Николай Сташек - Через все испытания

• Название: Через все испытания
• Автор: Николай Сташек
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1986

Повесть о комсомольцах двадцатых-тридцатых годов, прошедших подготовку в организациях Осоавиахима и отважно сражавшихся на фронтах Великой Отечественной войны. В центре книги — образ Михаила Горнового, прошедшего путь от курсанта военного училища до командира дивизии, генерала.

Для массового читателя.

---

— Для жару, — подмигнул дядя Ваня.

Оксана развернула узелок и подала Ване небольшую керосиновую лампу, сказав:

— Зажги, сынок, а коптилку погаси.

В хате сразу светлее стало, теплее даже. И, наверное, не столько от лампы, сколько от человеческого участия, доброты.

— Ну а теперь я поехал, — сказал Иван Терентьевич, — как подморозит — ждите.

На третий день Нового года он прибыл, с ходу предложил срочно собираться:

— Сегодня переночуете у меня, а завтра чуть свет отправимся. Зерно я свез к себе в сусек, а которое увозить — в мешках.

К Ивану Терентьевичу добрались поздним вечером. И когда переступили порог его дома, хозяин приветливо сказал:

— Места хватит. Сейчас покушать сообразим да поскорее на печку. — Он подмигнул ребятам. — А то завтра вставать рано. Домой поедем.

Под монотонно постукивающие ходики и хриплые звуки кукушки, каждый час выпрыгивающей из окна, Оксана заснула. На теплых кирпичиках посапывали дети.

Проснулась от пахнувшего в лицо холода. В клубах облака, рванувшегося в хату из открытой двери, стоял Иван Терентьевич.

— Беда, — вздохнул он. — Света не видать, сугробы выше забора.

Оксана резко поднялась:

— У вас под горой всегда сквозит. Может, дорогу не занесло.

Иван ушел. Через полчаса вернулся, безнадежно махнул рукой:

— Ничего утешительного.

Оксана опустилась на лавку, тяжело вздохнула:

— Что же теперь?

— Придется переждать.

— Господи, как быть-то? — вырвалось у нее.

Иван Терентьевич промолчал, а вечером, когда дети заснули, покашливая от волнения, начал издалека:

— Думаю, можно все уладить просто, а главное — хорошо и надежно.

— Да неужели? Как же это, Иван Терентьевич?! — воскликнула Оксана.

— Не знаю, с чего и начать. По душе вы мне. Вот и подумал… Станьте женой моей, хозяйкой, — выпалил он.

— Да разве ж это просто, надежно разве? Поглядите же, сколько детишек…

— Дети не помеха. Всем найдется дело.

Оксана ничего не сказала, понимая, как ответствен этот шаг. Она рассчитывала на помощь комитета незаможных. Это была ее последняя надежда. Когда небо прояснилось, пошла в Голованово.

— В родные края, говорите? Очень хотелось бы вам помочь, милая, — сокрушался председатель. — На тридцать дворов три клячи, да и те еле ноги переставляют. Весна идет, а на пахоту — хоть сам запрягайся.

Под тяжелыми ударами судьбы пришлось ей дать Ивану согласие. За детей боялась: трудно без отца им.

Первое время Иван относился к детям внимательно. Но вскоре помрачнел, надолго отлучался, а придя домой, придирался то к одному, то к другому. Однажды увидела Оксана Мишутку в слезах.

— Что случилось? — спросила.

Миша не отвечал, продолжал всхлипывать. Подбежала Варя:

— Ударил его дядя Ваня по голове и погасил лампу.

Когда дети уснули, Оксана спросила Ивана:

— Зачем бил ребенка?

— Я тут что, не хозяин? Потакать каждому…

— Мальчик читал книжку. Жаль керосина, погасил бы лампу. На кого руку поднимаешь?

— Земле нужны работники, а не грамотеи.

— Нельзя так, Ваня. И тебе надо бы поучиться. Крестиками расписываешься.

— Без грамоты проживем.

— Жили, а теперь другие времена пришли. Умные люди революцию сделали. Народную власть установили. Не веками же демидам кровь нашу пить.

— Демида не трогай! Он — голова.

— Этой голове нужны лишь твои руки, чтобы наживаться да еще душить ими, кто неугоден, а неугодна ему Советская власть. Знаю, ходишь к нему, а зачем?

— А ты… ты к товарищам, комнезамам заладила.

— И тебе на этот огонек повернуть бы, — ответила Оксана, ловя себя на мысли, что ошиблась в нем, не по пути ей с этим человеком: глубоко, видно, засосала его демидовская трясина. И дело не только в том, что детьми пренебрегает Иван. Поделилась как-то с ним, что в сельсовет приглашают на работу. Это не устраивало Демида. «Вот и предложили Ивану избавиться от меня», — решила Оксана.

А как-то в конце марта, когда истаял снег и подули теплые южные ветры, Иван, пообедав, скрутил за столом цигарку и чужим, незнакомым голосом проговорил:

— Так вот что, хлопчики… Развернулся лист и давайте в свист! Пора самим кормиться, зарабатывать хлеб.

