Лу Синь - Повести. Рассказы

• Название: Повести. Рассказы
• Автор: Лу Синь
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1971

Предлагаемый сборник произведений имеет целью познакомить читателя с наиболее значительными произведениями великого китайского писателя Лу Синя.

---

— Вот именно, исчез. «Исчез, как желтый аист».[269] Вы проставьте в табеле, что были на работе, и дело с концом.

— Требует, чтобы сам покрыл! — не переставал твердить свое Цинь И-тан. — Беда с этими облигациями. Стоит обзавестись ими, и непременно попадешь впросак. Вчера вечером снова началось. Опять ведь сцепились. От гостиной до самых ворот. У старшего двумя детьми больше, всех пора определить в школу. А младший обвиняет его в том, что он тратит больше общих денег, не может сдержаться…

— Это правда. Чем больше скандалят, тем труднее разобраться, кто же прав, — заметил Юэ-шэн. — Гляжу я на вас, как вы с братом живете, дорогой Пэй-цзюнь, и не могу не поклониться вам в ноги. Поверьте, это не лесть.

Пэй-цзюнь не ответил. Заметив посыльного, который направлялся в канцелярию с какой-то официальной бумагой, он поднялся к нему навстречу. Подошел Юэ-шэн, взял у него бумагу и стал читать вслух:

— «Обывателя Хэ Шан-шаня. Прошение. Настоящим сообщаю. В районе Восточного города обнаружен труп неизвестного мужчины. Департаменту коммунального благоустройства надлежит принять срочные меры, отпустить средства на захоронение и гигиену для общественной пользы…» «Знаете что, — оторвавшись от бумаги, предложил он Пэй-цзюню, — я оформлю это прошение, а вы возвращайтесь пораньше домой. Ведь все ваши мысли сейчас о больном брате. Ей-ей, о вас можно говорить только стихами „Трясогузки в чистом поле…“».[270]

— Нет-нет, — смутился Пэй-цзюнь, не выпуская бумаги из рук. — Я оформлю.

Юэ-шэн не настаивал. А Пэй-цзюнь, совсем успокоившись, молча направился к своему столу, еще раз прочитал прошение и потянулся рукой к позеленевшей от ржавчины крышке тушечницы.

Ноябрь 1925 г.

РАЗВОД

— А-а, дядюшка My, с Новым годом! Счастья вам и богатства! Желаю богатства!

— Здравствуй, Ба Третий! Желаю счастья, желаю счастья!..

— А! Желаю счастья! И Ай-гу тоже здесь…

— А-а, мое почтение, дедушка Му!..

Целый хор приветственных возгласов встретил Чжуан My Третьего и его дочь Ай-гу на рейсовой джонке у моста Мулянь. Некоторые пассажиры, сложив руки, поклонились прибывшим. И сразу же на боковых скамьях освободились четыре места.

Отвечая на приветствия, Чжуан My Третий опустился на скамью и прислонил к борту свою длинную трубку. Ай-гу села слева от отца, выставив свои туфельки с загнутым, как серп, носком, прямо перед Ба Третьим.

— В город, дедушка My? — спросил один из пассажиров с лицом, напоминавшим панцирь краба.

— Нет, не в город!

Дядюшка My был расстроен, чего, впрочем, нельзя было определить по его испещренному морщинами лицу цвета темного сахара.

— На этот раз едем в Панчжуан, — добавил он.

Все смолкли и принялись внимательно разглядывать новых пассажиров.

— Опять по делу Ай-гу? — после долгого молчания спросил Ба Третий.

— Да, все из-за нее… Надоело до смерти. Целых три года уже тянется ссора. Сколько раз дрались, сколько раз мирились! А конца все не видно…

— Теперь к господину Вэю едете?..

— К нему. Он давно предлагал закончить все миром, да я не соглашался. Впрочем, это неважно. А вот нынче на Новый год у него соберется вся родня. Будет даже сам Седьмой господин из города…

— Седьмой господин? — У Ба Третьего глаза широко раскрылись. — Неужто и такой достопочтенный старец решил вмешаться в это дело?..

— Так ведь… в общем-то, говоря по правде, мы еще в прошлом году за свою обиду отомстили — разнесли их очаг.[271] Да и что толку, если дочь к ним вернется… — Отец опустил глаза.

— Я совсем не желаю к ним возвращаться, брат Ба Третий, — подняв голову, раздраженно заговорила Ай-гу. — Просто делаю все назло. Сам посуди! Этот «молодой скот» связался со вдовушкой и думает, что так легко от меня отделаться! А «старый скот» только и знает, что потакать сыну, и тоже против меня. Все очень просто! А что Седьмой господин? Думаешь, раз он побратался с начальником уезда, так и говорить по-человечески разучился? Нет, Седьмой господин не может быть таким бестолковым, как господин Вэй. Тот заладил одно: «Лучше разойтись, лучше разойтись». Вот я и расскажу Седьмому господину про свои мучения за эти годы! Пусть он нас рассудит!

Убежденный ее словами, Ба Третий больше не открывал рта.

