Кристиан Жак - Запретный город

• Название: Запретный город
• Автор: Кристиан Жак
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-8189-1626-2

Древний Египет времен правления Рамзеса II Великого. Поселок мастеров: гончаров, ваятелей, художников, называемый Местом Истины, охраняется надежнее, чем многие тайны фараона. Люди, украшающие гробницы Долины Царей, живут по своим законам, не любят чужаков и хранят секреты более древние, чем сами пирамиды. «Охочих до тайн Места Истины немало, и среди них хватает таких, что хорошо заплатили бы за любые откровения на этот счет». Есть и такие, кто готов пролить кровь невинных ради малейшей возможности прикоснуться к тайному знанию. И те, кто готов жертвовать счастьем, любовью, жизнью, защищая обитель. Так, однажды ночью гибнет охранник запретного селения. И уже ничто не может остановить странных и страшных, загадочных и непредсказуемых событий, безумных страстей и невероятных последствий преступления…

---

Знающие люди предрекали в этом году великолепный разлив и заверяли, что Хапи, щедрый бог нильского разлива, и на этот раз благословит Египет процветанием. Но Панеб плевать хотел на плодородный ил, равно как и на зеленеющие нивы, и на грядущие урожаи, и на все благоденствие родимого края. Он рисовать хотел и красками писать, а братство… Что братство? Оно снизошло к нему и даже удостоило посвящением. Но до сих пор прячет от него тайны его призвания. И держит все ворота, куда бы он ни ткнулся, на замке!

Нефер Молчун вот уж действительно продвигается семимильными шагами. За считанные годы перемахнул через столько ступенек, что его уже сделали начальником над каменотесами, хоть скромняга и отпирался. Панеб ни капельки не завидовал, да и не хотел такого счастья, чужое оно, просто досадно немного. Чего было много, так это тоски и пустоты — до отчаяния. Вот, казалось бы, он снова почти дошел до цели, и опять — в который раз! — откуда ни возьмись неотложная задача, и дорога опять перекрыта. Скажут, конечно: ты же, мол, чему только не научился, Спору нет, так оно и есть, но учиться-то хочется совсем не этому — а там… от ворот поворот.

Тонкие пальцы, нежные ладони, сладостные, да еще надушенные, накрыли его глаза.

— Я тебя ждала, Панеб.

— Бирюза! Откуда ты знала, что я сюда приду?

— А почему бы жрице Хатхор не быть немножко ясновидящей?..

Властным движением он притянул ее к себе.

— Забыл, что женат? Прелюбодеяние — тяжкий проступок.

Из всех чудес, сотворенных богами, Бирюза принадлежала к числу самых соблазнительных. Панеб сбросил свою набедренную повязку и снял облачение с молодой женщины, чтобы из подручных средств соорудить хоть какое-то ложе или хотя бы подстилку на куче щебня. На спину лег он сам — пусть уж острые камешки вонзаются в его мощное тело, а Бирюза, она много легче: пусть она будет там, где он обычно видит небо.

И под звездным сводом ночи последних суток навсегда уходящего года они любили друг друга до рассвета.

Когда Панеб проснулся, любовницы рядом уже не было. Ненадолго закрыв глаза, он постарался припомнить хотя бы некоторые из самых сладостных моментов минувшей ночи и, пусть мысленно, пережить эти ощущения вновь. Потом все же поднялся и побрел в селение.

И как и в то утро, когда он узнал о смерти Рамосе и его супруги, Панеба поразило безмолвие. Тишина казалась тем более тягостной, что, как-никак, день был праздничный. Надо думать, опять кто-то умер и, значит, веселье отменили. Значит, опять траур, более или менее затяжной. И значит, Панебу опять велят не шуметь и уважать скорбь общины.

Но он же за этот обычай свой голос не подавал! И ломать его не собирается — он просто не будет его блюсти. Не его это правило. Ни у кого, будь это даже начальник артели, нет права требовать от него полного повиновения. Пока другие будут оплакивать скончавшегося, Жар будет трудиться, заставив лаской или таской хоть кого из рисовальщиков давать ему уроки.

Малые западные ворота, через которые дозволялось проходить только сельчанам, оказались запертыми.

Совсем уж озадаченный Панеб заторопился к главным воротам. Близ них — никого: помощники тоже люди и право на отпуск имеют. Новый год, как-никак.

Привратный страж, присев на корточки, сосредоточенно обгладывал утиную ножку. Оглядев мастерового, охранник поприветствовал его кивком головы, потом кивнул: проходи, мол.

Панеб прошел в ворота и закрыл их за собой.

Кругом ни души.

Обывателей Места Истины не было ни на погосте, ни в селе. Куда они подевались? Остается только храм.

Юный богатырь заторопился, но, выйдя на главную улицу, услыхал за спиной чьи-то шаги. Обернувшись, он увидал Казу Тягло, Фенеда Носа, Каро Угрюмца и Нахта Богатыря. Стоят поперек дороги, и у каждого по дубине.

— Не ожидал, а? — спросил довольный Нахт. — Иди сюда, парнишка. Мы по твою душу.

К шеренге каменотесов присоединились Усерхат Лев и Ипуи Дотошный.

