Николай Сташек - Через все испытания

• Название: Через все испытания
• Автор: Николай Сташек
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1986

Повесть о комсомольцах двадцатых-тридцатых годов, прошедших подготовку в организациях Осоавиахима и отважно сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны. В центре книги — образ Михаила Горнового, прошедшего путь от курсанта военного училища до командира дивизии, генерала.

Для массового читателя.

---

От мамы и Белецких в госпиталь шли нежные, добрые письма, они-то и были лучшим лекарством. После выздоровления Михаил прибыл в Москву и узнал, что его направляют на учебу в военную академию.

…Вступительные экзамены Горновой сдал вполне успешно. Однако беспокоился. Полагался двухгодичный стаж командования ротой или курсантским взводом, а ему не хватало нескольких месяцев. Надежда была на то, что мандатная комиссия примет во внимание его участие в боях.

Горнового вызвали вторым. За большим столом сидел бритоголовый генерал-лейтенант — начальник академии.

— Так что, орел, желаешь учиться? — подняв брови, спросил он.

— Очень! — ответил Горновой.

На все вопросы Михаил отвечал четко, лаконично.

— Экзамены вы сдали прилично, — сказал генерал. — Так что поздравляю.

«Принят!» — ликовал Горновой, выходя в светлый просторный вестибюль. Окончательно убедился в этом, когда увидел свою фамилию в списках слушателей. Вот теперь можно и Люсе сообщить.

«Моя любимая, — писал он, — я — слушатель. До полного счастья у нас не хватает лишь одного — быть вместе. Жаль, что нет у меня крыльев, полетел бы к тебе хоть на денек. Приезжай ты. Очень жду…»

«Поздравляю, родной. Приеду, как только получим письмо от папиной московской родственницы», — ответила Люся.

В ожидании прошло около месяца, и наконец телеграмма: «Тетушка Диана ждет меня. Так что до встречи! Крепко тебя целую!»

Диана Аполлоновна, что жила на Тверском бульваре, встретила Люсю по-родственному сердечно. Обрадовалась она и молодому командиру, вошедшему с девушкой. Принялась угощать их, а когда угощение закончилось, всплеснула руками:

— Милые мои! Вот что значит старость! Да я ведь окна на дачке не закрыла. И ушла.

Миша и Люся пытались ее задержать. Куда там: уговоры не помогли.

— Деликатная женщина, — улыбнулся Горновой.

— Воспитанная, — добавила Люся и обхватила его за шею. — Если бы ты знал, как я скучала!

* * *

…Люся провела в Москве восемь дней. Гуляла по городу, посещала музеи, по нескольку раз осмотрела станции метро, целый день провела в Третьяковской галерее, а вечерами допоздна гуляла с Мишей в Парке культуры и отдыха.

Но приближалось время расставания, и она загрустила. Миша заметил это, успокоил:

— На мои каникулы приедешь, проведем вместе.

Приехать к Мише на его каникулы Люся не смогла.

Обстоятельства сложились так, что именно в это время она должна была сдавать последний экзамен кандидатского минимума. Но их встреча все же состоялась.

Глава 26

Успешно закончив учебный год, Горновой утешался тем, что всего через несколько дней представится возможность хоть в какой-то мере закрепить на практике полученные теоретические знания да и с бойцами пообщаться. Плановые занятия закончились, но Михаил старался полнее использовать предоставленное слушателям время для подготовки к стажировке.

Проведя в библиотеке весь день, Михаил вышел на улицу только вечером, а перейдя через дорогу, увидел в сквере прижавшуюся к дереву Люсю. Он не поверил своим глазам. Но уже в следующий миг Люся решительно шагнула к нему.

— Мишенька! Не ждал? — воскликнула она. — Получилось совсем случайно. Неожиданно послали в краткосрочную командировку.

Три дня провели они у тетушки Дианы. Люся была уверена, что лучшего друга, лучшего человека, чем Миша, нет и никогда не будет на всем свате. Да и родители уже давно считали его своим. Ей не раз приходилось слышать мамины вздохи: «Что-то Миша молчит», а отец о нем всегда говорил: «Михаил — парень башковитый».

В ночь на первое июня Люся проводила Михаила на границу, в Западный Особый военный округ.

— Через месяц примчусь к тебе, сыграем свадьбу, чтобы больше не расставаться никогда, — шептал Миша, прощаясь.

— Всю жизнь? — спросила Люся, глядя Мите в глаза.

— Всю, до самого донышка.

И она тихо, успокоение, как ребенок, вздохнула.

Уже через два дня после отъезда Горновой оказался на НП стрелкового полка под Гродно. Небольшого роста, плечистый, твердый в поступи майор улыбнулся по-доброму:

— Вот и прекрасно. После учения Буров в отпуск уезжает, а ты командуй. Батальон сколоченный, крепкий. А понравятся белорусские края — добро пожаловать к нам после окончания академии. Комаров тут многовато, зато служба настоящая. Сам убедишься.

Комбата, рослого, сухощавого капитана с выгоревшими, мохнатыми бровями, Михаил увидел на переднем крае батальонного района обороны, когда тот ставил командирам подразделений задачи на действия ночью. Представившись, он обратил внимание на просоленную, добела вылинявшую гимнастерку капитана. Наблюдая за комбатом, Горновой сожалел, что не посчастливится провести вместе с ним всю стажировку. У капитана многому можно было поучиться, особенно — работе с людьми. К каждому подберет слово. И нет у него плохих. Если где-то получилось не так, на себя вину берет: «Недоработали. Учтем». Старшину Зозулю, провожавшего до станции, попросил: «Передай Горновому, чтобы гонял вас, чертей, побольше».

— Это он в шутку, а вообще-то добрейшей души человек, — сказал старшина. — Правда, и строг бывает, потребовать умеет, но строгость бойцу не страшна, была бы справедливость.

— Уважим, просьбу комбата. Держитесь! — пошутил Горновой и подумал: «Нельзя допустить, чтобы лучший в полку батальон в течение месяца снизил показатели в учебе и дисциплине. Тогда «академику» несдобровать — засмеют».

Все, чему научился за год в академии, передавал Горновой подчиненным командирам, делился с ними и своим небольшим боевым опытом. Одновременно и к ним присматривался, у них учился. Много беседовал с бойцами. Однажды командир полка, увидев, как он ловко преодолел полосу препятствий, добродушно улыбнулся:

— Гимнастерка-то, вижу, побелела от соли.

— Жарковато, товарищ майор, — ответил Миша, смахнув градом катившийся по лицу пот.

— Молодец. Не зря провел время. А за труд поблагодарим.

Двадцать первого июня Миша написал Люсе письмо, с радостью напомнив, что до их встречи осталось всего десять дней. «Крепко тебя целую, — писал он, — ложусь спать, и ты мне обязательно приснись». Разве мог он знать, что эти десять дней обернутся долгими, страшными, суровыми годами нещадной войны.

…Разбуженный полковым сигналом «Тревога» и командой дежурного «В ружье!», Горновой выскочил во двор. От границы доносился грохот артиллерии, а над военным городком повисли вражеские бомбардировщики. Послышалась частая пальба зениток. Один из бомбардировщиков, охваченный пламенем, рухнул на землю и взорвался. «Неужели война?» — промелькнуло в сознании Михаила.

Не ожидая сбора всех подразделений, Горновой приказал увести батальон в лощину за городок, а сам побежал к штабу, рядом с которым полыхала казарма, сновали бойцы. Но ни командира полка, ни начальника штаба капитана Сердюка здесь не оказалось.

По пути к месту сбора батальона Михаил увидел женщину с ребенком на руках, выбежавшую из дома начсостава. Рядом вспыхнул разрыв, и женщина упала как подкошенная. Малыш закричал. Михаил бросился к нему, но второй снаряд накрыл и мальчонку. Горновой подбежал ближе и ужаснулся: «Да ведь это жена командира полка». Спазм сжал горло.

Начальника штаба Горновой встретил за городком: на коне тот спешил к складу боеприпасов.

— Веди батальон на вырубки. Там получишь задачу, — прокричал Сердюк.

Михаил знал, что вырубками называется учебное поле на западной стороне полигона, где он по прибытии на стажировку представлялся командиру полка майору Пургину.

Сделав бросок, батальон оказался на своем участке уже через сорок минут. Но не успели подразделения занять подготовленные позиции, как неподалеку загрохотали орудия — артиллеристы вели огонь по вражеским танкам. В небе снова появились фашистские бомбардировщики. Они летели в наш тыл. Вскоре танки противника с десантом на борту были на подступах к участку обороны полка. Наша артиллерия открыла заградительный огонь. И опять враг ввел авиацию. Бомбы сыпались на НП полка. Самолеты заходили на высоту один за другим. По ним неистово били наши зенитки. Густыми разрывами покрылся и передний край батальона. Столбы пыли и дыма вздыбились рядом с его КНП.

Донеслись резкие хлопки наших сорокапяток. В небо взмыли красные ракеты, и тут же послышалась винтовочная пальба. Молчали только станковые пулеметы. По приказу Горнового они должны были открыть огонь, когда пехота противника поднимется для броска в атаку. И такая минута настала. Как только уцелевшие танки приблизились на расстояние прямого выстрела и открыли беглый огонь по первой траншее батальонного района обороны, из ржи поднялись одна за другой две грязно-зеленые цепи пехотинцев. Стреляя из автоматов, они ринулись за танками. Горновой почувствовал, как по спине пробежал холодок, но поднятую руку опустил в тот момент, когда можно было различить вражеские лица. Это был сигнал пулеметчикам. Мощный кинжальный огонь заставил атакующих залечь.