Валерий Михайлов - Хроника великого джута

• Название: Хроника великого джута
• Автор: Валерий Михайлов
• Издательство: Алматы: Жалын
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-610-01354-2

Эта книга – первое крупное исследование истоков, причин и характера великой казахской трагедии, произошедшей в начале 30-х годов. Тогда под видом сплошной коллективизации большевики попытались осуществить этиоцид – уничтожение народа. «Важнейшее» мероприятие в ходе мировой революции, стоившее Казахстану миллиона с лишним жертв, провел соратник Ленина и Сталина, личный друг Свердлова, один из организаторов и исполнителей убийства царя Николая II Ф.И. Голощекин.

В книге, раскрывающей технологию большевистского этноцида, приводятся потрясающие свидетельства тех, кто уцелел в период массового голода.

Документальная повесть рассчитана на массового читателя.

---

«…Казахские баи не почувствовали на себе такого удара Октября, как русские богачи. На жизнь в ауле до сих пор влияют баи, а также их представители – алашординцы. Об этом открыто говорит партия. С введением новой экономической политики (нэпа) казахские баи усилили расцространение своих взглядов, своих идей. Поэтому и в условиях Казахстана одним из важнейших видов борьбы является борьба идеологическая.

Одним из сильнейших идейных оружий является художественная литература…» (из § 2).

«Казахских трудящихся пробудила Октябрьская революция, однако казахские трудящиеся не кипели в котле революционных событий, как русские трудящиеся, и не имеют такого опыта борьбы в классовых схватках…

Писатели-националисты и пробайские писатели, выступающие против Октябрьской революции, пустили корни по всей казахской земле. Казахские писатели из трудящихся, появившиеся после Октября, не имея достаточного образования, не объединенные в свой союз, оказывали до сих пор слишком слабое сопротивление пробайским писателям… Необходим постоянный союз, который бы объединял их и вел воспитательную работу» (из § 3).

«В классовом обществе нет ничего внеклассового, и литературы не может быть вне класса. Классовая литература прежде всего воспевает свой класс, а потом уж говорит об общечеловеческом… Союз считает, что литература, не способная помочь рабочим и крестьянам в их стремлении к новой жизни, не нужна» (из § 5).

«Литература пролетариата и крестьянства противостоит байской литературе. Она будет вести с ней неустанную борьбу…

Мы будем писать о том, что воспитывает у казахских трудящихся марксистско-революционную идеологию. Мы будем писать о том, что действительно происходит в жизни. А если мы будем писать о прошлом, то только для того, чтобы показать его гнилостность, чтобы возбудить к нему ненависть…» (из § 7).

«Класс баев у казахов еще не исчез, не уничтожен. Значит, живут и его идеологи. Но с укреплением советской власти казахские баи будут слабеть… Баи будут из года в год лишаться земельных угодий, скота, власти. В момент наиболее острых столкновений пробайские писатели вместе с баями невольно встанут на дыбы. Поэтому наш Союз должен вести против них беспощадную борьбу» (из §12).[223]

Голощекин начал массированную атаку на казахскую интеллигенцию лишь после того, как расправился с национально мыслящей – хоть в малой степени – партийной элитой. К тому времени «масса аульной бедноты» была уже в некоторой степени «организована».

На Шестой Всеказахстанской конференции (ноябрь 1927 года) он обвинил «академический центр» (Байтурсунова) в извращении партийной линии:

«Составлена и издана отдельная книга, содержащая около 5 тысяч терминов на казахском языке. Масса в них не разбирается. Имеются огромные извращения, кажется, всем известно, что «интернационал» там переведен чуть ли не как «насильник» – совершенно невероятная вещь».

Затем Филипп Исаевич весьма пространно заговорил о роли интеллигенции – и сквозь остатки тактического лицемерия стали прорезаться более искренние нотки:

«У нас нет сомнения, товарищи, что тут не может стоять вопрос о преследовании. Наоборот, мы должны вовлечь интеллигенцию, она должна работать с нами… Но мы должны руководить ею, а не она нами – вот и все. Нетерпимо такое положение, что она, чуждая, совершенно враждебная нашей идеологии (выделено мной. – В.М.), очень сильно влияет на различные стороны нашей жизни…

Среди старой интеллигенции мы имеем движение, напоминающее сменовеховство. Вы знаете известное стихотворение Джумабаева относительно «90», он теперь уже пишет о 90, он на стороне 90, а многие обманываются на этот счет, полагая, что он искренен.

На 100 они проиграли, и поэтому пробуют выиграть на 90; и, если идут к нам – хорошо, мы их погладим, но одновременно надо и ударить, чтобы 90 знали, что они не за них, что они пока против них, что они подыгрываются под эти 90»[224].

Ударили – через два года, да так, что 60 лет имя выдающегося казахского поэта находилось под запретом и стихи его не печатались.

Что же за криминал содержался в стихотворений Магжана Жумабаева?

