Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В прежнюю эпоху, когда капитализм и неоазиатский строй находились в своей фазе подъема и являлись революционными общественными формациями, они были жестоки и безжалостны ничуть не меньше, чем современный упадочный капитализм. Страдания крестьян, согнанных при «коллективизации» с земли и загнанных на завод, стоят страданий безработных, выгнанных с этого завода, когда производство на нем в 1990-е годы рухнуло. Но в первом случае мы имеем дело с оплаченным чудовищной ценой общественным прогрессом, а во втором — с оплаченными столь же чудовищной ценой упадком и деградацией.

Сталинский директор имел право искренне верить, что создает великую страну и даже строит социализм (и он действительно закладывал фундамент социализма в том смысле, что создавал развитые производительные силы); современному нуворишу не на что сослаться для своего исторического оправдания, кроме как на жажду барыша и наживы. Перефразируя полуфеодального — а потому субъективно резко антибуржуазного — реакционера XIX в. Константина Леонтьева: рабочие и крестьяне, недоедая и выбиваясь из сил, работали, ученые изобретали, поэты мечтали, герои шли на плаху, чтобы в конце концов на мерседесе приехал некто в бордовом пиджаке, сгреб все себе в карман и провозгласил: «Ша! История закончилась!»

«Ладно!» — ветви сказали,
Но ствол безмолвно ждет.
«Давай!» — орут гости в зале,
Но хозяин предъявит счет.

(Бертольт Брехт)

И действительно, если хозяин, т. е. трудовая масса, за счет труда и мук которой разыгрывалась и разыгрывается трагедия всемирной истории, в конце концов не предъявит свой счет тем, кто обильно и роскошно пировал в разгар чумы, тогда род людской жизни не заслуживает — и жить не сможет…

* * *

Буржуазия не является единым сознательным субъектом, и переход от неоазиатской общественно-экономической формации к государственно-монополистическому капитализму на территории СССР в 1985–1991 гг. произошел не вследствие заранее разработанного плана, но методом тыка, явился результатом столкновений и борьбы разных групп, течений и настроений советской обуржуазивающейся бюрократии.

Ситуация, когда господа дерутся между собой, выясняя, как лучше драть шкуру со своих рабов и кому должна достаться бóльшая часть этой шкуры, — такая ситуация при прочих равных условиях много благоприятней для борьбы рабов против господ, чем ситуация, когда господа дерут с них шкуру вместе и дружно. Пока господа выясняли, в каких формах и с какой скоростью переходить к «рынку и демократии», они, отвлекшись на подобный междусобойчик, поневоле утратили контроль над своими рабами. И рабы не замедлили этим воспользоваться.

Первым массовым рабочим выступлением нового периода стала шахтерская забастовка летом 1989 г. Во время этой забастовки во многих шахтерских городах создалась ситуация фактического двоевластия, наряду с прежней бюрократической властью возникла власть стачкомов. Эти стачкомы осуществляли рабочий контроль над производством и распределением, запретили продажу алкоголя и организовали рабочие дружины для борьбы с преступностью. Этими рабочими дружинами в Донбассе было раскрыто несколько банд, долгое время занимавшихся квартирными кражами [см. 233, с. 243. Подробнее о двоевластии во время шахтерской стачки 1989 г. см. 204, с. 84–85].

В обращении созданного на основе шахтерских стачкомов Союза трудящихся Кузбасса, принятом в ноябре 1989 г., говорилось:

«Товарищи!

Несколько месяцев назад шахтеры и металлурги, строители и транспортники, служащие и интеллигенция, пенсионеры и молодежь вышли на улицы, чтобы сказать решительное „нет“ прошлому; нет! — административно-командной системе; нет! — пренебрежительному отношению к нуждам народа; нет! — социальной несправедливости; нет! — отступлению от социализма…

Союз трудящихся Кузбасса — выражение решимости народа взять дело перестройки в свои руки… Хотим доказать, что способны не только трудиться на полях и в забоях, но и, когда это необходимо, брать на себя всю полноту ответственности. Ответственности за труд и быт наших жен и матерей, за счастливое детство наших детей, за обеспеченную старость наших родителей, за чистоту воздуха и рек нашей большой и малой родины, за судьбу социализма в нашей стране.

