Евгения Мельник - Дорога к подполью

• Название: Дорога к подполью
• Автор: Евгения Мельник
• Издательство: Крымиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Автор этой книги воспоминаний Евгения Петровна Мельник была женой севастопольского артиллериста, служившего на береговой батарее, располагавшейся у Херсонесского мыса.

Все месяцы героической обороны Севастополя Е. П. Мельник провела на 35-й батарее, вместе с последними защитниками города пережила трагедию тех дней.

Позже, в оккупированном немецко-фашистскими войсками Симферополе, Е. Мельник удалось связаться с советскими подпольщиками, руководимыми И. А. Козловым, и она стала участвовать в подпольной работе.

Книга Е. Мельник не претендует на широкое освещение событий прошлых лет, но она интересна как своеобразный «человеческий документ», свидетельство рядового очевидца и участника событий. В книге много примеров героизма и духовной стойкости советских людей.

---

— Да, — сказала я, — когда мы пришли, Тася что-то строчила на ней.

В комнату они меня упорно не впускали, — продолжал Бибик, — но я все же умудрился туда заглянуть и увидел в углу стопку чемоданов. Я сразу узнал свой.

— Почему же вы ничего им не сказали?

— Знаете, — ответил Бибик, — мне было стыдно за этих подлецов.

Мы сидели и думали: такие люди не построят своего счастья на измене, грабеже, слезах и крови других. Они делают ставку на сегодняшний день, ловят рыбку в мутной воде, думают, что в этой же зоде и утопят следы своих преступлений. Нет, так не бывает, черные дела выплывут на поверхность, ничто не скроется. Но как обидно, что на нашей батарее были такие гнусные люди и мы не разглядели их нутра!

Паспорта добыты

Неожиданно я встретила девушек-прачек с нашей батареи. Мы обрадовались друг другу. Они слышали, будто я потеряла сознание в пещере при выходе из потерны, была затоптана и погибла. О прачках я слышала, что они утонули, когда край пристани обломился под тяжестью толпы. А сейчас все мы встретились — живые и невредимые.

Прачки просили меня быть свидетельницей на предмет получения паспортов. Я, конечно, согласилась, записала на бумажке сведения, которые должна была сообщить, заучивала их наизусть и боялась перепутать. Все сошло благополучно, но следователь был недоволен тем, что я выступаю свидетельницей, когда дело касается людей с 35-й батареи. Да еще я сама, оказывается, с этой самой, как сказал следователь, «распроклятой береговой батареи, известной всем своей скверной славой». Злобные слова гитлеровского прихвостня наполнили меня гордостью за мою батарею: видно, крепко она насолила врагу!

Вскоре прачек увезли на работу в Германию. С тех пор я ничего о них не знаю.

Через несколько дней после встречи с прачками я выступала как свидетельница Бибика. Когда он пришел вместе с какой-то женщиной — вторым свидетелем, мы предстали перед лицом следователя. Прочтя показания, следователь нахмурился.

— Что вы знаете о Бибике? — спросил он меня.

— Я его знаю давно, он работал на водокачке батареи вольнонаемным рабочим…

Удивительно, я никогда в жизни не умела лгать. Всегда при этом мои глаза смотрели в сторону, голос становился фальшивым. А теперь я чувствовала в голосе твердость, смотрела прямо. Вот, что значит убежденность. Лгать врагу — значит бороться за правду!

— Та-ак… — протянул следователь. — Вам известно, что за ложные показания вы отвечаете и как отвечаете.

— Известно, — спокойно ответила я.

Вторая свидетельница подтвердила сказанное мною..

Бибик получил паспорт.

Я вернулась к своему столу. Ко мне подошел следователь.

— Нам нежелательно, чтобы работающие у нас выступали в качестве свидетелей! Я молчала.

Возле здания, как всегда, толпа людей: все еще не окончилась регистрация населения. От толпы отделяется человек в потрепанной штатской одежде и помятой кепке, подходит ко мне и говорит едва слышно:

— Здравствуйте, товарищ Мельник!

— Наконец-то, — облегченно вздохнула я. — Где вы пропадали? Я так беспокоилась о вас!

— Отойдемте в сторону.

Мы отошли.

— Я выжидал, думал, что удастся уйти без вашей помощи. Дело в том, Женя, что со мной два товарища, идти открыто на регистрацию мы не можем. Нам нужно три чистых бланка паспортов. С печатями… Можете вы их достать?

Я подумала.

— Три чистых бланка достать не трудно, но печати?

— Обязательно печати!

— Вы представляете, как это трудно, — возразила я, — почти невозможно: печать всегда у следователя, он запирает ее в стол, если выходит. Попробуйте-ка возьмите!

— А вы попробуйте, — и легкая улыбка скользнула по лицу моего собеседника.

— Хорошо, — решилась я, — но не ручаюсь…

— Нет ничего невозможного на свете, коммунисты все могут, — сказал он. — Запомните это.

