Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Книга 2

• Название: Атлант расправил плечи. Книга 2
• Автор: Айн Рэнд
• Жанр: Классическая проза

…«Что за чепуха?! — возмутится читатель. — Какой-то Голт, Атлант… Да и Рэнд эта — откуда взялась?» Когда три года назад я впервые услышал это имя, то подумал точно так же. Тем более что услышал его в невероятном контексте: Библиотека Конгресса США провела обширный социологический опрос, пытаясь определить, какая книга оказывает самое глубокое влияние на американцев. Первое место, разумеется, заняла Библия, а вот второе… «Атлант расправил плечи»! Глазам своим не поверил. Что же это делается?! Вроде бы дипломированный филолог, да чего уж там — кандидат наук, и специализация подходящая — современная романная поэтика, а ни о какой Айн Рэнд за сорок лет жизни слыхом не слыхивал. Что за наваждение?…

Who is John Galt? Сергей Голубицкий. Опубликовано в журнале «Бизнес-журнал» № 16 от 17 августа 2004 года.

http://offline.business-magazine.ru/2004/52/111381

---

— Джим, что случилось? Он оттолкнул ее и выбежал.

Лишь три человека стояли не шелохнувшись как три столпа, расположенных в разных концах зала, и линии их взглядов пересекали поле крушения: Дэгни смотрела на Франциско, Франциско и Реардэн смотрели друг на друга.

Глава 3. Откровенный шантаж

— Сколько времени?

Почти не осталось, подумал Реардэн, но ответил:

— Не знаю. Двенадцати еще нет. — И вспомнив, что у него на руке часы, добавил: — Двадцать минут двенадцатого.

— Я поеду домой поездом, — сказала Лилиан. Реардэн услышал ее слова, но им пришлось дождаться своей очереди, чтобы по переполненным проходам дойти до его сознания. Он стоял и невидящим взглядом смотрел на гостиную своего номера; несколько минут назад он поднялся сюда на лифте, уйдя с приема. Через минуту Реардэн машинально произнес:

— В такой час?

— Еще рано, поездов много.

— Ты можешь остаться.

— Нет, думаю, мне лучше поехать домой. — Реардэн не спорил. — А ты, Генри? Ты не собираешься сегодня домой?

— Нет. — И добавил: — На завтра у меня здесь назначена деловая встреча.

— Как хочешь.

Она сбросила с плеч пелерину, повесила ее на руку и направилась было к двери в спальню, но остановилась.

— Ненавижу Франциско Д'Анкония, — напряженно произнесла она. — Зачем ему понадобилось приходить на этот прием? Неужели, он не мог помолчать по крайней мере до утра? — Реардэн не ответил. — Как только он позволил себе довести свою компанию до такого состояния? Просто ужас! Конечно, он отвратительный повеса, тем не менее такое огромное состояние накладывает обязательства, есть же предел безалаберности, которую мужчина может себе позволить. — Реардэн взглянул в ее лицо: оно было напряжено, черты заострились, отчего Лилиан выглядела старше. — У него же есть определенные обязанности перед акционерами, да?.. Да, Генри?

— Может быть, мы не будем обсуждать эту тему? Лилиан поджала губы и вошла в спальню. Реардэн стоял у окна, глядя на проносящиеся мимо машины, чтобы взгляд его мог на чем-то сосредоточиться, пока зрение еще не полностью воссоединилось с сознанием. Перед его мысленным взором еще стояла толпа в танцевальном зале внизу и две фигуры в этой толпе. Но как гостиная оставалась на периферии его поля зрения, так и чувство, что нужно что-то делать, оставалось на периферии его сознания. То есть он понимал, что нужно снять вечерний костюм, но где-то в подсознании сидело нежелание раздеваться в присутствии посторонней женщины в спальне, и через мгновение он забыл об этом.

Лилиан вышла такая же ухоженная, как и прибыла; бежевый дорожный костюм эффектно подчеркивал ее фигуру, шляпа была сдвинута набок, обнажая волнистые волосы. Она слегка покачивала своим чемоданчиком, словно демонстрируя, что в состоянии его нести.

Реардэн машинально подошел и взял чемоданчик из ее рук.

— Что ты делаешь? — спросила Лилиан.

— Я провожу тебя до вокзала.

— В таком виде? Ты же не переоделся.

— Не имеет значения.

— Не стоит провожать меня. Я в состоянии дойти сама. Тебе лучше лечь, если у тебя завтра деловая встреча.

Реардэн не ответил. Он подошел к двери, открыл ее, пропустил жену и последовал за ней к лифту.

В такси они молчали. В моменты, когда Реардэн вспоминал о ее присутствии, он замечал, что Лилиан сидит прямо, почти рисуясь своей осанкой; она казалась воспрянувшей и довольной, будто ранним утром отправлялась в путешествие.

Такси остановилось у входа в здание центрального вокзала «Таггарттрансконтинентал». Яркий свет, заливающий большую застекленную дверь, придавал этому позднему часу ощущение деловитости и устойчивости, неподвластной времени суток. Лилиан легко выпрыгнула из такси со словами:

— Нет-нет, не выходи, поезжай обратно. Когда тебя ждать — завтра к ужину или через месяц?

— Я позвоню, — ответил он.

Она махнула ему рукой в перчатке и исчезла в огнях входа. Когда машина тронулась, Реардэн назвал водителю адрес Дэгни.