В 1969 году народный поэт Башкирии 75-летний Сайфи Кудаш обратился с письмом о судьбе Жумабаева к первому секретарю ЦК КП Казахстана Д.А. Кунаеву:

«…Из глубины сердца и с выстраданной искренностью М. Жумабаев говорил в этом стихотворении: «В прошлом, когда над всеми народами восходило яркое солнце, я ошибся. Однако я ошибся, служа своей отчизне. Я не поехал на съезд Алаш-Орды, я не участвовал в его работе. Я, подобно некоторым, не ходил в адъютантах у руководителей Алаша. Я осознал, что партия Алаш не нужна казахскому народу. Теперь я увидел своими глазами и понял, что лишь Коммунистическая партия может правильно решить судьбу казахского народа. Если Коммунистическая партия представляет 90 процентов народа, Алаш – всего 10. Я защищаю 90, потому что, всей душой отдавшись, служу советской власти» (смысловой перевод). Разве это не похоже на исповедь? Но ему не поверили. Почему? Трудно сказать, но, кажется, не последнее значение имели личная неприязнь, месть и ложно понятые принципы классовой борьбы».[225]

На письмо ответа не последовало: реабилитированный в 1960 году, Магжан Жумабаев по-прежнему оставался для коммунистов сомнительной фигурой, и стихи его не выходили…

Обратимся к мнению комиссии ЦК Компартии Казахстана по изучению творческого наследия Магжана Жумабаева, Ахмета Байтурсынова и Жусупбека Аймаутова: «Стихотворение «Голос девяноста», написанное им в 1927 году, характеризует не только политическое лицо поэта, но и свидетельствует, насколько далеко продвинулся он как художник новой эпохи. В этом произведении поэт от чистого сердца заявляет, что он сторонник девяноста, то есть большинства народа, которое наперекор всему решительно ведет обновление родного края».[226] Так, в 1988 году коммунистическая экспертиза наконец поверила М. Жумабаеву…

Стало быть, все заключалось не в содержании стихотворения, а в желании ударить – в том смысле, которое вкладывал в это понятие Голощекин. А смысл этот состоял в уничтожении, искоренении национального, Голощекин хорошо понимал, что национальный поэт, по сути своей, противостоит пролетарскому интернационализму, уничтожающему национальную духовность, – а, стало быть, такому поэту верить нельзя. Да и сам казахский народ не внушал Филиппу Исаевичу никакого доверия: самого «передового» класса – рабочего – он почти не имел, слушался своих баев и мулл, такой народ, по его разумению, подлежал долгой и кропотливой советизации, в которой, конечно, не следовало «бояться крови».

Вся интеллигенция была под подозрением, и потому Голощекин зорко следил за каждым ее шагом, время от времени вставляя в свои речи пассажи о том, что совершенно случайно обнаружил ту или иную вредоносную идею.

В том же докладе на Шестой конференции он говорил:

«Я случайно натолкнулся на одну статью в «Энбекши-казах» (по-казахски он, естественно, не читал, а потому следует, что явно издевался над делегатами-казахами. – В.М.) о художественной литературе… Статья построена на тенденции подыгрывания под марксизм, в частности по вопросу – может ли быть (?) социалистическая культура. Я вам зачитаю заключительный образ: «Казахский национализм – не имеет колонизаторствующего характера. Он не добивается верховенства и подчинения себе кого-либо, он лишь хочет защищать себя, спасти себя и, если сможет и сумеет, – достичь, добиться равенства. Пока на деле не будут приравнены массы национальных меньшинств – национализма не изжить».

…Абсолютно неверно, абсолютно вредная постановка.

«Национализм» казахского рабочего, бедняка-добиться равноправия с европейским бедняком. Это здоровый «национализм», правильный. Национализм наших баев, буржуазной интеллигенции, у них он какой – невинненький? Посмотрите, как в период до Октября и после Октября этот националистический щенок вырастает в очень большую националистическую собаку (смех). Есть «национализм» в кавычках, то есть стремление к равноправию, здоровый, правильный, и мы должны ему помогать, а по националистической верхушке байских идеологов надо бить».[227]

И здесь казахский рабочий класс и «бедняк» противопоставлены – народу».

Кампания против «националистов», направляемая опытным режиссером, набирала силу, однако ее участники, послушные исполнители директивы, наверное, вряд ли тогда представляли, какой огромный урон ожидает национальную культуру.

11-12 апреля 1928 года «Советская степь» напечатала большую статью Г. Тогжанова «Против национализма, обывательщины и комчванства в казахской литературе и критике». Автор писал:

«Еще не так давно – 3-4 года тому назад – наши националисты доказывали, что искусство, в частности литература, не подчиняется политике и что политические или – как они выражались – узкоклассовые интересы чужды ей, и казахская художественная литература ставит себе «общенациональные» надклассовые интересы. Так писали молодые идеологи казахских националистов – Ауэзов, Искаков Д., Аймаутов и К°… И Садвокасов не мыслит нашу советскую литературу без националистов – без Ауэзова, Аймаутова и Кеменгерова. И он, как и националисты, уверен в том, что писатели-националисты могут дать для казахских трудящихся очень полезные вещи на межнациональные темы. Мало того… он даже протестует против того, что мы разоблачаем националистическую идеологию поэта Джумабаева Магжана – известного националиста, в одно время ярого контрреволюционера».