Романюк Константинович - По землям московских сел и слобод

• Название: По землям московских сел и слобод
• Автор: Романюк Константинович
• Издательство: Сварог
• Жанр: История
• Год: 1998

Книга рассказывает о истории московских слобод, находящихся между Садовым Кольцом и Камер-Коллежским валом, о сохранившихся и утерянных памятниках архитектуры и культуры и о многих других примечательных вещах. Будте интересна любому, интересующемуся историей Москвы.

---

Параллельно Большой идет Малая Пироговская (бывшая Малая Царицынская), где находятся несколько интересных зданий, и, прежде всего, те, которые появились на городских землях в конце XIX и в начале XX в. Улица идет от перекрестка с Трубецким (Хользунова) переулком, где еще в конце XIX в. расстилалось большое поле. На нем город выстроил трамвайный парк, получивший название Уваровского - по фамилии владельцев бывшей здесь усадьбы; теперь это 5-й троллейбусный парк имени И. И. Артамонова, работавшего там слесарем и погибшего в гражданской войне. Рядом с парком, также на городской территории, в начале XX в. выстроены несколько зданий Высших женских курсов (см. о них в главе "Хамовники").

На Малой Царицынской улице еще до 1917 г. стали появляться промышленные предприятия, значительно выросшие в советское время. Особенно это касается крупного завода "Каучук", ведущего свою историю от фабрики резиновых изделий, эвакуированной в начале первой мировой войны из Риги. Почти напротив него стоят красочные здания "Казенного винного склада N 3", построенные в 1899-1900 гг.

Далее видно самое большое здание на улице - девятиэтажное общежитие студентов Московского университета (N 16, архитектор Р. И. Клейн); за ним живописное строение (N 20) с белыми декоративными деталями, построенное также по проекту Р. И. Клейна для Онкологического института, основанного в 1903 г. на средства семьи Морозовых. Теперь здесь Институт медицинской паразитологии и тропической медицины, носящий имя Е. И. Марциновского, известного эпидемиолога, отдавшего много лет борьбе с малярией и другими болезнями жарких стран.

Погодинская улица проходит с северо-запада параллельно Большой Пироговской, отделяемая от нее зданиями клиник. Не частый случай в Москве - еще в старой, добольшевистской Москве улица получила мемориальное название. До 1890-х гг. Погодинской улицы вообще не существовало и все дома на ней стояли просто на границе Девичьего поля. Образовалась же улица после того, как город отдал Московскому университету большой участок Девичьего поля под медицинский клинический городок.

Как и везде в этом районе, на Погодинской улице примерно до середины прошлого столетия на землях, когда-то принадлежавших Новодевичьему монастырю, находились большие загородные усадьбы.

Участком N 4-6 владели в продолжение второй половины XVIII столетия и до 1828 г. прокурор Межевой канцелярии А. А. Савелов и его наследники; следующий владелец купец Ф. А. Калитин разделил усадьбу на две части. Правая досталась купцам Якуниным, устроившим там текстильную фабрику, а левая в 1880-х -1890-х гг. также была распродана по частям.

На одной из них, в здании (Погодинская ул., 6) в русском стиле, с живописным шатровым крыльцом, опирающимся на пузатые колонки, находилась Контрольная палата, в советское время Институт педологии и дефектологии, потом 2-й МГУ, а сейчас здесь Научно-исследовательский онкологический институт имени П. А. Герцена. Перед зданием в небольшом скверике стоит бюст Н. Ф. Гамалеи (1956 г., скульпторы С. Я. Ковнер и Н. А. Максимченко), знаменитого биолога, начинателя многих направлений в микробиологии и вирусологии, неутомимого борца со страшными эпидемическими болезнями - холерой, чумой, тифом.

Далее - самая большая усадьба, находившаяся здесь, на западной границе Девичьего поля. Земельный участок в старину принадлежал Новодевичьему монастырю, отдавшему в 1747 г. его из оброка жене генерал-майора И. И. Головина Марии Михайловне, за которой он числился и по межевым книгам 1761 г. В декабре 1808 года эта усадьба становится собственностью князей Щербатовых. О ней упоминает Толстой в романе "Война и мир", когда рассказывает о Безухове, оставшемся в Москве в сентябре 1812 г., пойманном французами и подозреваемом в поджигательстве: "Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский".

Но Толстой в этом небольшом эпизоде романа, как, впрочем, и во многих других, отошел от исторической истины (за что он был жестоко раскритикован после опубликования "Войны и мира"). Маршал Даву, герцог Экмюльский, остановился в 1812 г. не в доме Щербатова, а в соседнем, стоящем далее по современной Погодинской улице, принадлежавшем в то время фабрикату С. А. Милюкову. Именно в этот дом привели будущего известного государственного деятеля, а тогда офицера русской армии В. А. Перовского, мемуарами которого воспользовался Л. Н. Толстой для описания злоключений Пьера Безухова.

В доме Щербатовых на Девичьем поле в начале XIX в. жила семья князя Дмитрия Михайловича, в которой часто гостили его племянники братья Михаил и Петр Чаадаевы и будущие декабристы Иван Якушкин и Федор Шаховской. На долю семьи Щербатовых выпало немало испытаний. Сын князя Иван пострадал из-за протеста солдат Семеновского полка, возмутившихся жестоким обращением полкового командира-Щербатов, разжалованный в солдаты, был отправлен на Кавказ, где скончался в 1829 г. Дочь Наталья вышла замуж за князя Ф. П. Шаховского. Она пользовалась вниманием двух будущих декабристов - Федора Шаховского и Ивана Якушкина, но предпочла первого. Якушкин был неутешен: "Я узнал, - пишет он Ивану Щербатову, - что твоя сестра выходит замуж - это был страшный момент. Он прошел. Я хотел видеть твою сестру, увидел ее, услышал из собственных ея уст, что она выходит замуж, - это был момент еще более ужасный. Он также прошел. Теперь все прошло". Якушкин хотел бежать в Америку сражаться за освобождение негров, думал о самоубийстве; после выступления 14 декабря на Сенатской площади его арестовывают и ссылают на 20 лет. Жизнь Натальи Щербатовой сложилась трагично: арест мужа, ссылка его на вечное поселение в Туруханск, где он сходит с ума. Благодаря ее хлопотам Шаховского переводят в суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, и он умирает там через два месяца после приезда. Дальнейшая судьба щербатовской усадьбы связана с жизнью и работой замечательного русского историка Михаила Петровича Погодина. После продажи дома на углу Мясницкой и Большого Златоустинского переулка Погодин нашел другой на окраине Москвы, у просторов Девичьего поля - в декабре 183 5 г. он приобрел щербатовскую усадьбу.

Имя Погодина до последнего времени предавалось анаеме: защитник официальной правительственной линии в науке и преподавании, отнюдь не сторонник "революционных демократов". Но анафематствовавшие забывали сказать, что именно Погодин выступал с резкими высказываниями против существовавших в России порядков во времена Крымской войны, и именно Погодин был центром притяжения для представителей многих и самых разных кружков и направлений в русской культуре; поддерживал тесные отношения с А. С. Пушкиным, Н. В. Гоголем, и именно с Погодиным либо дружили, либо просто были знакомы почти все сколько-нибудь известные русские историки и литераторы: его дом на Девичьем поле видел, наверно, всех их. Как писал его добрый знакомый, "...его оценили, когда его не стало. Все поняли, что Погодиным, в том смысле и значении, какое он имел для Москвы и отчасти для славянских земель - быть не так легко, как это казалось со стороны..."

Михаил Петрович Погодин был известен в Москве - о его скупости ходили легенды, но в то же время он мог быть и щедрым - жертвовал бедным, давал деньги начинающим авторам или же сам издавал их сочинения. Но если скупость его замечали многие, то добрые дела Погодин совершал всегда негласно, стараясь не говорить о них. Скуп же был потому, что не имел наследственных имений и богатств; все, что имел, заработал тяжелым трудом. Погодин сделал себя сам: сын крепостного крестьянина, он выбивается в люди, заканчивает Московский университет, становится видным историком, коллекционером, писателем, издателем журналов "Московский вестник" и "Москвитянин". Он "...видел кругом себя довольно долгое время нужду и бедность, с необычайным трудом он выбрался на ту дорогу, которой искала его душа - дорогу большего и высшего образования, нежели среда, в какой сначала он вращался". Погодинская усадьба, занимающая территорию современных участков N 10, 12 и 14, состояла из двух почти равных частей - левой, выходящей на угол с Большим Саввинским переулком, где находились основные усадебные строения, жилые и хозяйственные, и правой, занятой огромным садом и прудом. Вдоль улицы шла липовая аллея, поворачивавшая у правой границы участка внутрь его, к пруду. Главный дом усадьбы стоял по линии улицы (на месте правой части решетки перед домом N 12), одноэтажный, деревянный, в семь окон, с мезонином, откуда открывался вид на незастроенное широкое Девичье поле. В анфиладе первого этажа главного дома располагался рабочий кабинет Погодина, полный книг, картин, гравюр, документов.

Справа и слева от дома на равном расстоянии стояли деревянные же флигели. В одном из них находился пансион, содержавшийся Погодиным по примеру других професоров университета. В пансионе жило и кормилось около десяти учеников: "продовольственной частью заведовала старуха, мать Погодина. Аграфена Михайловна, отличавшаяся крайней бережливостью", - писал А. А. Фет, оставивший живые воспоминания о погодинском пансионе, где он учился перед поступлением в университет.