старшие, ходили туда, когда это еще разрешалось. А что толку? Ровно ничего: пока дойдешь, все погаснет. Да еще иногда там поджидали Черные в своих мундирах. Не так-то приятно было на это смотреть. Не на мундиры, мундир-то красивый, я и сам не прочь бы его надеть… — Тут он вздохнул. — Я просил, а мне сказали: ты, мол, больно много видел светов, когда был молодой, больно ими интересовался, так скажи спасибо, что тебя самого не погасили… Кто пробует подойти поближе к свету — тем ведут счет. Ведут счет — это значит задают жару. Понятно? И уж потом век вам этого не забудут. Допустим, ребятишки, вы пойдете туда, к свету. Придете, а там уже и нет ничего. Разве что кучка пепла. В прежние времена сжигали. Ну и ну! А теперь уже не жгут, а гасят. Уж не знаю как. И главное, не знаю кто, и не выспрашивайте у меня про то, чего не знаю. Я кой-чего достиг в жизни, а что будет, если я все потеряю, скажите на милость? Я такой же любопытный, как и вы, ребятишки, да только надо знать меру и не совать нос куда не следует. Когда дело касается светов, любопытство вредно для здоровья. Черт возьми, вы каждый вечер можете уткнуться в ближний телевизор — неужто вам этого мало? Светы им понадобились, надо же! Я вовсе не желаю, чтоб ко мне в дом заявились Черные и Уполномоченный. Так что, будьте любезны, сидите тут и никуда не уходите. И ты, Жосс. И ты, Иоланда. А то я скажу вашим родным. Поняли, ребятишки?

Как не понять! По ближнему телевидению вечно показывают одно и то же. Поездка Уполномоченного. Пресс-конференция Уполномоченного. Телевизор — это неплохо, но уж очень однообразно. И света мало (в прямом смысле, ха-ха!) В трех шагах уже ничего не видно. Надо совсем уткнуться носом в экран, а от этого болят глаза.

Отчасти поэтому мы и пошли к холму — охота была смотреть этот паршивый телевизор, они там только и знают, что расхваливать Уполномоченного.

Отец мог бы и не говорить про то, чего он там достиг. Мы-то отлично знаем — я, Жосс, Иоланда, все знают, если б он побольше думал о себе и поменьше обо мне (да-да, я отлично это понимаю!), он бы достиг совсем другого… Спрашивается, чего он обо мне так заботится? Старики — они все одинаковы. Воображают, будто без них мы, молодые, не справимся. Как бы не так! Будьте спокойны, милые люди, мы тоже сумеем кой-чего достичь. Мы уже не маленькие!

Кстати, у ребят этого все прибавляется. Некоторые, совсем малыши… Ну и ну! Я-то знаю, что говорю…

У нас в деревне есть детишки со светом — я хочу сказать, их светы видны дальше, чем за один Взгляд, но они совсем слабые, не то что на холме. Слабенькие светы, тихие, спокойные, и, когда бригадир Черных или господин мэр чуточку повысят голос, они сразу пугливо скрываются.

Но представляете, если б я обзавелся таким светом, как тот, на холме? Пускай бы мэр сколько угодно орал, чтоб его погасить, и бригадир тоже. Вот это свет, настоящий!

Заметьте, я несу вздор и сам это понимаю. С таким светом меня живо бы выследили и погасили, как погасили всех остальных. Каким образом? Не знаю.

Нет, честно, я не знаю, как они это проделывают — ни слуги Уполномоченного, ни Черные, чья обязанность гасить светы. Только, похоже, они управляются в два счета! Ведь и мы с Иоландой и Жоссом тоже время зря не теряем.

Мы кинулись бежать вверх по склону холма, бежали во весь дух. И выдохлись. На полдороге я схватился рукой за бок. И меня вырвало желчью. Одной желчью. Днем я не стал есть, папаша приготовил какое-то мерзкое варево, вроде рагу, черное, как поле ночью, и в этой бурде плавала какая-то дрянь. Я ничего про это не сказал, соврал, будто у меня болит живот и есть неохота. Папаша поглядел смущенно, но особенно не настаивал.

