Руслан Скрынников - Крушение царства: Историческое повествование

• Название: Крушение царства: Историческое повествование
• Автор: Руслан Скрынников
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0066-7

Историческое повествование Р. Г. Скрынникова освещает события Смутного времени и заканчивается воцарением на русском престоле первого царя из династии Романовых — Михаила Федоровича.

---

Планы военного союза с Речью Посполитой потерпели крушение, и тогда руководители восстания предприняли шаги к тому, чтобы осуществить наем солдат в восточных областях Белоруссии, не получая санкций от королевского правительства.

В период осады Болотникова в Калуге воевода Рославля князь Д. В. Мосальский обратился к литовским властям в Мстиславль с просьбой прислать в помощь повстанцам отряд в 1000 ратных людей, обещая от имени царя Дмитрия и царевича Петра пожаловать их таким «великим жалованьем, чего у вас на разуме нет». Аналогичные грамоты были посланы в другие пограничные города Речи Посполитой.

После отъезда из Белоруссии «царевич Петр» продолжал хлопотать о найме солдат за рубежом. В грамоте из Тулы от 27 мая 1607 года он упомянул о том, что два ротмистра — пан Ботвинка и Фуре Татарин навербовали в Белоруссии и привели в Рославль «служите на помочь на наших изменников» 170 солдат.

Польские власти с тревогой следили за военными сборами в Белоруссии. В письмах к канцлеру Льву Сапеге за март 1607 года Сигизмунд III подчеркивал необходимость посылки воеводам пограничных крепостей королевских универсалов с указом противодействовать незаконному набору людей для войны с царем и посылке этих военных отрядов на территорию России. 18 июня 1607 года король направил в Витебск универсал с предписанием местным белорусским властям решительно пресекать действия населения — «обывателей», которые без разрешения короля «смеют и важатся громады немалые людей своевольных збираючи, за границу до земли Московской вторгиваться».

Не располагая точной информацией о положении в Польше, предводители повстанцев уповали на иностранную военную помощь. Некогда Отрепьев в критический для него момент гражданской войны готовился передать Путивль под власть Сигизмунда III, чтобы встать под защиту его армий. Подобные же проекты, если верить К. Буссову, возникли у повстанцев в 1607 году. В письмах в Самбор Болотников будто бы писал, что, поставленный в крайне бедственное положение, он вынужден будет передать польскому королю все отвоеванные именем Дмитрия города, «с тем чтобы его величество вызволил их…».

Конрад Буссов, будучи в лагере Болотникова, узнал многое такое, о чем другие современники не слыхивали. Ему стало известно, что Болотников многократно пытался вызвать «государя» из-за рубежа, а затем, убедившись в бесполезности этих попыток, направил письмо в Самбор, предлагая, чтобы кто-нибудь из близких Юрия Мнишека выдал себя за «Дмитрия» и поспешил в Россию, чтобы вызволить своих сторонников из беды. Попытки Болотникова гальванизировать самозванческую интригу с помощью владельцев Самбора не принесли успеха.

Авторы русских сказаний подозревали, что вожди восстания прямо участвовали в подготовке Лжедмитрия II. Один из них возлагал на «царевича Петра» прямую ответственность за новую авантюру. «Петр» будто бы отправил из Тулы князей Засекиных, а с ними вместе некоего вора из казаков, который якобы «выдал себя за Дмитрия». Приведенные сведения носят легендарный характер, ибо достоверно известно, что новый самозванец появился в Белоруссии до осады Тулы.

И все же подозрения насчет причастности «Петра» к самозванческой интриге, по-видимому, имели под собой основание. Не только Болотников, но и «Петр» понимали, что отсутствие фигуры «царя» стало помехой дальнейшему развитию повстанческого движения. А. Сапега, беседовавший с «Петром» в Орше, отметил, что «царевич» прибыл в Белоруссию на поиски «Дмитрия». Итак, Болотников рассчитывал на то, что за подготовку нового «Дмитрия» возьмутся в Самборе. Будучи в Путивле, «Петр» располагал более полной информацией о положении дел в Польше, и потому он отказался от поездки в Самбор и отправился разыскивать царя в Белоруссию.

Можно указать на небольшое, но многозначительное совпадение. Из письма А. Сапеги, написанного в самом конце 1606 года, следует, что «царевича Петра» в его поездке по Белоруссии сопровождали шляхтичи пан Зенович и пан Сенкевич. Прошло совсем немного времени, и названный пан Зенович проводил за московский рубеж «царя Дмитрия», которого так упорно искал в Белоруссии «Петр».

