Отто Пензлер - Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови

• Название: Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови
• Автор: Отто Пензлер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48110-1

Вампиры… Эти странные существа, всего каких-нибудь два века назад шагнувшие из мира легенд на страницы произведений литературы, в кратчайший срок заполонили собой ту нишу, которую занимали до них бесчисленные Горгоны, химеры, русалки и прочая нежить, пугающая наше воображение. И самое удивительное — идут века, сменяются поколения, интерес же к этим сумеречным героям не иссякает, а со временем лишь усиливается.

---

Следующий пункт. Господин аббат желает, чтобы его преподобие ответил, положив руку на Евангелие, слышал ли он сам вышеназванные звуки.

Его преподобие категорически отрицает, что когда-либо слышал подобные звуки. Однако под угрозой допроса с пристрастием (дыба?) признался, что ему часто рассказывал об этом священник, дежуривший в церкви по ночам.

Вопрос: Рассказывал ли тот священник его преподобию что-либо еще?

Ответ: Да, но только на исповеди. Более того, последний сторож — убитый молнией нечестивец, совершивший несколько ужасных преступлений, безумец, которого следовало бы отправить в сумасшедший дом, — был нанят только потому, что никто не соглашался дежурить в церкви по ночам.

Вопрос: Расспрашивал ли отец настоятель предыдущих сторожей?

Ответ: О том, что они слышали по ночам, сторожа рассказывали только на исповеди. Предшественники отца настоятеля свято блюли тайну исповеди, и он сам желал бы поступить так же.

Вопрос: Что произошло со сторожем, ночевавшим в церкви после Дня Всех Святых?

Ответ: Настоятель этого не знает. Тот человек сошел с ума. Его преподобие полагает, что сторожа отправили в дом умалишенных».

Очевидно, его преподобию Урбану де Люку был приготовлен некий неприятный сюрприз, поскольку дальше я прочел:

«Следующий пункт. По приказу господина аббата слуги вводят Робера Бодуина, священника, некогда служившего сторожем в церкви Святого Креста и в течение десяти лет находившегося в тюрьме, куда его отправили по приказу его преподобия настоятеля. Сторож отказывается говорить, закрывает лицо руками и издает вопли. Его пытаются успокоить, говорят ему ласковые слова. За дело берется сам господин аббат — безуспешно. Наконец, под угрозой применения дыбы, сторож перестает упрямиться и немного успокаивается, но время от времени вскрикивает, жалуется и болтает всякий вздор, как это делают умалишенные.

Вопрос: Помнит ли священник, что происходило накануне Дня Всех Святых в церкви до того, как он упал в обморок?

Ответ: Нет. Грех говорить о таких вещах перед лицом высокого церковного собрания. Он всего лишь невежественный человек, к тому же сумасшедший. И очень хочет есть.

Он получает кусок белого хлеба со стола самого господина аббата. После этого перекрестный допрос продолжается.

Вопрос: Что он помнит из событий, произошедших в День Всех Святых?

Ответ: Он считает, что не всегда был сумасшедшим. И не всегда сидел в тюрьме. Ему кажется, что когда-то он плыл в лодке по морю и т. д.

Вопрос: Помнит ли свидетель, бывал ли он когда-либо в церкви города Дюн?

Ответ: Не помнит. Но уверен, что не всегда сидел в тюрьме.

Вопрос: Слышал ли свидетель когда-либо вот такие звуки? (Господин аббат приказал своему шуту, прекрасному музыканту, заиграть на свирели.)

При этих звуках свидетель задрожал с головы до ног, разрыдался, упал на колени, схватил господина аббата за полы сутаны и попытался спрятать в них голову.

Вопрос: Почему он испытывает такой неподобающий ужас в присутствии доброго господина аббата?

Ответ: Свидетель не в силах слышать звуки свирели. От них у него стынет кровь. Он много раз говорил господину настоятелю, что больше не останется на ночь в караульне. Он боится за свою жизнь. Он не осмеливается осенять себя крестным знамением и не может читать молитвы, потому что боится огромного дикого человека. Этот человек схватил святой крест, разломил его пополам и принялся забавляться с обломками. В это время с крыши слетели все горгульи и пустились в пляс, встав на задние ноги и завывая, а дикий человек играл на церковном органе. Чтобы чудовища не забрались в караульню, свидетель быстро составил круг из маленьких крестиков, сложенных из стеблей ржи. Ах, ах, ах! Опять эти звуки! Воют волки!

Всеобщая суматоха.

Следующий пункт. Больше от свидетеля не удается добиться ничего. Он падает на пол и начинает биться, как одержимый. Его быстро удаляют с глаз его преосвященства господина аббата и его преподобия отца настоятеля».

