Кристиан Жак - Запретный город

• Название: Запретный город
• Автор: Кристиан Жак
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8189-1626-2

Древний Египет времен правления Рамзеса II Великого. Поселок мастеров: гончаров, ваятелей, художников, называемый Местом Истины, охраняется надежнее, чем многие тайны фараона. Люди, украшающие гробницы Долины Царей, живут по своим законам, не любят чужаков и хранят секреты более древние, чем сами пирамиды. «Охочих до тайн Места Истины немало, и среди них хватает таких, что хорошо заплатили бы за любые откровения на этот счет». Есть и такие, кто готов пролить кровь невинных ради малейшей возможности прикоснуться к тайному знанию. И те, кто готов жертвовать счастьем, любовью, жизнью, защищая обитель. Так, однажды ночью гибнет охранник запретного селения. И уже ничто не может остановить странных и страшных, загадочных и непредсказуемых событий, безумных страстей и невероятных последствий преступления…

---

Сто раз, нет, больше хотелось ему кинуться со всех ног в тот сад. Чтобы увидеть Ясну в последний раз. Чтобы попрощаться. Но бередить рану? Боль разлуки станет еще мучительнее.

Молчун пробовал с головой уйти в работу, чтобы только не думать о Ясне. Но ее светлый лик не покидал его, даже глаза закрывать нужды не было. Удерживаться от разговоров с нею тоже испытание почти невыносимое, так что самое время покинуть город. Потянет еще немного, несколько считаных часов, — и у него просто недостанет духу уйти.

Свежий ветерок, такой нежный и душистый, — утро только-только занялось. Паром, под завязку набитый торговцами, резво пересекал Нил, благо ветру помогало течение. Заспанные пассажиры нехотя продирали глаза и готовились добрать недополученный отдых уже на суше.

Молчун первым соскочил на берег и начал подниматься по крутому, но короткому склону. И вдруг остолбенел.

Ясна! Под пальмой сидела Ясна.

Он направился к девушке и протянул ей руку, помогая подняться.

— Я иду с тобой, — объявила она.

14

Дубильщик выронил надкусанную корку хлеба и побежал за Жаром.

— Ты куда?

— Я все отработал, ты мне заплатил, и я могу уйти.

— Экая дурость! Что, свояченица моя тебе не угодила?

— Филейные части у нее — обалдеть! Не спорю. А умишко — как у воробья.

— И моим наследником не будешь?

— Ты ж не такой старый, чтобы совсем оглохнуть. Я получил то, чего хотел, и, как договаривались — ты же слышал! — ухожу. Своей дорогой.

— Одумайся, Жар!

— Прощай, хозяин.

Уже позабыв про дубильню, молодой человек теперь ломал голову над тем, как раздобыть древесину для кресла. Можно выменять ее, посулив отдать прекрасный чехол. Мешок бы остался… но как-то не хочется разбивать такую прекрасную пару. И потом… вдруг этот чехол станет лишней гирькой на его чаше весов? Когда он доберется наконец до Места Истины…

Хорошо бы наняться к какому-нибудь столяру. И вкалывать, как у дубильщика, без продыху. Чтобы время не пропадало.

Солнце еще только подбиралось к зениту, а юноша уже стоял перед хозяином мастерской, в которой трудилось добрых два десятка подмастерий и столько же опытных и битых жизнью мастеров; мебель они делали незатейливую, но крепкую. Хозяин, на вид лет шестидесяти, твердо стоял на крепких ногах и рукой на себя еще не махнул, судя по щеточке усиков над верхней губой. Гостя он встретил без восторга.

— Зовут как?

— Жаром.

— Что умеешь?

— Был земледельцем. И дубильщиком.

— Прогоняли?

— Сам уходил.

— Чего так?

— Это мое дело.

— Это и мое дело, мой дорогой. Не будешь отвечать, шагай себе дальше.

Жар так бы и врезал этому горлохвату: с чего это он затеял допрос? Да еще так свысока цедит слова.

— Отец только и знает, что в земле ковыряться, и даже по сторонам глядеть ленится. А тот дубильщик, на которого я работал, лишь выгоды ищет, а никакого размаха. Я бы мог стать наследником хоть у одного, хоть у другого. Но решил поискать себе наставника получше.

Щегольские усики удивленно поползли к хозяйскому носу.

— Это ж сколько тебе годков?

— Шестнадцать. И гляньте, какие у меня плечи широченные. Берете меня или мне искать счастья в другом месте?

— Чего же именно ты хочешь?

— Отработать, и как можно скорее, столько урочных дней, чтобы хватило на оплату столярного дерева, из которого можно будет смастерить кресло.

— А знаешь, сколько стоит эта древесина?

— Лодырю — месяцев пять неспешной работы. Чтоб не перетрудиться. А мне так и месяца многовато.

— Что, спать совсем не будешь?

— А чего попусту валяться? Чтобы выспаться, много времени не надо. Я у дубильщика это понял.

— А потом?

— Получу то, что хочу, — и ноги в руки.

— А освоить ремесло как следует не хочешь?

— Больше мне сказать нечего. Решать вам.

