Леонид Могилев - Тройное Дно

• Название: Тройное Дно
• Автор: Леонид Могилев
• Издательство: Издательство «Азбука», Книжный клуб «Терра»
• Жанр: Триллер
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0416-3

Все газеты страны пестрят сенсационными заголовками. Музыкальная богема в шоке от череды необъяснимых дерзких убийств. Кто-то методично, безжалостно и с невиданной изобретательностью расправляется с эстрадной «попсой». Выводы, к которым приходят сыщики, оказываются невероятнее самых фантастических версий, выдвигавшихся в начале расследования. Следствие, распутывая один загадочный узел этого дела за другим, выходит на грандиозное подполье, созданное из «человеческого полуфабриката» — аутсайдеров, пленников трущоб, бомжей…

---

— Никто обучиться ничему не успел. Дела у Охотоведа шли не так быстро. А люди эти должны были из бомжей быть.

— То есть как из бомжей?

— Это была одна из ступеней возрождения духа. И я это поддерживаю.

— То есть бросил, скажем, пить, ну, Константин какой-нибудь, оттянулся на торфоразработках, пришел в человеческий облик. А потом его на подводную лодку? Но зачем? Зачем и кому это нужно? Вы что там, к новой войне готовились?

— И к этому тоже. Ведь военных сборов давно не проходил никто. Даже тем, кто на службе, из живого ружья стрелять редко приходилось, если только в Ханкале.

— Вот-вот. А к этим территориям имел отношение-Охотовед?

— Да вот не имел, к сожалению. Если бы имел, то сейчас бы в Грозном другие начальники сидели. У Охотоведа ум государственный. И воевать он умел, как вы уже убедились.

— Ну, мы отвлеклись. Значит, должны были бомжи учиться мастерству подводника. А потом что? Неужели еще должны были лодки появиться? Или они на другие водоемы должны были отбыть в командировки?

— Это нам неведомо. Вы, наверное, про торпедную атаку хотите узнать? Так это я потопил «Репина».

— То есть как? А господин капитан второго ранга?

— Пал смертью храбрых при защите острова. Там и похоронен.

— И место можете указать?

— Могу. Да не укажу. Его потом перезахоронят. С почестями.

— В Союзе Советских Благодарных Бомжей? Или как вы хотели это назвать?

— Это нам неведомо.

— А скажите… Может быть, еще такие базы есть на Ладоге? Или на Балтике? Вот вы про островок какой-то изволили говорить. В Эстонии. Место можете по карте указать?

— Я тогда спал после вахты. Даже примерно не могу. Знаю, что маленький.

— А выглядит как? Ландшафт какой? Есть ли сооружения, дома? Другие острова рядом? Далеко ли от материка?

— Ночь была. Ничего не помню.

— А эстонских товарищей не запомнили?

— У меня зрительная…

— …Память плохая. Особенно на лица.

— На них, родимых.

— Хорошо. Давайте попробуем послушать про торпедную атаку.

— Вот это дело. До этого я только учебные цели поражал. А тут целый корабль. После того как спецназ штурмовал остров и мы отошли к доку, то хотели дождаться Ивана Владимировича. Он под конец один отход прикрывал.

— А что вы в этом бункере делали?

— Беседовали, ужинали. По вечерам.

— У вас что, был клуб?

— А почему нет? Культурно все было и чисто. А уж умных людей послушать было приятно.

— К этому мы еще вернемся. Давайте завершим рассказ о потоплении. Вижу, вам не терпится.

— Мне совесть очистить не терпится. Вертолеты над нами висели уже, но канал глубокий. Можно в погруженном состоянии выходить. Тем более, раннее утро. Глубина не просматривается. А так, естественно, увидели бы с воздуха. Вышли мы, через фиорды двинулись. Там в двух местах нужно было в надводном положении идти, метров по сто или сто пятьдесят, но Бог миловал. На острове бой еще шел. Отвлекся спецназ и летуны их. Потом отошли мы и на дно легли. Стали думать, как дальше быть. Отлежались. И все бы обошлось, если бы ночью, когда всплывали, по радио не услышали, что «Репин» с шоблой этой намеревается прибыть к месту погибели наших товарищей и надежд. Мы когда уходили, боезапас весь приняли. И для пушчонки, и обе торпеды. Я их перебирал накануне, профилактику проводил. Так что они были в порядке. Как знал.

— Так. Услышали. И решили топить. Кто был на лодке?

— Это я, естественно, знаю и помню, но только лучше убейте сразу, а не скажу. И пытку любую выдержу.

— Не сомневаюсь. Значит, о сообщниках рассказывать не собираетесь?

— Нет. Только не о сообщниках, а о товарищах. Точнее надо быть, гражданин начальник.

— У вас судимостей не было?

— Я из ПТУ сразу на флот. И так в нем по сей день нахожусь.

— Вы же списаны.

— Я начальниками списан. Бог им судья. А так я на флоте.

— Хорошо. Дальше.

— «Репин» судно старое. Еле живое. Еще год-другой, и все. Его не жалко.

— А людей? Команду? Охрану?

— Рейс был коммерческим. Значит, люди эти добровольно поплыли с попсовиками на костях плясать. Ритуал, стало быть. Так они сами себе и выбрали планиду.

— У них же семьи. Детки.