И хотя лист к тому времени еще не развернулся, а всего лишь набрякли почки, Оксана окончательно убедилась, что Иван хоть и явно пренебрегает ее детьми, но не они являются главной причиной раздоров.

— Ты хлебом не попрекай, — бросила она Ивану, когда ребята выбежали на улицу. — Пока обходимся без твоего. Да и свистом не пугай.

Через несколько дней отправила Оксана старших мальчишек к тетке, проживавшей в коммуне под Николаевой. За Мишей приехал Антон Ефимович Белецкий, с которым Оксана уже разговаривала в комнезаме, когда он туда обращался с просьбой помочь организовать питание в Головановской начальной школе. «Нужен мне помощник пасти коров да овечек. В обиду не дадим», — пообещал он, и Оксана согласилась. Она знала: Антон Ефимович, выходец из дворянской семьи, с первых дней революции стал на сторону Советской власти, в годы гражданской войны находился в действующей Красной Армии.

После отъезда сыновей Оксана помрачнела. С Иваном почти не разговаривала. А он потеплел вроде. Варе как-то полевых цветов принес. Оксане предложил:

— На базар бы съездить. Дочке обувка нужна и тебе.

Согласилась Оксана и не пожалела, потому что встретила там племянника по мужу — Виктора, которого считали погибшим. Он рассказал:

— Как видите, жив и почти здоров. Был совсем плох. Тяжело раненным попал к белякам в плен. К счастью, наши освободили. Потом целый год — по госпиталям.

— А теперь?

— Ободья гнуть пока не подхожу, а сидеть сложа руки не могу. Понемногу прижимаем кулачье, выкачиваем хлебец. Упираются гады, саботируют распоряжения Советской власти. Сейчас у районного начальства разъяснения получал. Теперь смелее будем, а то побаивались: как бы не перегнуть. Да, — спохватился Виктор, — земляка встретил, Лукьяна Мозгового. Работает кучером у председателя исполкома.

— Без ноги, больной?

— Без ноги, да крепкий, кулацкое нутро насквозь видит. А вы одна тут?

— С дочкой, она в повозке, а муж за лемехом к цыгану-кузнецу пошел.

На базаре Оксана продала скупщику когда-то подаренную красноармейцем чайную ложечку и купила Мише рубашку и штаны. Не думала, что эти покупки Иван встретит с гневом. Но произошло неожиданное. Когда возвратились домой, Иван увидел обновки, его затрясло. Багровея, он схватил узелок и, бросив на землю, стал топтать, выкрикивая:

— Я должен их кормить, одевать!..

Оксана смолчала, но поняла: терпению пришел конец. Смолчала. А наутро, когда Иван отлучился, собрала в узелок вещички, взяла за руку Варю и ушла к Мише. Заметила его издалека. Он охранял небольшое стадо. Увидев мать и Варю, бросился навстречу.

Оксана подхватила Мишутку, прижала к себе, а он заскорузлым кулачком тер глаза.

— Ну что ты, сынуля? Нельзя так. Ты же мужчина, — ворошила она его выгоревшие волосенки, с трудом удерживаясь от слез. — Как тебе?

— Скучно одному.

Весь день они провели вместе на пастбище, а вечером Оксана долго разговаривала с Белецкими. Те хвалили мальчика за послушание и особенно за большой интерес к чтению. Утром, простившись с Мишей, она направилась в райцентр, к Лукьяну Филипповичу Мозговому.

Глава 9

Небольшой кирпичный дом Белецких с несколькими надворными постройками стоял особняком у берега тихой речушки. До ближайшего села — Голованова — версты три, а сельское пастбище — рядом с выгоном Белецких. Миша завидовал мальчишкам, горланившим у своего стада. Как хотелось и ему поиграть в лапту, побегать наперегонки! Однажды тряпичный мяч оказался рядом, и Миша ударом ноги подбросил его высоко-высоко. Задрав голову, взвизгнул от радости. Но кто-то ткнул в плечо.

— О ты, паныч! — зыркнул на него острыми глазенками длинношеий мальчишка, вырвал сумку. — Налетай, ребята, на буржуя!

В сумке были кусок пирога да два моченых яблока, завернутые Серафимой Филатовной на полдник. Все это он отдал бы, не сопротивляясь, но когда «атаман» схватил выпавшую из сумки книжку и вырвал несколько листков, гневом вспыхнули глаза мальчика.

— Отдай! — кинулся к нему Миша, но получил еще один удар в плечо.

Домой пришел в слезах.

— Плакса! — Из-за материнского плеча выглянула девочка.

— Люся! Так нельзя, нехорошо, — упрекнула мать. — Кто тебя обидел, Миша?

Миша ответил. Сдерживая слезы, он достал из сумки разорванную книжку.

— Так это моя! — воскликнула Люся. — Подумаешь! Есть из-за чего плакать.

— Ничего, Миша, — успокоила Серафима Филатовна. — Книжку дадим другую, а с ребятами этими не связывайся.

О случившемся узнал Антон Ефимович. Провожая мальчика на следующее утро в поле, он напутствовал: