Владислав Бугера - Сущность человека

• Название: Сущность человека
• Автор: Владислав Бугера
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-02-033820-6

В книге излагается оригинальная авторская концепция сущности человека как совокупности отношений собственности и управления. Автор доказывает свои утверждения, опираясь на богатейший фактический материал, касающийся всех основных сторон человеческого бытия — от экономики до человеческой сексуальности, от семейных отношений до политики, от индивидуальной и массовой психики до религии. В этой книге читатели откроют для себя неожиданные подходы к объяснению таинственнейших и важнейших явлений человеческого существования — от гомосексуальности до веры в бога и бессмертие души, от экономических и политических кризисов до невротических комплексов и психозов.

Для философов, экономистов, социологов, историков и психологов, а также всех, кто интересуется теми актуальными проблемами, которые рассматриваются в рамках соответствующих наук.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Массовая пассивность — еще одна характерная черта современных рабочих. Как известно, еще в 40-х гг. XIX в., Ф. Энгельс в своем труде „Положение рабочего класса в Англии“ выделял два варианта психологических реакций рабочих на условия их жизни в капиталистическом обществе: 1) борьба против хозяев, протест, защита своего человеческого достоинства; 2) покорность судьбе. В России XXI в. преобладает именно второй вариант поведения рабочих. А некоторые из тех, кто изредка протестует, часто не верят в свой успех и „отправляются, подобно немецким теоретикам, мирно почивать, как только их протест занесен в протокол и приложен ad acta, где он будет так же мирно покоиться, как и сами протестующие“ [392, с. 443].Сейчас, в основном, каждый сам за себя. Если рабочие и объединяются, то только в крайних случаях — когда зарплату не платят по полгода и больше. Но часто происходит так, что стремление удовлетворить в первую очередь экономические требования мешает рабочим обратить внимание на политическую составляющую, даже если это могло быть наиболее быстрым способом разрешения их трудностей. Конечно, длительного опыта отстаивания своих прав у современных российских рабочих нет, так как в советские времена за них бороться просто было невозможно из-за жесткого политического режима, но и в сегодняшней России рабочие ведут себя очень пассивно. Следует отметить позицию экономиста А. Бузгалина: „Мир отчуждения в Российской Империи, затем в СССР и сейчас вновь в России всегда в той или иной форме был построен на тоталитарном подавлении бюрократией не только свободы личности, но и форм самоорганизации трудящихся граждан“ [82, с. 89]. Далее он указывает на то, что в современной России до сих пор еще не сложились настоящие классы капиталистического общества, и классовое самосознание рабочих редко где поднялось даже до уровня организованной защиты своих экономических прав и интересов. Аргументацию этого положения можно видеть в недостаточной активности рабочих в немногочисленных акциях, в том числе и во время проведения стачек, забастовок и других протестных мероприятий (в основном, связанных с длительной задержкой заработной платы). Радикальных акций протеста российские рабочие практически не проводят (исключением можно считать, например, столкновения рабочих с вооруженными людьми, нанятых администрацией, на Выборгском ЦБК в Ленинградской области в 1999 г.). Хотя известно, что к протестующим только тогда относятся всерьез, когда ущерб от их протеста составляет большую сумму, чем стоимость их требований» [цит. по: 233, с. 250–254].

«„Перестройка“, при характерном для нее общем всплеске социальной активности, показала, что промышленные рабочие оказались самой пассивной и наиболее консервативной частью населения городов. Перипетии 90-х годов показали практически полную неспособность к простейшей классовой самоорганизации у рабочих огромных предприятий тяжелой индустрии, несмотря на то, что производственный процесс объединял их там в очень большие, многотысячные коллективы. (На самом деле именно „практически полная неспособность к простейшей классовой самоорганизации“ рабочих этих огромных предприятий показала, что производственный процесс не объединял этих рабочих в коллективы, т. к. на таких огромных предприятий резко доминировали не коллективные, а авторитарные отношения управления, а рабочие таких предприятий представляли собой не коллективы, а разобщенную массу, управляемую начальством и потому полностью беззащитную перед этим начальством. — В. Б.) Реализация, в это время, ряда тред-юнионистских инициатив (наиболее заметная из которых — НПГ) представляет собой лишь исключение из общего правила доминирующей пассивности. Отсутствие зародышей самоорганизации, поразительная неспособность экс-„советских“ промышленных рабочих сообща защищать свои элементарные классовые интересы, вполне объясняют невосприятие этой косной, пассивно-апатичной, одной ногой в селе стоящей, социальной стратой, социалистических идей и ценностей. Такой рабочий класс, который до сих пор не является, собственно, пролетариатом, остается глухим к социалистической пропаганде по вполне объективным условиям своего существования, и поэтому попытки поставить его социалистическое просвещение обречены на неудачу. Долгосрочный внутренний макро-фактор изменения такой ситуации, — в процессах пролетаризации, в разорении мелко-буржуазных элементов, в лишении бывших „советских“ рабочих всяких других источников существования, кроме продажи своей рабочей силы. (Заметим, что это невозможно уже по той причине, что капиталист всегда заинтересован в том, чтобы рабочий класс воспроизводил как можно большую долю стоимости своей рабочей силы не за счет зарплаты, а за счет „других источников существования“, т. к. в этом случае можно не платить ему часть зарплаты, замещаемую „другими источниками существования“. — В. Б.)» [цит. по: 233, с. 254–255].