— Они вроде полицаев. И деткам их лучше про их родителей забыть.

— Круто. Значит, и я полицай?

— Насчет вас не могу сказать. Время покажет.

— Экий вы, брат, бескомпромиссный.

— Какой есть. Дождались мы «Репина».

— А перепутать не могли?

— Этот плавучий бордель перепутать было ни с чем невозможно. Весь в огнях. На верхней палубе концерт. Внизу, по всей видимости, блуд.

— Вы что же, всплывали?

— А кто нам мог помешать? Перископ аккуратно высунули, всплыли чуть позади. И я стал готовить атаку.

— Значит, вы приняли на себя командование.

— Так точно. Катер с охраной петлял вокруг да около. Когда он ушел на левый борт, я всплыл и из надводного положения точно в середину. Распорол «Репина». Потом погрузился, перешел ему под левый борт. Суденышко то охранное несуразное перешло на правый. «Репин» уже горел, он сразу остановился. Запаниковал, но на плаву держался. И тогда я из-под воды вторую им в левый борт вложил. Примерно в то же самое место. И расколол его. Быстро потом потоп «Репин».

— И дальше вы что стали делать?

— А дальше начались дела серьезные. Катера к утру вошли в Ладогу. Стали нас искать. Вертолеты.

Дно ладожское все в покойниках. В прошлую войну много нашего брата потопло. Да и раньше. Самолетов немерено. Отлежались бы. Но современное оборудование, которое на катерах, нам недолго давало прыгать. А пока была возможность, решили бросать нашу лодку, чалиться к берегу и уходить. Пока нам не перекрыли все ходы и выходы. Часу в девятом всплыли, осмотрелись и легли на мель. И ушли. Мне Бог не дал.

— И куда же вы хотели уходить? Где потом собраться?

— А этого от меня не услышите. Теперь товарищей моих вам не достать.

— А того, что вы похоронили?

— А что же я его брошу? Вам на растерзание?

— А убил его кто?

— Самострел. Нервы не выдержали. Слезу пустил и застрелился.

— Как докажете?

— Доказывать вы должны. В камеру меня отведите…

Весна следующего года

Холод глубин и небес нашел Зверева. Тот холод, что жаден. Тот, что ожидает заблудшую плоть, иссушает ее, проникает внутрь и становится самой плотью, холодной и бесчувственной.

Вместе с креслом своим, последним земным пристанищем, к которому был привязан постыдными ремешками, вместе с уже не нужными датчиками, свисавшими с него подобно корням злого дерева, поджидавшего его так долго и наконец доставшего грязными щупальцами, он поднимался вверх, и стены с потолком, служившие ему застенком, тюрьмой добровольной и бесславной, не могли помешать этому парению.

Ветер с небес, ветер Млечного Пути, долгожданный, несущий избавление от боли, шевелил слипшиеся волосы на непокрытой голове Зверева, и спекшиеся губы кривились в усмешке, благодарной и жуткой.

И странным было то, что он обретал с каждым мигом силы и желание встать на ноги и идти — туда, вверх, где звездный путь источался, становясь пылью времен, пылью смысла и желания. Он приподнял руки, оторвал их от подлокотников, повернул ладонями вверх и осмотрел с удивлением. А потом вдруг встал, и жуткий трон его отлетел, как простой табурет. Зверев пошел…

Времени не было. Был только Млечный Путь и истерзанный милиционер, уходивший на свое последнее дежурство. Потом он понял, что уже не один на этой зыбкой и прекрасной тропе, и оглянулся. Женщина шла чуть позади и держала в руке яблоко. Он знал ее имя, но не мог вспомнить его, как ни старался.

Зачем она здесь? Звереву не нужен был больше никто. Он, как зверь, обиженный хозяином, уходил по зимней лесной дороге. Так-то вот. Хозяином. Он зацепился за это слово. Оно что-то значило. Оно могло ему сейчас помочь. Только он же не просил ни от кого помощи.

Гражина, по щиколотку утопая в звездах, тянулась к нему, протягивала яблоко, а он не хотел этого, не должен был соприкасаться с плодом земным и необъяснимым. Он знал, что произойдет сейчас, и оттого закричал, но это было бесполезно и неостановимо… Она бросила яблоко, но как-то неудачно, оно медленно плыло мимо Зверева, уходило в сторону, уменьшалось, и он все же потянулся за ним. И сорвался вниз, напоследок пытаясь ухватиться за зыбкие перила, но не смог и, кувыркаясь, захлебываясь абсолютным холодом и мраком, стал исчезать.

…Бухтояров вел «рафик» все семьдесят километров, до поворота к объекту «Клен», куда и доставили Зверева люди Хозяина. «ЗИЛ» бухтояровский остановиться у этого поворота не мог, могло возникнуть недоразумение, и потому они проехали еще километра два и только потом остановились. За рулем Хохряков, в крытом кузове шесть бойцов его «сопротивления». Сейчас Хозяина на даче не было. Значит, объект охранялся по облегченному режиму. Это давало шанс. Бухтояров решил готовить штурм. Поставив аккуратно посты на выезде с объекта на трассу и организовав связь, он стал перебрасывать в район силы, достаточные для штурма. На уцелевшие после карательной акции объекты «Трансформера» поступил сигнал «Гвоздика».