Словом, меня рвало желчью, а Жосс и Иоланда уж не знаю чем были заняты, но тоже сильно задержались. Отстали по меньшей мере на двадцать Взглядов. На двадцать для других, на десять для меня, я ведь уже говорил, что вижу вдвое дальше своих приятелей… в общем, они сильно отстали.

Это меня разозлило. Я ревнивый. Не то чтобы я любил Иоланду, но я ею дорожу. Не так-то часто в мои годы найдешь девчонку почти без света, которая станет ходить за тобою в темноте.

Ну вот, я стоял впотьмах, и Жосса с Иоландой все не было видно, а очки снимать не хотелось, и я обозлился и позвал их. Всем известно, что это не годится! Верный способ накликать всю свору Уполномоченного и Черных.

Но я не мог с собой совладать. Ревность виновата. Известно, что это за штука, Когда я был маленький, сразу начинал орать, как только кто-нибудь чужой подходил к маме. Не мог я этого стерпеть. Мама моя и больше ничья.

С годами это не прошло. Только теперь я ревную не маму, а Иоланду. Прекрасно понимаю, у нас это не надолго, разве что до осени, ведь она уедет в Школу, но все равно — не выношу, когда она уходит с кем-нибудь другим.

Я закричал. Все-таки я кричал недолго, потому что шествие двигалось не так уж далеко, а мне вовсе не хотелось, чтобы Черные или партия Уполномоченного подобрались к нам со своими слуховыми ящиками. Гнусное изобретение эти ящики. Папаша говорит, в его время их еще не придумали и жилось куда спокойнее. Ори что хочешь, даже «Генерал-Уполномоченный — дерьмо!» — и Черным тебя не отыскать, только даром время теряли. Отойдешь на десяток Взглядов вправо или влево — и все. Черным тебя не найти.

Говорят, когда-то существовали такие приспособления, бросали свет на большое расстояние. Папаша говорит, их испытывали сотни, тысячи раз… Но ничего не получается. По крайней мере света от них не видно.

Один тип — он преподает в колледже — уверяет, что эти механизмы и сейчас дают прежний свет, только мы его уже не различаем. Возможно. На месте этого профессора я бы помалкивал: за такие разговоры могут и погасить.

Короче говоря, эти механизмы давным-давно в забросе, зато Черные изобрели слуховые ящики. До чего чуткие машинки, черт их дери! Если хочешь от них ускользнуть, замри на месте и не двигайся — ну ни на волос!

Едва я закричал, откуда ни возьмись — Иоланда и Жосс. И шепотом спрашивают, что это на меня нашло. Но не мог же я сказать: меня, мол, ревность заела. Так что я вынул руку и говорю тихонько:

— Слушайте!

Признаться, по этой части мне за ними не угнаться. Вижу я дальше, но уши у них куда лучше моих. Оба застыли. Прислушались.

— Вот черт! — говорит Жосс. — Они в двадцати Взглядах, а может, в тридцати.

Мы переглянулись и поняли друг друга. Не упускать же такой случай. В первый раз можно выследить, как Черные гасят светы. Позже, гораздо позже, я узнал, что у них много разных способов, но в тот день мы думали, всех всегда гасят на один манер.

— Пошли? — говорю.

Иоланда вздохнула и пожала плечами.

— Ты же сам знаешь, это невозможно.

— Да ну?

Хотите верьте, хотите нет, но я начисто позабыл, что Иоланда и Жосс не умеют притемняться и, стало быть, Черные могут выследить их слабые светы. Несколько секунд я стоял разинув рот, потом сообразил, в чем дело, и заколебался — из-за Иоланды, ведь она останется с Жоссом.

Но мне уж очень хотелось узнать, как Черные гасят светы. Да притом Иоланда и Жосс порядком струсили — ну, постоят в обнимку, а больше ничего не посмеют.

— Что ж, а я пойду, — говорю.

Они не ответили. Меня взяла досада. Вечно одно и то же. Раз я умею притемняться, они уже воображают, будто я ничем не рискую. А слуховые ящики? Их-то я не могу заткнуть, верно?

Я тихонько двинулся в сторону шума. Подошел на два или три Взгляда и, даже еще ничего не видя, притемнился. Почем знать, вдруг среди Черных есть парень вроде меня, который видит дальше обыкновенного.