Отмеченное совпадение едва ли носило случайный характер. Если Болотников обращался в Самбор с просьбой выставить нового самозванца, то что мешало «царевичу Петру» адресовать аналогичную просьбу ветеранам Лжедмитрия I из Восточной Белоруссии?

История нового самозванца, получившего в историографии имя Лжедмитрия II (в действительности его следовало бы именовать Лжедмитрием III), представляется запутанной и неясной. Власти предпринимали многократные попытки к тому, чтобы выяснить личность нового «вора», но добились немногого.

Наибольшую осведомленность насчет происхождения Лжедмитрия II проявили иностранцы, наблюдавшие за первыми его шагами в Белоруссии либо служившие при нем в Тушине. К. Буссов лично знал Лжедмитрия II, и ему удалось установить некоторые точные факты из его ранней биографии. Самозванец, по словам Буссова, был «слугой попа» и школьным учителем в Шклове в Белоруссии. Из Шклова учитель перебрался в Могилев.

Самое подробное и, по-видимому, удачное расследование о самозванце произвел белорусский священник из села Баркулабова под Могилевом, составивший подробную летопись. Белорусский летописец хорошо знал среду, из которой вышел «вор», и его рассказ согласуется с версией Буссова в двух основных пунктах: самозванец был учителем из Шклова, а после переезда в Могилев прислуживал местному священнику. Совпадение двух источников различного происхождения очень важно само по себе. Буссов имел возможность беседовать с белорусскими шляхтичами, сопровождавшими Лжедмитрия II с первых дней. Белорусский летописец либо сам наблюдал жизнь «вора» в Могилеве, либо описал его историю со слов очевидца. Он уточнил места, где учительствовал будущий «Дмитрий», назвал по имени священника, которому тот прислуживал, описал его внешний вид. «Бо тот Дмитр Нагий, — записал он, — напервеи у попа шкловского именем, дети грамоте учил, школу держал; а потом до Могилева пришел, также у священника Федора Сасиновича Николского у селе дети учил». Учительский труд плохо кормил, и бродячий учитель нашел дополнительный заработок в доме у попа Терешка, «который проскуры заведал при церкви святого Николы» в Могилеве. Учитель «прихожувал до того Терешка час немалый, каждому забегаючи, послугуючи; а (и)мел на собе оденье плохое, кожух плохий, шлык баряный, в лете в том ходил». Как видно, новый самозванец был в полном смысле слова выходцем из народа. Потертый кожух и баранья шапка, которую он носил и зимой и летом, указывали на принадлежность самозванца к неимущим низам.

По словам польских иезуитов, бродячий учитель, прислуживавший в доме священника в Могилеве, дошел до крайней нужды. За неблагонравное поведение священник высек его и выгнал из дома. Бродяга оказался на улице без куска хлеба. В этот момент его и заприметили ветераны московского похода Лжедмитрия I. Один из них, пан Меховецкий, обратил внимание на то, что голодранец «телосложением похож на покойного царя». Угодливость и трусость боролись в душе учителя. Невзирая на нужду, он не сразу поддался на уговоры Меховецкого и его друзей. Участь Отрепьева пугала его.

Будучи опознан в Могилеве как «царь», учитель «в тот час з Могилева на село Онисковича Сидоровича аж до Пропойска увышол; там же у Пропойску были его поймали во везенью седел». Побег из Могилева в Пропойск не спас его. Меховецкий имел влиятельных сообщников и единомышленников в лице местных чиновников из Пропойска и Чечерска пана Зеновича и пана Рагозы. Благодаря этому обстоятельству он получил возможность шантажировать арестованного бродягу. Учитель был поставлен перед выбором: либо заживо сгнить в тюрьме (его могли также и повесить как московского лазутчика), либо податься в цари. В конце концов он выбрал корону.

Белорусские, польские и русские источники примерно одинаково излагают обстоятельства появления Лжедмитрия II в России. При самозванце не было никаких иноземных воинских сил. По словам польского современника Н. Мархоцкого, служившего Лжедмитрию II, претендент явился в Стародуб в сопровождении торговца из Пропойска Грицко. (Тот же автор замечает, что знал его потом как подскарбия — казначея тушинского.) Кроме Грицка «вора» провожал пан Рагозинский, староста (войт) того же городка Пропойска.

Буссов подтверждает польскую версию о том, что Лжедмитрий II перешел границу в сопровождении Григория (Грицка) Кашинца, а также подьячего Алексея.

По словам русского летописца, самозванец явился в Стародуб в сопровождении человека, который «сказался московской подьячей Олешка Рукин, а иные сказывают (он был — Р.С.) детина». В среде московских приказных в XVII веке встречались подьячие Рукины. Но столичный летописец выражал сомнение, не был ли спутник самозванца простолюдином — слугой.