Алана Инош - Слепые души

• Название: Слепые души
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Ужасы и Мистика

Я не святой Георгий Победоносец, но держала в руках копьё и сразила им змея. И это не фигуральное выражение: копьё – самое настоящее. Изготовлено оно было, вероятно, во времена Христа, так что выглядит оно, мягко скажем, не слишком новым. Увидев это копьё – его полуистлевшее древко и рассыпающийся наконечник, – вы можете усмехнуться: «Да что этим антиквариатом можно сделать? Разве только червяка задавить» – и будете неправы. Я тоже так подумала и ошиблась: копьё оказалось очень даже пригодным для ближнего боя. Но в музее вы его не найдёте: где оно сейчас, знают лишь те, кто мне его вручил.

Примечание залившего: Произведение содержит лесбийские мотивы и сцены 

---

 – Настя! – слышу я сквозь хор будильников строгий, но любящий и полный беспокойства голос.

 Я вздрагиваю и выныриваю из коварного Ничто. Голос Альбины спасает меня от забытья, и я вскакиваю на ноги, забыв о слабости. Со всех сторон смыкается искрящаяся пелена, пол уплывает из-под ног, и я проваливаюсь в тошнотворное и гулкое Ничто.

 – Деточка моя! 

 Моего лица касаются ладони Альбины, и их прикосновение такое нежное, осторожное и испуганное, что мне хочется встать и успокоить её, но сразу встать не получается. Альбина надо мной на коленях, а я лежу на полу, в проходе, ведущем в кухню. Наверно, это был обморок, другого объяснения нет.

 – Настенька, тебе плохо? Может, надо «скорую» вызвать? Малыш, не пугай меня! Настя!

 Она приподнимает меня, прижимая к себе: она вообще очень сильная, а тревога за меня придаёт ей ещё больше сил.

 – Настя! – кричит она, встряхивая меня.

 Преодолев слабость, я обнимаю её за шею.

 – Всё хорошо, Аля, не волнуйся. Я просто резко встала… У меня, наверно, давление упало. От нурофена такое может быть.

 – Это же отравление, Настя! А если тебе станет хуже?

 – Не волнуйся, всё пройдёт. Я почти все таблетки из желудка выполоскала… Что-то успело всосаться, но это не смертельно, поверь. Сейчас мне надо просто пить побольше жидкости, лучше зелёного чая, он мочегонный. Сейчас попробую встать…

 – Не надо, милая. Держись за меня.

 Она берёт меня на руки и встаёт. Я в шоке цепляюсь за её плечи, а она держит меня железно, хотя она вовсе не Шварценеггер.

 – Аля, ты что? – испуганно бормочу я. – Ты же надорвёшься! Не надо поднимать такие тяжести!

 – Любимая девушка – не тяжесть, – отвечает она.

 Она несёт меня обратно в комнату, а я подсказываю ей дорогу.  Мне неловко и стыдно оттого, что не я ей помогаю идти, а она, слепая, несёт меня. Возле диванчика я всё-таки уговариваю её опустить меня, и она ставит меня на пол, но из объятий не выпускает: её губы тянутся ко мне. Они попадают мне в щёку, нащупывают мой рот и влажно обхватывают. Горячая щекотная нежность заполняет меня.

 На дисплее мелькают цифры: сорок, шестьдесят, девяносто, сто двадцать, сто пятьдесят. Воздух начинает выходить из манжеты, сначала тихо, а потом прибор начинает пищать в такт пульсу. Цифры мелькают в обратном порядке. Молчаливая пауза длится долго: признак низкого давления. Результат – 90/55. 

 – Сколько там? – озабоченно спрашивает Альбина.

 – Низковато. Девяносто на пятьдесят пять. – Я снимаю манжету и кладу прибор на место.

 – Так, зайка, ложись, – командует Альбина.

 Я повинуюсь. Альбина держит меня за руку, поглаживая и пожимая пальцы. Тепло её ладони на моей щеке заставляет моё сердце сжаться. Она склоняется надо мной и нежно целует. Волосы её парика щекочут мне лицо, я отражаюсь в щитке её очков.

 – Аля, сними ты этот дурацкий парик, – предлагаю я. – Чего тебе меня стесняться?

 Я сама стаскиваю с неё парик, она смущённо поглаживает голову.

 – Почему дурацкий? Это хороший парик, натуральные волосы.

 – Так тебе лучше, – говорю я.

 – С лысой головой? – усмехается она.

 – Да, – убеждённо говорю я. – Мне так больше нравится.

 В подтверждение этого я сажусь и глажу её по голове.

 – Ладно, малыш, отдай. – Рука Альбины тянется за париком.

 – Не отдам. – Я целую её в висок.

 – Настя, отдай, – нервничает она.

 Я со вздохом возвращаю ей парик, и она берёт его, но не надевает, а держит на колене. Я потихоньку снимаю с неё и очки, под которыми вместо глаз – рубцы. Шрамы у неё и на щеках, и на лбу, нет их только на губах и подбородке. Ожог был такой глубокий, что до конца их убрать не удалось даже после трёх пластических операций. Я осторожно касаюсь их кончиками пальцев, тихонько поглаживаю. Альбина мягко отстраняет мою руку, но я касаюсь шрамов губами.