…Наши принципы: фабрики и заводы — рабочим, землю — крестьянам, средства и продукты производства — трудящимся, Советам — истинное народовластие, с КПСС — сотрудничество в решении хозяйственных и политических задач» [268, с. 150–151].

Не мудрено, что уцелевшие с доперестроечных времен старые марксисты — подпольщики, а равным образом появившиеся в небольшом количестве молодые марксисты могли иметь надежды на грандиозные перспективы нового рабочего движения в России, надежды, о которых говорится в приведенном выше высказывании А. Гусева. Уже известный нам герой новочеркасской забастовки Петр Сиуда говорил в 1988 г.:

«Я не думаю, что трудящиеся пойдут за теми, кто хочет реставрации капитализма… Да, трудящиеся разочаровались в коммунистической партии, не верят ей… Но в массе своей они верят делу революции, делу наших отцов…

Понимаете, трудящиеся все-таки верят большевизму… Они интуитивно верят, что здоровое развитие нашей страны должно происходить на социалистической основе. Это их классовый инстинкт» [470, с. 49–50].

Однако все подобные надежды оказались жестоко обмануты. События в который уж раз показали, что «классовый инстинкт» — вещь необходимая, но явно недостаточная, и что для ведения классовой борьбы необходимо классовое сознание, которое, хотя и невозможно было бы без опоры в соответствующем классовом инстинкте, но все-таки отнюдь не сводится к рефлекторному «вздоху угнетенной твари».

Борющимся в 1989–1991 гг. пролетариям было присуще чрезвычайно спутанное и неясное сознание — куда более спутанное и неясное, чем борющимся пролетариям 1959–1962 гг. Стремление вновь обрести человеческое достоинство и взять на себя всю полноту ответственности парализовывалось рыночными и демократическими иллюзиями, надеждой, что достичь человеческого достоинства и подлинной свободы можно будет посредством введения «рыночной экономики» и «парламентской демократии», которые на самом деле согнут трудящихся в еще более крутой бараний рог.

В уставе Союза трудящихся г. Инты, принятом в начале 1990 г., среди главных целей этого Союза было названо «Содействие передовым политическим взглядам, учет многообразия идей и форм экономического развития, основанных на принципе „Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех“» [562, с. 358].

Если для Маркса в свое время необходимым условием общества, в котором «свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех», было уничтожение товарного производства с присущими ему «многообразием идей и форм экономического развития», то наивные шахтеры искренне верили, будто «свободное развитие каждого» будет обеспечено введением «рыночной экономики» и «свободы частной инициативы». Очень скоро им предстояло чрезвычайно болезненно в этом разочароваться…

Общинно-коллективистские традиции, хотя уже чрезвычайно сильно разложенные в брежневское время, все-таки продолжали еще существовать. Классовая ненависть к эксплуататорам, к богатым и властным, к «толстопузым начальникам», к «номенклатуре», но равным образом к «спекулянтам» и «кооператорам», оставалась отличительной чертой народного сознания в 1989–1991 гг. Но не было привычки, способности и готовности к совместной борьбе, не было веры в возможность иного мира, той веры, которая была у рабочих в 1917 г. и без которой никакая революция немыслима, не было, наконец, людей и сколько-нибудь реальных организаций, которые могли бы дать великому гневу и великой ненависти угнетенных масс ясную и определенную программу действий и увлечь широкие массы на борьбу за эту программу. Социалистически настроенных интеллигентов во время перестройки оставалось весьма немного (и какого пошиба «социализм» был у подавляющего большинства из них!), тех из них, кто пытался систематически и регулярно вести пропаганду в пролетариате, насчитывалось еще на два порядка меньше, а таких интеллигентов и передовых рабочих, кто, имея революционно-социалистические взгляды, пользовался бы известностью и уважением у сколько-нибудь значительных групп пролетариата (хотя бы в масштабах одного завода), по всем необъятным просторам СССР можно было пересчитать на пальцах одной руки…

При всем при том и старая обуржуазивающаяся бюрократия, и новая, стремительно складывающаяся буржуазия боялись пролетариата. Председатель ЦКК КП РСФСР (замечательная была «компартия»!) Н. Столяров писал 6 августа 1991 г. в «Комсомольской правде» (замечательная «Комсомольская правда»!):