Воцарилась тишина, нарушаемая лишь плеском воды, рассекаемой лодкой. Чжуан My Третий взял трубку и набил табаком. Толстяк, сидевший напротив, рядом с Ба Третьим, достал из внутреннего кармана кремень, высек огонь и поднес старику.

— Спасибо, — невнятно произнес Чжуан My Третий, кивнув головой.

— Мы с вами встречаемся впервые, дядюшка My Третий, но я давно уже о вас слышал, — почтительно произнес толстяк. — Да и в какой из деревень на всем морском побережье вас не знают! Всем также давно известно, что сын Ши спутался со вдовушкой. Разве хоть кто-нибудь осудил вас, когда вы со своими шестью сыновьями разорили их домашний очаг?.. Вы сами, уважаемый, вхожи в знатные дома, как говорится, широко шагаете, чего вам их бояться!..

— Как хорошо вы, дядюшка, все понимаете, — обрадовалась Ай-гу. — Жаль вот, не знаю, почтеннейший, вашего имени.

— Меня зовут Ван Дэ-гуй, — поспешно сообщил толстяк.

— Ни за что не допущу, чтобы он меня бросил. Не посмотрю ни на Седьмого господина, ни на Восьмого. Буду скандалить и не успокоюсь, пока всех их не погублю. Господин Вэй уже четыре раза меня уговаривал! На отступные, что они предлагали, даже у моего отца глаза разгорелись…

— Мать твою… — тихо выругался My Третий.

— А я слышал, дедушка, что к Новому году эти Ши послали господину Вэю вино и закуски, — заметил человек с лицом, напоминавшим панцирь краба.

— Это делу не помеха, — сказал Ван Дэ-гуй. — Разве смутишь порядочного человека вином? А если к вину еще и угощение поднести? Что тогда? Нет, господа — люди грамотные, порядочные, только они и могут рассудить по справедливости чужое дело. Начнут, к примеру, все одного кого-нибудь обижать, так они беспременно с речью о справедливости выступят. А поднесли им угощение или не поднесли — это неважно. В конце прошлого года к нам в деревню вернулся из Пекина почтенный Жун. Он повидал большой мир, не то что мы, деревенские. Так вот, по его словам, самым первым лицом там считается госпожа Гуан. Она и непреклонная, и…

— Кому до торговой пристани семейства Ван — сходите! — крикнул лодочник.

Джонка уже приставала к берегу.

— Мне, мне! — Толстяк поспешно схватил свою трубку и со средней палубы, вперед по ходу лодки, спрыгнул на берег.

— Прошу извинить… извинить! — крикнул он вслед, кивая головой.

В джонке снова воцарилось молчание, нарушаемое лишь плеском воды. Ба Третий задремал, и рот его раскрывался все шире, будто он хотел проглотить туфли с загнутыми носками. На палубе две старушки тихо бормотали, поминая имя Будды и перебирая четки. Поджимая губы и покачивая головой, они то и дело посматривали на Ай-гу, а затем переглядывались друг с другом.

Уставившись на навес из бамбуковой циновки, Ай-гу все время прикидывала, что бы ей такое устроить, чтобы всех их разорить, погубить, чтобы завести в тупик и «старого скота», и «молодого». Господин Вэй, которого она видела всего два раза, в расчет не принимался. Какой-то коротышка, голова и лицо круглые, словно два шара. Таких у них в деревне сколько хочешь, только деревенские, пожалуй, почернее, вот и вся разница.

My Третий продолжал потягивать трубку, в которой будто что-то посапывало, — табака там не оставалось, и огонь добрался уже до нагара на дне чубука. «После торговой пристани семейства Ван, — думал My Третий, — будет остановка в селе Панчжуан». Вдали уже виднелся храм Бога — покровителя литературы, стоявший в начале деревни. В селе Панчжуан My Третий бывал не раз и, что там говорить, захаживал к господину Вэю. Он вспомнил еще, как его дочь вся в слезах вернулась домой, какими злыми оказались его зять и сват и как он их посрамил. Перед его глазами развертывались сцены прошлых столкновений и самая последняя, когда они проучили всю семью Ши, неизменно вызывавшая у него довольную усмешку. Но на этот раз все было по-другому. Он никак не мог привести в порядок свои мысли — их словно вытеснила внушительная фигура Седьмого господина.

Джонка продолжала идти вперед в полной тишине. Только громче звучали голоса старушек, поминавших Будду. Остальные как будто погрузились в раздумье вместе с дядюшкой My и Ай-гу.

— Высаживайся, дядюшка My. Село Панчжуан.

Голос лодочника заставил очнуться дядюшку My и остальных пассажиров. Прямо перед ними высился храм Бога — покровителя литературы.

Дядюшка My Третий спрыгнул на берег, за ним сошла Ай-гу. Миновав храм, они направились на юг. Через три десятка домов свернули в переулок и оказались у поместья господина Вэя. Неподалеку от его ворот отец с дочерью заметили причалившие к берегу четыре лодки под черными бамбуковыми навесами.