— Ходят тут всякие разные, смеются над нами, простаками… Слушай, распоряжаюсь здесь я, и твердолобые мне ой как не по душе. Пообещаешь слушаться, так можно и попробовать.

— Можно приступать?

— Раз тебе нужно дерево, ты сам его и срубишь. Мой дровосек научит тебя орудовать топором.

Ясна и Молчун медленно продвигались к Месту Истины, шагая мимо полей с колосящимися хлебами. Иногда попадались пальмовые рощи или рощицы из нескольких смоковниц.

— Это же не просто село, — втолковывал ей Молчун. — Тебя туда не пустят.

— А если под одним кровом поселимся? Как муж с женой.

Он остановился, но только чтобы взять ее на руки.

— Если ты захочешь… Ты в самом деле этого хочешь?

— А ты что, сомневался?

Никогда еще небо не бывало таким ярким, таким чистым, таким сияющим. Но Молчун знал, что счастье недолговечно.

— Другие женщины, те, что в деревне, станут отравлять тебе жизнь. Чтобы ты сама покинула село. Я-то буду стараться, чтобы тебя приняли. Скажу, что ты не только моя жена, но и делу, которое творится в Месте Истины, ты не чужая. Только вот…

— В этом не будет нужды.

Несговорчивая Ясна упрямо не хотела соглашаться с тем, что ее желанию не суждено сбыться.

— Говорю тебе, все эти хлопоты не понадобятся, — повторила Ясна, голосом кротким, но тоном решительным. — Ибо я тоже услыхала зов.

— Что ты говоришь? Как это было?

— Созерцание… Закатная вершина, понимаешь? Где обитает богиня тишины. Разве не она оберегает запретные долины, в коих обретаются бессмертные души фараонов и их царственных супруг? И не она ли таинственная покровительница мастеров Места Истины? Глас ее прилетел ко мне с ветром с вершины и проник мне в сердце. И ныне ведомо мне, что жизнь свою надлежит провести мне в постижении, познании и служении. И что нет иного места на всем этом свете, где могла бы я вершить те дела, что поручены мне богиней.

— Сделаю для тебя… для нас все, что только сумею, Ясна. И без тебя я в ворота деревни не войду.

Рука в руке, не сводя глаз с Закатной вершины, они продолжали свой путь к Месту Истины. Любовь, соединившая их, отныне повелевала им никогда не разлучаться. Они будут жить одной жизнью, разделяя все, что она им предложит: и самое телесное, и самое возвышенное и духовное. Какие бы испытания ни выпали на их долю, какие бы преграды ни встали на их пути, не будут они ни роптать, ни стенать, ни сожалеть; и даже если на горизонте замаячит призрак поражения, они не отступят.

В селение вели две дороги. Первая — мимо Рамсессеума, храма, воздвигнутого в честь Рамсеса Великого. Но теперь она непроходима: преграждавшие ее воины заставляли всех поворачивать назад, пропуская лишь мастеров, вышедших из Места Истины. По второй позволяли перемещаться всем остальным.

Ясна и Молчун оставили справа храм Аменхотепа, сына Хапу, великого мудреца, верно служившего фараону Аменхотепу III, огромное святилище которого высилось неподалеку. По левую руку остался холм Джеме — место погребения богов изначальных времен. Здесь возделанные поля и угодья заканчивались. Начиналась пустыня.

Ясна понимала, что надо быть готовой к любому приключению, ибо она оказалась в мире ином, близком и в то же время бесконечно далеком от того, к которому она привыкла. Но и в этом новом для нее мире люди любят друг друга, страдают и сражаются за хлеб насущный. Хотя трудятся они не только ради осязаемого и вещественного — они меняют облик вечности.

Вняв зову, Ясна и Молчуна стала воспринимать иначе, не так, как прежде. Она чувствовала, что все его существо томится по творчеству, и это ее завораживало. В то же время она видела, как недостает ему средств и способов для удовлетворения этой потребности творить. И потому он не может — пока — осуществить все то, на что он способен и что ему так желанно.

Стражи первого из пяти укреплений встретили их ничуть не радушнее обычного:

— Ваши пропуска.

— У нас их нет.

— Так возвращайтесь туда, откуда пришли.

— Я — Молчун, сын Неби, он — старший мастер артели в Месте Истины. Распорядитесь сообщить моему отцу о том, что странствия мои завершены и что я намерен войти в селение вместе со своей женой.

— Ах так?.. Надо начальству доложить. Оставайтесь пока здесь.

Стражник передал запрос своему товарищу, отправившемуся во второе укрепление, и то же происходило дальше, вплоть до последнего, пятого, укрепления, пока рапорт не лег на стол начальника стражи Собека. И тот велел пропустить пару через все «пять стен», решив лично побеседовать с непрошеными гостями.

Увидев руководителя охраны, вовсе не лучившегося дружелюбием, Ясна и Молчун поняли, что их путешествие далеко не завершено.

— Ваш рассказ не представляется мне заслуживающим доверия, — холодно сказал Собек. — И если вы вздумали меня обмануть, вам это дорого обойдется.

15