— Я беспартийная, — ответила я, но мне стало очень приятно от его слов.

Три чистых бланка незаметно взяла в тот же день. Чтобы не подвести женщину, которая со мной работала, и скрыть следы, занесла номера паспортов в книгу, написала вымышленные фамилии.

Чистые бланки паспортов лежали в ящике моего стола под бумагами. Теперь осталось самое трудное. Каждое движение следователя не ускользало от моего внимания. Даже не глядя на него, по звукам, я определяла, что следователь вынимает печать из футляра, ставит ее на паспорт, кладет обратно в футляр…

Так прошел день. На второй, встретив своего знакомого, я сказала:

— Бланки есть, но печати еще не поставлены.

На третий день, пройдя мимо, бросила ему: «Пока ничего». На четвертый я нервничала: неужели не смогу?

Вдруг приоткрылась дверь, на пороге остановился полицейский.

— Господин следователь, начальник полиции просит вас немедленно зайти к нему в кабинет.

В это время наш следователь разговаривал со своим коллегой. Разговор оборвался на полуслове.

— Сейчас я приду, подождите минуточку, — сказал следователь и поспешно вышел.

Печать осталась лежать на столе, я впилась в нее глазами. Прошло пять минут. Второму следователю, как видно, наскучило ожидание: он подошел к открытой двери в соседнюю комнату, остановился на пороге, заговорил с кем-то, потом сделал еще шаг, продолжая разговаривать. В дверях виднелась его спина. Сердце мое билось, глаза расширились. Я бесшумно открыла ящик, достала бланки… Если обернется этот следователь или откроется дверь и явится тот? А эти две женщины, что сидят здесь? Как они будут реагировать? Но меня будто толкнул кто-то. Сама не знаю, как очутилась я возле стола: неслышно, с предельной быстротой разбросала бланки, схватила печать, быстро прижала к одному, второму, третьему; потом рывком сдернула бланки и сделала неслышный прыжок от стола.

В это время зашевелилась спина, и следователь обернулся. Усилием воли я заставила себя сделать несколько медленных и спокойных шагов. Голова кружилась, сердце колотилось, как в тумане, я видела лицо следователя, идущего к столу. Кажется, машинистка перестала печатать. В моих руках были бланки, руки дрожали. Я медленно села, не спеша открыла ящик стола и положила туда бланки. У меня не только не хватило сил взглянуть на следователя и прочесть в его глазах свой приговор — я чувствовала, что нужно спрятать свои глаза, которые сейчас выдадут меня с головой. Взяла ручку и низко склонилась над книгой.

В это время открылась дверь и вошел наш следователь. Перед моим мысленным взором пронеслась картина: крик, шум, один следователь рассказывает другому о том, что произошло, женщины вскакивают со своих мест, указывают на меня пальцами: она украла бланки! В комнату врываются полицейские, хватают меня…

Глухо, как сквозь стенку, доносятся до меня бубнящие голоса: это оба приятеля продолжают разговор. Я поднимаю голову и смотрю на женщину, сидящую против — она выписывает кому-то паспорт. Машинистка стучит на машинке. У меня отлегло от сердца. Пришло хорошее чувство: значит, смогла помочь своим людям, значит, не даром живу!

После работы я тщетно высматривала в толпе своего командира — его не было. Неужели он потерял надежду и решил, что не стоит больше ждать? Тогда бланки, добытые с таким трудом, окажутся бесполезными. Я уже завернула за угол, когда меня окликнул знакомый голос.

— Я видел вас, — сказал командир, идя рядом со мной, — но не хотел подходить. Вы искали меня глазами, чувствую, что бланки есть.

— Да, вот они, с печатями, как вы просили.

Он сильно, по-товарищески сжал и встряхнул мою невесомую руку, я даже пошатнулась.

— Простите, — извинился он, — это от избытка чувств.

Я понимала, что человек, имени которого не знала и даже не поинтересовалась узнать, обладает сильной волей и будет бороться за жизнь и победу своего народа. От всей души я пожелала ему удачи и счастья в том деле, которое он задумал.

Мы расстались, и каждый пошел своей дорогой. Усталая, шла я домой. Голод снова проснулся. Перед глазами с упорной настойчивостью маячили видения разнообразной пищи и на первом месте хлеб. Сколько бы я сейчас съела хлеба!

Еще раз я была свидетельницей: помогала оформить документы старшине Сорокину. Это окончательно разъярило следователя. Мне объявили, что в моих услугах больше не нуждаются, несмотряна то, что я отработала только двадцать шесть дней трудовой повинности вместо двадцати восьми. Разрешения на пропуск из Севастополя мне не дали.

Жители покидают Севастополь

Немецкая комендатура находилась в большом уцелевшем доме на углу улицы Ленина и Пушкинской. Возле этого дома всегла толпились люди. Бесконечная очередь измученных людей с лицами землистого цвета никогда не убывала: все стремились получить пропуск из Севастополя. Но попасть к коменданту, кажется, было труднее, чем в рай.