В квартире было темно, но дверь в спальню была приоткрыта, и Реардэн услышал голос Дэгни:

— Привет, Хэнк.

Он вошел с вопросом:

— Ты спала?

— Нет.

Реардэн включил свет. Дэгни лежала на кровати, голова ее покоилась на подушке, волосы ниспадали на плечи, словно она не двигалась уже долго; ее лицо было спокойно. Она была похожа на школьницу, с высоким, под самый подбородок, строгим воротничком бледно-голубой сорочки, светло-голубая вышивка на груди, смотревшаяся роскошно, взросло и по-женски, создавала обдуманный контраст со строгостью фасона.

Реардэн сел на край кровати, Дэгни улыбнулась, отметив, что именно благодаря строгому, официальному костюму это его действие приобрело особую естественность и простоту. Он улыбнулся в ответ. Реардэн пришел, приготовившись отвергнуть прощение, которым она одарила его на вечере, как отвергают благосклонность очень щедрого противника. Вместо этого он неожиданно протянул руку и погладил ее лоб, волосы с покровительственной нежностью, вызванной ее неожиданным сходством с милым ребенком. Она постоянно бросала вызов его силе, но, с другой стороны, нуждалась в его защите и покровительстве.

— Тебе и так достается, — произнес он, — да еще я причиняю тебе неприятности…

— Нет, Хэнк, это не так, и ты это знаешь.

— Я знаю, что в тебе есть сила, не позволяющая тебе страдать, но не имею права взывать к этой силе. И все же я это делаю и иного выхода не знаю. Я могу только сказать, что знаю это и мне нет прощения.

— Мне нечего тебе прощать.

— Я не имел права приводить ее туда, где находишься ты.

— Это не задело меня. Но…

— Что?

— …мне было тяжело видеть, как ты страдаешь.

— Не думаю, что страданием можно что-то возместить. Как бы я ни страдал, этого недостаточно. Ненавижу разговоры о моих страданиях — это не должно волновать никого, кроме меня. Но если хочешь знать, хотя ты это прекрасно знаешь, — да, для меня это было пыткой. И я хочу, чтобы было еще хуже. По крайней мере, я не собираюсь делать себе поблажку. — Реардэн произнес это сурово, как беспристрастный приговор самому себе.

Дэгни загадочно-грустно улыбнулась, взяла его руку, приложила к своим губам и покачала головой в отрицании приговора, закрыв лицо его ладонью.

— Что ты имеешь в виду? — мягко спросил он.

— Ничего… — Она подняла голову и твердо произнесла: — Хэнк, я знала, что ты женат. Я знала, что делаю. Я сама выбрала это. Ты ничего не должен мне, ничем не обязан. — Он медленно покачал головой. — Хэнк, мне ничего не нужно от тебя, кроме того, что ты сам хочешь мне дать. Помнишь, однажды ты назвал меня дельцом? Я хочу, чтобы ты приходил ко мне лишь ради своего удовольствия. Оставайся женатым сколько хочешь, я не имею права обижаться на тебя за это. Мой бизнес заключается в том, чтобы радость, которую ты мне даешь, была оплачена радостью, которую ты получаешь от меня, а не твоим и не моим страданием. Я не принимаю жертв и не приношу их. Если бы ты попросил большего, чем значишь для меня, я отказала бы тебе. Если бы ты попросил меня бросить железную дорогу, я рассталась бы с тобой. Если удовольствие одного покупается страданием другого, лучше совсем отказаться от сделки. Когда один выигрывает, а другой проигрывает, это не сделка, а мошенничество. Ты же не поступаешь так в делах, Хэнк. Не поступай так и в личной жизни.

Реардэн услышал смутное эхо слов, сказанных ему Лилиан; он видел разницу между двумя женщинами и разницу в том, что они искали в нем и в жизни.

— Дэгни, что ты думаешь о моем браке?

— Я. не имею права думать о нем.

— Но ты все же думала о нем?

— Да… до того, как вошла в дом Эллиса Вайета. С тех пор — нет.

— Ты никогда не спрашивала меня об этом.

— И не спрошу.

Минуту он молчал, потом посмотрел ей в глаза, подчеркивая свой откат от тайны, которой Дэгни всегда окружала его семейную жизнь:

— Я хочу, чтобы ты знала: я не прикасался к ней с тех пор… как мы ездили к Эллису Вайету.

— Я рада.

— Ты думала, я мог?

— Я не позволяла себе думать об этом.

— Дэгни… ты хочешь сказать, что и это приняла бы?

— Да. Если бы ты захотел, я приняла бы это. Я хочу тебя, Хэнк.

Он взял ее руку и прижал к своим губам. Дэгни почувствовала сопротивление, которое неожиданно отпустило его, и он, изнемогая, впился губами в ее плечо. Затем с какой-то жестокостью притянул к себе ее тело в бледно-голубой сорочке, словно ненавидел ее слова и все-таки хотел их услышать.

Реардэн склонился над ней, и Дэгни услышала вопрос, который возникал снова и снова, каждую ночь прошедшего года, — вопрос, всегда вырывавшийся непроизвольно, неожиданно и выдававший его постоянную тайную муку:

— Кто был твоим первым мужчиной?

Дэгни отстранилась, пытаясь вырваться из его рук, но он удержал ее.