III

На этом записи допросов прерываются. Удалось ли высокому церковному собранию выяснить правду об ужасных событиях, происходивших в церкви города Дюна? Догадались ли они, что послужило причиной?

— А причина и в самом деле была, — сказал антиквар, снимая очки, — вернее, существует до сих пор. Сейчас вы поймете то, чего шесть веков назад не могли понять ученые духовные лица.

Он встал, взял с полки ключ и повел меня к себе домой. Жил он на берегу реки Нис, в миле от Дюна.

Между низкими фермами виднелись соляные топи, покрытые сиреневыми зарослями кермека. Это был Остров Птиц — огромная песчаная отмель в устье Ниса, где собирались все виды морских пернатых. За ним, озаренные зловещим красным светом вечерней зари, мелькали белые гребешки морских волн. С другой стороны простиралась суша, где высоко над крышами домов возносила свой шпиль церковь города Дюн: виднелись ее высокая звонница, ломаные изгибы фронтонов и контрфорсов, а сидящие на крыше горгульи и окружавшие церковь сосны на фоне кроваво-красного неба казались совсем черными.

— Я же вам говорил, — рассказывал антиквар, вставляя ключ в замок одной из дворовых построек, — что распятие подменили. Сейчас в церкви Дюна висит вовсе не то чудотворное распятие, которое было выброшено на берег волнами в тысяча сто девяносто пятом году. Я считаю, что в нашей церкви находится скульптурная копия, о чем есть соответствующая запись в архивах монастыря Сен-Лу. В тысяча двести девяносто девятом году ее предоставили аббату камнерезы Этьен Ле Мае и Гийом Пернель, и в том же самом году в Дюне прекратились сверхъестественные явления. А подлинный образ Спасителя вы сейчас увидите и все поймете.

Антиквар открыл дверь, вступил в низкий сводчатый коридор, зажег фонарь и пошел вперед. Очевидно, мы попали в подвал какого-то средневекового здания: в темноте между массивными колоннами витали запахи вина, влажной древесины и еловых веток, которыми были утыканы стены.

— Здесь, — антиквар поднял фонарь над головой, — его и заточили, но прежде проткнули железным прутом, как вампира, чтобы он больше не ожил.

Изваяние стояло, прислоненное к темной стене, в окружении вязанок хвороста. Фигура была выше человеческого роста, обнаженная; руки отломаны по самые плечи, голова с растрепанными волосами тянулась вверх, лицо искажено от невыносимой муки, мышцы напряжены, как у всех распятых, ноги связаны веревкой. Такие изображения я видел во многих музеях. Я подошел ближе, чтобы рассмотреть ухо: оно было в форме остроконечного листа.

— Ах, я вижу, вы все поняли, — сказал антиквар.

— Да, я понял, — ответил я, не зная, что он имеет в виду. — Эта статуя — вовсе не Христос, а древний сатир Марсий, ожидающий кары.

Антиквар кивнул.

— Именно так, — сухо подтвердил он. — Это все объясняет. И мне кажется, аббат и настоятель поступили предусмотрительно, когда проткнули его железным прутом, вынося из церкви.

Ги де Мопассан

Ги де Мопассан (1850–1893) родился в Нормандии в старинной и знатной семье. Его родители развелись, когда ему было одиннадцать лет; мать будущего писателя дружила с Гюставом Флобером, который принял участие в ее старшем сыне и стал его литературным наставником. По окончании средней школы Мопассан был призван на военную службу и показал себя образцовым солдатом во время франко-прусской войны. Затем он около десяти лет работал государственным служащим; в эти же годы он начал писать, сперва стихи, не отличавшиеся выдающимися поэтическими достоинствами, а затем рассказы, большинство которых Флобер заставил его уничтожить как никуда не годные. Когда его первый рассказ, «Пышка», был опубликован под одной обложкой с произведениями такого литературного мэтра того времени, как Эмиль Золя, он затмил их все, и будущее Мопассана было обеспечено. В последующее десятилетие он написал более трехсот новелл, шесть романов, три книги путешествий, стихи, несколько пьес и свыше трехсот журнальных статей. Его натуралистический стиль оказал сильное влияние на других знаменитых новеллистов, в том числе на О. Генри и Уильяма Сомерсета Моэма.

К несчастью, жизнь Мопассана была короткой — он умер, не дожив до сорока трех лет. Страстный женолюб, он заразился сифилисом в весьма юном возрасте, а в зрелые годы к этому заболеванию прибавились и другие недуги. Его брат умер в клинике для умалишенных, и, когда Мопассан ощутил признаки надвигающегося безумия, он предпринял две попытки самоубийства; умер он, находясь в помраченном состоянии сознания.