Шестеро мужиков, и кое-кто из них — о-го-го… Стычка обещала быть серьезной, но Панеб не боялся. Махалово так махалово: на каждый удар он ответит вдвойне.

— Не смоешься, и не думай, — предостерег Нахт Богатырь. — Глянь-ка перед собой.

Панеб поглядел туда, куда было направлялся: на противоположном конце главной улицы народу было еще больше. Ренупе Веселый, Шед Избавитель, Гау Точный, Унеш Шакал, Диди Щедрый, Тхути Ведун и даже Паи Доброхлеб. Все при дубинах и готовы к бою.

Не было только начальника артели и Нефера.

Шайка рисовальщиков, по сравнению с отрядом каменотесов, выглядела хиловато, конечно. Так что Панеб первым делом врежет по черепу Паи, выхватит у него дубину и тогда уж вломит подельникам этого увальня. Что и говорить, их вон сколько, забьют, конечно. Но он будет махаться, пока сил хватит.

Так, значит, не было у них иной заботы, кроме как сговориться у него за спиной, чтобы от него отделаться! До чего ж противно такое двуличие! Панеба охватила ярость, удесятерившая его силы, и он двинулся в наступление.

Тем временем строй рисовальщиков раскололся: им пришлось дать дорогу ведунье. Алое облачение служило выгодным фоном для роскошной и ухоженной седой гривы.

— Постой, Панеб! Ты во всем видишь лишь противостояние и раздор. И ты не ошибаешься, ибо они есть суть нашего существования. Но жизнь в Месте Истины требует от нас чего-то большего. Она зовет нас к свершениям и безмятежной ясности… И ради этого мы должны победить наших врагов, а это, прежде всего, вспыльчивость, несдержанность и злоба, разъедающие наши сердца. Тебя выбрали в качестве воплощения этих пороков, дабы другим неповадно было причинять собратьям вред и дабы наступивший год принес нам всем счастье и процветание.

Мастера правой артели отшвырнули свои дубины и с радостными воплями накинулись на Панеба, а тот и не сопротивлялся. Не без труда они оторвали юного великана от земли и поволокли его к храму Хатхор, где крепко-накрепко привязали его к столбу.

Все, от самых малолетних до самых пожилых, осыпали его проклятиями и оскорблениями и кричали, чтобы он не вмешивался в жизнь села.

Со своего места Панеб Жар наблюдал за приготовлениями к пиршеству, по ходу которых каменотесы и некоторые жены, похоже, уже успели хлебнуть винца. Бирюза ни единым взглядом его не удостоила, Уабет Чистая строила глазки и всем своим видом выражала сочувствие, Ясна и Нефер подавали дружеские знаки. Нефер, кстати, приносил ему, и не раз, свежей воды: иного ему и не требовалось — уж очень внутри все кипело.

— Что, не мог предупредить меня? Надо же такое выдумать. А если б я убил кого? На половину артели меня бы хватило… Кто эту дурость выдумал — случаем, не ты ли?

Молчун на это ничего не ответил.

Выполняя роль козла отпущения, Панебу приходилось не только, сдерживать свои эмоции, но и терпеть голод: зрелище роскошных яств немилосердно терзало его пустой желудок. Вздумали подорвать его силы, вот и навязали еще одно испытание. Они ему за все заплатят, дайте срок.

Но вот на небе показалась звезда Сотис, и ведунья провозгласила наступление нового года, знаменуемое слезами Исиды, ибо именно с них начинается паводок. И начальник артели освободил Панеба от уз.

Пока богатырь потирал затекшие запястья, к нему подошел Неби и что было силы врезал кулаком по спине между лопаток.

— Уши сознания твоего отворены, Жар. Начинается настоящая работа.

63

С тех пор как начальник Собек приступил к поискам, до сего дня тщетным, убийцы стража, сон у него почти пропал. Снадобья, предписанные ведуньей, успокаивали, но не могли избавить его от навязчивых мыслей, да что там, от одержимости. Человек служил под его началом, исполнял его приказы и погиб жуткой смертью. А преступник гуляет на воле и уверен, что ему удалось уйти от правосудия.

При встрече с любым из мастеровых он тут же начинал подозревать его в содеянном, и это недоверие ко всем и вся отравляло его жизнь. Тем более, что никакой зацепки, не то что надежной улики, не было. И чего ради вот этому — или тому — ремесленнику было убивать? В самом деле, зачем?

И вот непредвиденное происшествие побудило его разглядеть если не след, то намек на след, но догадка казалась такой неправдоподобной, что он решил посоветоваться с писцом некрополя: а ну как это лишь плод его воспаленного воображения?

Сидя под навесом у пятого укрепления, Кенхир дописывал свой ежедневный отчет, и почерк у него становился все более неразборчивым. Про себя он клял на чем свет стоит и власти, и чиновные порядки вообще: требуется им, видите ли, знать точное количество медных зубил и долот, используемых ремесленниками Места Истины. А пересчитывать и призывать к порядку забывчивых, не всегда сдающих инструмент после рабочего дня, доводится, понятное дело, ему.

— Не вовремя ты, Собек!