Анна Гавальда - Просто вместе

• Название: Просто вместе
• Автор: Анна Гавальда
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-98358-071-Х

Потрясающе мудрая и добрая книга о любви и одиночестве, о жизни. О счастье.

Второй роман Анны Гавальда это удивительная история, полная смеха, и слез, грациозно сотканная из щемяще знакомой повседневности, из неудач и нечаянных побед, из случайностей, счастливых и не очень.

Эта книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм (с Шарлоттой Генсбур в главной роли).

Наконец и на русском!

---

— Франк…

— Я здесь, бабуля…

— Мне больно.

— Так и должно быть, это пройдет, ты лучше поспи.

— Мне очень больно.

— Я скажу сестре перед уходом, попрошу, чтобы тебе помогли…

— Ты уже уезжаешь?

— Что ты, и не думаю.

— Поговори со мной. Расскажи о себе…

— Сейчас, только свет погашу… Слепит глаза…

Франк опустил штору, и выходившая на восток комната внезапно погрузилась в мягкий полумрак. Он передвинул кресло поближе к здоровой руке Полетты и взял ее руку в свои.

Сначала Франк с трудом подбирал слова, он никогда не умел поддержать разговор, а уж тем более рассказать о себе. Начал с пустяков — сообщил, какая в Париже погода и что над городом висит смог, и перешел на цвет своего «Судзуки», потом на меню своего ресторана и продолжал все в том же духе.

День клонился к вечеру, лицо бабушки стало почти умиротворенным, и Франк решился на более откровенные признания. Он рассказал ей, из-за чего расстался с подружкой, и сообщил имя своей новой пассии, похвалился профессиональными успехами и пожаловался на усталость… Потом стал изображать своего нового соседа, и бабушка тихонько засмеялась.

— Ты преувеличиваешь…

— Клянусь, что нет! Сама увидишь, когда приедешь к нам в гости…

— Но я совсем не хочу ехать в Париж…

— Ладно, тогда мы сами к тебе заявимся, а ты накормишь нас вкусным обедом!

— Ты думаешь?

— Конечно. Испечешь картофельный пирог…

— Только не это. Выйдет слишком по-деревенски…

Потом он рассказал ей об обстановке в ресторане и как орет иногда шеф, о том, как однажды к ним на кухню заявился с благодарностью министр, и о молодом Такуми, который стал так искусен. А потом рассказал ей о Момо и госпоже Мандель. И наконец замолчал, прислушиваясь к дыханию Полетты, — понял, что она заснула, и бесшумно встал.

Он был уже в дверях, когда она окликнула его:

— Франк…

— Да?

— Знаешь, я ведь ничего не сообщила твоей матери…

— И правильно сделала.

— Я…

— Тсс, теперь спи — чем больше будешь спать, тем скорее встанешь на ноги.

— Я правильно поступила?

Он кивнул и приложил палец к губам.

— Да. Атеперь спи…

После полумрака палаты свет неоновых ламп в коридоре ослепил его, и он не сразу сориентировался, куда идти. Знакомая медсестра перехватила его в коридоре.

Она предложила ему присесть, взяла историю болезни Полетты Лестафье и стала задавать обычные уточняющие вопросы, но Франк не реагировал.

— С вами все в порядке?

— Устал…

— Вы что-нибудь ели?

— Нет, я…

— Подождите, сейчас мы это поправим.

Она достала из ящика банку сардин и пачку печенья.

— Подойдет?

— А как же вы?

— Не беспокойтесь! Смотрите, у меня здесь гора печенья. Хотите красного вина?

— Нет, спасибо. Куплю колу в автомате…

— А я выпью, но это между нами, ладно?

Франк заморил червячка, ответил на все вопросы и собрался уходить.

— Она жалуется на боль…

— Завтра станет легче. В капельницу добавили противовоспалительное, утром ей будет лучше…

— Спасибо.

— Это моя работа.

— Я о сардинах…

Он доехал очень быстро, рухнул на кровать и уткнулся лицом в подушку, чтобы не разрыдаться. Только не сейчас. Он так долго держался… Продержится еще немного…

7

— Кофе?

— Нет, колу, пожалуйста.

Камилла тянула воду маленькими глоточками. Она устроилась в кафе напротив ресторана, где мать назначила ей встречу. Допив, положила руки на стол, закрыла глаза и постаралась дышать помедленнее. От этих совместных обедов, как бы редко они ни случались, у нее всегда начинал болеть живот. Встав из-за стола, ей приходилось сгибаться в три погибели, ее качало, с нее словно сдирали кожу. Ее мать с садистской настойчивостью, хотя скорее всего невольно, расковыривала одну за другой тысячи затянувшихся ранок. Камилла увидела в зеркале над стойкой, как мать входит в «Нефритовый рай», выкурила сигарету, спустилась в туалет, заплатила по счету и перешла через улицу. Она засунула руки в карманы и скрестила их на животе.

Камилла отыскала глазами сутулый силуэт матери за столиком и села напротив, глубоко вздохнув.

— Привет, мама!

— Не поцелуешь меня?

— Здравствуй, мама, — медленно повторила она.

— У тебя все в порядке?

— Почему ты спрашиваешь?

Камилла ухватилась за край стола, борясь с желанием сейчас же вскочить и убежать.

— Спрашиваю потому, что именно этот вопрос все люди задают друг другу при встрече…

— Я — не «все»…

— Неужели?

— Умоляю тебя, не начинай!

Камилла отвернулась и оглядела отвратительную отделку ресторана — под мрамор, барельефы в псевдоазиатском стиле. Чешуйчатые и перламутровые инкрустации из пластмассы и желтой пленки-лаке.

— Здесь красиво…

— Здесь просто ужасно. Но я, видишь ли, не могу пригласить тебя в «Серебряную башню». Впрочем, даже будь у меня такая возможность, я бы тебя туда не повела… Зачем бросать деньги на ветер — ты ведь все равно ничего не ешь…

Хорошенькое начало.

Мать горько усмехнулась.

— Заметь, ты могла бы сходить туда без меня, у тебя-то деньги есть! Счастье одних строится на несчастье дру…

— Прекрати немедленно! Прекрати, или я уйду! — пригрозила Камилла. — Если тебе нужны деньги, скажи, я дам.

— Ну конечно, мадемуазель ведь работает… Хорошая работа… Ауж какая интересная… Уборщица… Поверить не могу: ты, воплощение беспорядка, и уборка… Знаешь, ты никогда не перестанешь меня удивлять…

— Хватит, мама, довольно. Это невозможно. Невозможно, понимаешь? Я так не могу. Выбери другую тему для разговора. Другую…

— У тебя была хорошая профессия, но ты все испортила…

— Профессия… Тоже мне профессия! Я ни капли ни о чем жалею, она не сделала меня счастливой.

— Но ты ведь не собиралась заниматься этим всю жизнь… И потом, что значит «была счастлива», «не была счастлива»? Идиотское слово… Счастлива! Счастлива! Ты весьма наивна, дочка, если полагаешь, будто мы приходим в этот мир, чтобы валять дурака и собирать цветочки…

— Конечно, я так не думаю. Благодаря тебе я прошла хорошую школу и твердо усвоила: наше главное предназначение — мучиться. Ты вбила мне это в голову…

— Вы уже выбрали? — спросила подошедшая официантка.

Камилла готова была расцеловать ее.

Ее мать разложила на столе таблетки и начала их пересчитывать.

— Не надоело травить себя всем этим дерьмом?

— Не говори о том, чего не понимаешь. Не будь этих лекарств, я бы давно отправилась в мир иной…

— Почему ты так в этом уверена? Какого черта никогда не снимаешь эти жуткие очки? Здесь вроде солнца нет…

— Мне так удобнее. В очках я вижу мир в его истинном свете…

Камилла улыбнулась и похлопала мать по руке. Иначе пришлось бы вцепиться ей в глотку и придушить.

Мать перестала хмуриться, немного поныла, пожаловалась на одиночество, спину, глупость коллег и неудобство кооперативов. Ела она с аппетитом и сделала недовольное лицо, когда дочь заказала еще одну кружку пива.

— Ты слишком много пьешь.

— Что да, то да! Давай чокнемся! За то, что ты в кои-то веки не говоришь глупостей…

— Ты никогда меня не навещаешь…

— Да ну? А что я, по-твоему, здесь делаю?

— Последнее слово всегда должно оставаться за тобой, да? Ты копия отец…

Камилла напряглась.

— Ну да, конечно! Не любишь, когда я говорю о нем, верно? — торжествующе воскликнула Фок-старшая.

— Прошу тебя, мама… Не продолжай…

— Я говорю о чем хочу. Не будешь доедать?

— Нет.

Мать неодобрительно покачала головой.

— Посмотри на себя… Похожа на скелет… Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на тебя польстился…

— Мама…

— Что «мама»? Конечно, я беспокоюсь о тебе, детей рожают не для того, чтобы смотреть, как они гибнут!

— А ты, мама, зачем меня родила?

Не успев договорить фразу до конца, Камилла поняла, что зашла слишком далеко и сейчас получит по полной программе — мать разыграет «сцену № 8». Этот номер не предполагал импровизаций, он был давно отрепетирован и исполнялся многократно: эмоциональный шантаж, крокодиловы слезы и угроза покончить с собой. Порядок произвольный.

Мать плакала, укоряла дочь за то, что та ее бросила, как сделал пятнадцатью годами раньше ее отец, называла бессердечной, восклицая, что жить ей незачем.

— Скажи мне, зачем, ну зачем я живу? Камилла свертывала себе сигарету.

— Ты меня слышала?

— Да.

— Ну и?

— …

— Спасибо, дорогая, благодарю от всего сердца. Ответ более чем ясный…

Она шмыгнула носом, положила на стол два ресторанных талона и ушла.

Главное — сохранять спокойствие, стремительный уход всегда был апофеозом, занавесом «сцены № 8».