Глава 3

 Моё знакомство с сестрой Альбины началось не слишком приятно. Диана Несторовна – называть её просто по имени у меня не поворачивается язык – по-видимому, посчитала, что я аферистка, пытающаяся развести Альбину на деньги, и повела себя поначалу довольно агрессивно. С тех пор как Альбина стала инвалидом по зрению, она считала своим долгом оберегать её от всех и вся; она была не только её глазами и правой рукой в бизнесе, но и своего рода ангелом-хранителем – однако весьма воинственным, недоверчивым и суровым ангелом, под крылом которого можно было чувствовать себя и защищённым, и контролируемым. Эта агрессивная опека, по признанию самой Альбины, временами становилась ей в тягость, хотя она не могла не быть благодарной сестре за её неустанную и бескорыстную заботу. Пара слов о Диане Несторовне: она была старше Альбины на восемь лет, но замужем, в отличие от неё, ни разу не была. По странной иронии высших сил ей досталось женское тело, но совершенно мужской характер, и оттого, по-видимому, с ней не мог ужиться ни один мужчина: всех она отпугивала своей властностью, жёсткостью и пренебрежительным отношением ко всему мужскому полу. Она ездила на чёрном джипе «Хёндай» и ни разу с момента получения водительских прав не попадала в ДТП.

 Когда вышеназванная машина, сверкая на солнце, остановилась возле магазина, из которого я выходила с полным пакетом продуктов, я поначалу не придала этому значения, потому что не знала, кто был за рулём. Я спокойно спустилась с крыльца магазина, собираясь по приходе домой приняться за приготовление обеда, но домой попасть мне было суждено несколько позднее, чем я планировала. Из-за опущенного стекла дверцы чёрного сверкающего джипа послышался холодный и властный женский голос:

 – Голубушка, подойди-ка сюда!

 Я не сразу поняла, что обращались ко мне, и сделала ещё пару шагов в направлении своего дома, но тот же холодный голос повторил:

 – Деточка, ты что, глухая? Я к тебе обращаюсь!

 Я остановилась и посмотрела в сторону источника этого неприятного голоса, от которого у меня разом сжались кишки. Он принадлежал женщине средних лет в тёмном костюме и с коротко остриженными волосами, серебрящимися обильной проседью. Встретившись с её взглядом, умным и ясным, но жёстким и холодным, я пробормотала:

 – Вы это... мне?

 – Тебе, тебе, – подтвердила она и кивнула на сиденье рядом с водительским. – Садись.

 Я оторопела.

 – Простите... Но с какой стати я должна к вам садиться? Я вас не знаю.

 – С такой, что у меня к тебе разговор, – ответила обладательница неприятного голоса и стального взгляда. – Будем знакомы: Диана Несторовна.

 – А, – дошло до меня. – Вы сестра Али?

 – Она самая, – ответила она. – Садись, не бойся. Похищать тебя я не собираюсь. Поговорить надо, вот и всё.

 Красавицей Диана Несторовна, по всей видимости, никогда не была. Роста она была довольно высокого, но её фигура была далека от идеала. Хотя толстой её назвать было нельзя – хорошо сшитый костюм успешно скрывал недостатки её телосложения, – но похвастаться теми великолепными пропорциями, какими обладала Альбина, она не могла. Приличествующий для женщины минимум волос, оставленный на её голове ножницами парикмахера, был полон седины, но такой цвет, как ни странно, даже шёл ей. Её лицо также не блистало красотой: его черты были грубоватыми, подбородок тяжеловат для женщины, между бровями от привычки хмуриться пролегли суровые складки, и единственным украшением на нём были глаза – светло-серые, ясные, с природно чёрными, нетронутыми тушью ресницами. Хоть они смотрели на меня холодно и испытующе, но я каким-то непонятным для себя образом вдруг поняла, что передо мной, в сущности, хороший человек, только отчего-то враждебно ко мне настроенный. На тыльной стороне её лежащей на руле руки я заметила какое-то высыпание наподобие экземы. 

 – Не буду ходить вокруг да около, – сказала Диана Несторовна. – Мне известно, что уже около месяца ты встречаешься с Альбиной. В сущности, её интимные предпочтения – это её личное дело, но она в силу своей доверчивости не всегда умеет распознавать истинную суть людей. Отсутствие зрения тоже играет в этом свою роль. Она сейчас слепая вдвойне: и в прямом смысле, и в переносном. Она всё твердит, какой ты ангел, какое ты чудо – словом, влюблена по уши. Уж не знаю, чем ты её очаровала, какими такими достоинствами... – Диана Несторовна усмехнулась, окинув меня неприятным, оценивающим взглядом, в котором отразилось презрение. – С виду ты девчонка так себе. Впрочем, для Альбины внешность, как ты понимаешь, играет последнюю роль... Может, ты обладаешь какими-то интимными качествами?

 От неё исходил такой мощный поток враждебности, взгляд обдавал таким холодом, что мне стало очень и очень не по себе, и это даже мягко сказано. А что касается её голоса, то я выразилась неточно, назвав его неприятным. Неприятен он был лишь в той степени, в какой может быть неприятна для тела ледяная вода; подобно воде же, он был чистым и звучным, чем-то он даже напоминал голос Альбины, но в нём как будто перезванивались, стукаясь друг о друга, ледышки. Слегка ошарашенная её «наездом», я прижимала к себе пакет с продуктами, и он при этом шуршал. Поморщившись, Диана Несторовна не сказала, а скорее приказала: