Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Мастер по холодильникам, хороший работник, но делает работу чрезвычайно медленно. Он не только устраняет данную поломку, но разбирает весь мотор, просматривает его, если заметит царапину на ручке или дверце холодильника — обязательно закрасит их.

Происходит перенесение мотива из широкой деятельности на исполнение узкого вспомогательного действия. Это было показано экспериментально в дипломной работе Н. Калиты, которая исследовала уровень притязаний больных эпилепсией с помощью оригинальной методики: картинки, которые давались, различались друг от друга количеством элементов изображения. Требовалось за определенное время найти эти различия. В исследовании Н. Калиты уровень притязаний не вырабатывался у большинства больных эпилепсией. Они застревали на каждом конкретном задании и с удовольствием начинали искать различия в картинках, находя при этом самые малозначительные, которые не отмечали здоровые испытуемые.

Полученные результаты не означают, что у больных вообще нет уровня притязаний, но если данный набор заданий был для здоровых лишь предлогом для выявления уровня их притязаний, то у больных само исполнение заданий становится смыслом работы.

Таким образом, при эпилепсии происходит компенсация первичных дефектов, но компенсация неудачная, приводящая к деградации поведения» [205, с. 50–52].

Если бы дети-эпилептики воспитывались в обществе, где всякий человек всякому человеку — не начальник, подчиненный или просто чужой, а друг, товарищ и брат; если бы они росли в единой большой семье, где все дети — не чужие друг другу, и ни один взрослый не является чужим ни одному ребенку; если бы их припадки и тугоподвижность их мышления не оказывались поводом для их унижения и эксплуатации сверстниками и взрослыми, как это неизбежно происходит в классовом обществе с каждым таким ребенком, начиная с его раннего детства, — тогда у таких детей не формировались бы ни угодливость, ни брутальность. В гораздо меньшей мере развивалась бы и сверхпедантичность, перенесение мотива из широкой деятельности на исполнение узкого вспомогательного действия: когда ты работаешь для своих друзей и подруг, искренне любящих тебя, а не для начальника или чужого тебе заказчика, стремление хорошо сделать свое дело сопровождается гораздо менее выраженным повышением уровня тревожности, чем то, которое заставляет эпилептиков, живущих в классовом обществе, уделять чрезмерное внимание каждой незначительной мелочи. Одним словом, припадочные дети в бесклассовом обществе не получали бы такие уродства характера (которые в гораздо большей мере повинны в деградации психики эпилептиков, чем врожденные органические изменения в из мозгу и вызванные этими изменениями припадки, «абсансы», «эквиваленты» и прочие измененные состояния сознания), какие они с печальным постоянством приобретают в обществе отчуждения.

Если человечество доживет до бесклассового общественного строя, то в лице детей-эпилептиков, воспитанных при этом строе (если, конечно, генуинную эпилепсию не научатся предотвращать еще до возникновения бесклассового общества), оно обретет наилучшее доказательство того, что «эпилептический характер» вовсе не заложен в генах, но впечатывается в детей обществом, в котором преобладают отношения авторитарного и индивидуального управления, авторитарной и индивидуальной собственности.

Итак, мы убеждаемся еще и на примере врожденных эпилептиков, что характер «здания» человеческой психики нельзя понять, исходя из исследования его «стройматериалов» — органического состава головного мозга, а также происходящих в последнем физических и химических процессов. Напротив, нужно сперва изучить характер функционирования и закономерности развития психики данной личности (индивида или коллектива), а затем уж, исходя из результатов такого изучения, объяснить, почему данные психические процессы реализуются именно через такие, а не через другие органические процессы в мозгу. Однако не нужно следовать примеру Юнга — и искать закономерности функционирования и развития психики в ней самой: в противном случае кончите тем, что припишете ей какие-нибудь «архетипы» и объявите их вечными и неизмеными (как это и произошло с Юнгом). Начало, структурирующее психику и движущее ею, следует искать в отношениях управления и собственности, в их развитии, движимом развитием производительных сил; при этом в учителя себе взять можно и Юнга (не как философа, а как психолога-практика), но еще бы лучше — Б. В. Зейгарник, Э. Фромма, отчасти В. Райха и других психологов, пытавшихся заниматься психоанализом по-марксистски, а марксизм обосновывать с помощью психоанализа.

(16) А затем воспроизведенное Вильгельмом Райхом в одной из лучших его книг — «Вторжение принудительной сексуальной морали» («The invasion of compulsory sex-morality»), не раз издававшейся на английском языке, но, кажется, так до сих пор и не переведенной (к великому сожалению) на русский.

(17) Хотя воля к власти — ревнивое желание быть единственной любимой игрушкой своего мужчины и в этом смысле обладать им — тоже, разумеется, присутствовала. Вообще говоря, эти три противоположности — воля к власти, воля к подчинению и воля к бунту — не только постоянно встречаются у одного и того же человека в его отношении к одним и тем же людям, но и неизменно оборачиваются друг другом. То же верно и по отношению к таким противоположностям, как потребность индивидуальной личности в других людях и ее же заинтересованность в дистанцировании от них. Наконец, если рассмотреть все эти пять противоположностей в едином комплексе, как единое противоречие, то окажется, что и по отношению к такому противоречию будет всегда верно утверждение, что все входящие в него противоположности превращаются друг в друга и скрывают друг друга в своей глубине, сущности, основе.

(18) Обратите внимание, уважаемые читатели, как плавно мы с вами перешли от анализа случаев любовного бреда при шизофрении к анализу чувства любви у психически здоровых людей… В этом нет ничего удивительного, поскольку и у псих-больных, и у псих-здоровых (кстати, между теми и другими нет китайской стены: все люди, особенно в классовом обществе, расположены между двумя полюсами — психическим здоровьем и нездоровьем, — в разной мере ближе либо к тому, либо к другому) членов одного и того же общества психика сформирована этим самым обществом, его противоречиями и проблемами.

В классовом обществе противоречия между пятью вышеперечисленными влечениями лежат в основе как всех человеческих характеров, так и всех — а не только тех, что связаны с сексом — комплексов неудовлетворенных влечений. В этом мы могли убедиться, в частности, на примере эпилептиков с детства, приведенном Зейгарник и процитированном нами: «сочетание брутальности, угодливости и педантичности», характерное для них в классовом обществе, очевидно содержит в себе противоречие между волей к власти и волей к подчинению. Воле к власти прежде всего соответствует «брутальность», характерная эпилептическая жестокость, столь часто упоминаемая авторами книг по психиатрии; воле к подчинению — угодливость и педантичность. Но не следует упрощать дело, представляя его так, будто за каждой из черт характера и за каждым из влечений, противоречащих друг другу в одном и том же цивилизованном человеке, стоит лишь одно из пяти «базовых» влечений: на самом деле в основе каждой из таких черт и влечений мы откроем все пять «базовых» влечений (к которым еще вдобавок примешиваются тревожность и враждебность), смешанных в разных пропорциях (меняющихся со временем и от ситуации к ситуации).

(19) Раз уж мы заговорили об Отелло, то никак нельзя не упомянуть о ревности.

Ревность всегда была у людей — и будет до тех пор, пока люди, изменяя свой генотип, не избавятся от нее. Самец/самка всегда испытывал/а недовольство, когда его/ее партнерша/партнер предпочитал ему/ей другого/другую партнера/партнершу. Однако в коллективистском обществе, все члены которого — друзья и подруги до гроба, чувство ревности гораздо легче смягчить и подавить, чем в классовом обществе. Последнее создает еще один источник этого чувства, вырастающий из отношений авторитарной и индивидуальной собственности — чувство собственника по отношению к партнерше/партнеру, многократно усиливающее ревность и придающее ей особенно уродливые, отвратительные формы.

Чувство ревности различно не только в первобытном и классовом обществе, но и в разных классовых обществах, в которых комбинации трех типов отношений собственности и управления в системе семейных отношений несколько различны. Так, у монголов в семье сохранилось немало остатков первобытного коллективизма — и потому встречающееся у них чувство ревности менее остро и патологично, чем, например, у народностей Северного Кавказа и у русских, а также имеет ряд других любопытных особенностей, связанных с высокой степенью равенства между мужчинами и женщинами, стариками и молодежью, с нерезкой выраженностью монополии отдельных взрослых на отдельных детей; у северокавказских народностей чувство ревности имеет массу отличий от чувства ревности русских (в частности, гораздо менее истерично и демонстративно, чем у последних) — и все эти отличия очень хорошо могут быть объяснены тем, что в северокавказских семьях господство мужа над женой все еще является гораздо менее спорным, чем в русских, северокавказские мужья не чувствуют себя «утратившими власть», а северокавказские женщины все еще слишком мало претендуют на равноправие в семье (о том, как все это выражается в бреде ревности у русских, северокавказских и монгольских психически больных, см. в интереснейшей монографии Е. И. Терентьева «Бред ревности» [632, с. 107–130]).