Вот как объясняет причины паралича и распыления пролетариата А. В. Гусев. Он делает выводы по данным Санкт-Петербурга, однако подобные же причины действуют, в большей или меньшей степени, и в остальных городах:

«1. Абсолютное и относительное сокращение численности промышленных рабочих. В период с 1985 по 1995 гг. их количество в связи с упадком производства сократилось в городе на 49,5%. Одновременно снизился их удельный вес в общей совокупности рабочих, зато выросла доля работников, занятых в торговле и сфере услуг: численность данной категории возросла более чем в два раза и превышает ныне количество транспортных и строительных рабочих, вместе взятых.

2. Деконцентрация пролетариата. Количество предприятий с числом занятых более чем 5 тысяч человек сократилось в период 1991–1995 гг. в три раза, численность же предприятий, на которых работает 500 человек и меньше, выросла в 1,2 раза. В 1995 г. на малых предприятиях (т. е. в условиях полного произвола работодателей и отсутствия контроля над условиями труда) работал 21% занятого населения.

3. Старение рабочего класса. К 1995 г. доля лиц в возрасте до 20 лет упала среди рабочих и служащих по сравнению с началом 80-х годов почти в 2 раза, численность рабочих в возрасте 20–29 лет сократилась за тот же период на 40%. Повсюду на промышленных предприятиях отмечается явное преобладание работников старших возрастов» [цит. по: 233, с. 256].

Сокращение численности квалифицированных рабочих и их старение можно видеть и на примере Тульской области, где «рабочих высокой квалификации насчитывается не больше 4% от всего работающего населения… Причем их средний возраст максимально приближается к пенсионному: токарь — 53, шлифовальщик — 58, слесарь — инструментальщик — 55, механизатор широкого профиля — 62 года» [цит. по: 233, с. 256].

100 лет назад на заработки в город, на заводы, уходили лучшие, самые энергичные и активные представители крестьянской молодежи. Сейчас все сколько-нибудь энергичные и активные бежали с заводов. В конце XIX — начале XX века российские рабочие ощущали, что находятся в авангарде общественного прогресса — и сами являлись общественным авангардом. В конце XX — начале XXI века они были разгромлены общественным упадком и деградацией.100 лет назад в молодом гиганте — еще немногочисленном, но растущем пролетариате — представители разночинной интеллигенции увидели новую надежду, увидели силу, которая сможет разрубить все гордиевы узлы на путах, обездвиживших Россию. По словам публициста начала XX века, «идея пролетариата оказалась единственным исходом и опорой для растерявшейся русской мысли. После годов тоски, скуки, цинизма и равнодушия где-то вдали блеснула надежда на какое-то великое решение (а мы всегда искали великих решений), явилась мысль, могучая по своей организующей силе» [цит. по: 140, с. 6]. «Растерявшаяся русская мысль» конца XX века уже не искала великих решений и чувствовала себя посреди скуки, тоски, цинизма и равнодушия столь же уютно, как жаба в болоте.

Но беда заключалась в том, что рабочие устаревших, разоряющихся и деградирующих предприятий и сами не чувствовали и не думали, что именно они, рабочие, могут дать великое решение.

Чудовищный экономический крах 1990-х годов на территории бывшего Восточного блока на самом деле представлял собой лишь предельную форму обыкновенного экономического кризиса при капитализме. Как и любой экономический кризис, в конечном счете он был вызван несоответствием между производительными силами и актуальными потребностями капиталистической экономики. При прежних экономических кризисах это противоречие разрешалось тем, что уничтоженные в ходе кризиса устаревшие производительные силы сменялись новыми, более прогрессивными, и капитализм вступал в фазу подъема. На сей раз уничтожение устаревших и отсталых производительных сил не сопровождалось появлением вместо них новых и прогрессивных (поскольку, во-первых, весь мировой капитализм уже находился в фазе застоя, предшествующей подготовке к новому переделу мира, а во-вторых, неоазиатский способ производства, окончательно загнив, разложился в настолько неэффективный — за частичным исключением Китая — монополистический капитализм, что модернизация экономики даже исключительно через модернизацию производства оружия оказалась для СССР, Албании, Северной Кореи и Кубы никак невозможна), экономика в Восточной Европе и экс-СССР не поднялась на более высокую ступень, но слетела на куда более низкий уровень, где и закрепилась. Устаревшие и отсталые производительные силы СССР оказались слишком развитыми по отношению к потребностям мирового капиталистического рынка — а потому были уничтожены. Эксплуататорский прогресс всегда оплачивался чудовищной ценой — на сей раз чудовищная цена была заплачена за регресс и деградацию.