Мануэла Гретковская - Женщина и мужчины

• Название: Женщина и мужчины
• Автор: Мануэла Гретковская
• Издательство: Книжковий Клуб «Клуб Сімейного Дозвілля»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-14-0121-0

Откровенный роман, покоривший весь мир! Смесь эротики, мистики, философии и иронии, переходящей в цинизм. Это правдивое зеркало жизни, в котором каждый найдет свое отражение.

Быть женщиной в мире, которым правят мужчины, – легко ли это? А быть женщиной в католической Польше?… Доктору Кларе придется изведать многое, прежде чем она найдет ответы на свои вопросы. Она познакомится с восточной культурой, узнает цену любви и коварство предательства – и все это для того, чтобы в очередной раз убедиться: жизнь неисчерпаема в своем многообразии. Внутренняя свобода – девиз героев Мануэлы Гретковской, лидера современной польской феминистической прозы.

---

– Ты знаешь, кто такие педофилы?! – Иоанна глотнула из бутылки немного детского сиропа.

– Это такие плохие для детей дяди, а что? – Малышка чихнула и уже было удобно устроилась в кресле, готовая к светской беседе.

– Ну все, все, марш отсюда. – Иоанна вывела Габрысю из комнаты.

У Михася была температура, он ныл и ерзал, силясь высвободить головку из шерстяной шапочки. Клара поцеловала его в щеку. Жирный и мягкий, он пахнул кислым молоком и с такой же вероятностью мог быть пачкой масла, упакованной в одеяло.

Иоанна снова взяла его на руки и принялась баюкать.

– Так о чем ты говорила? Нет желающих? Это невозможно.

– Мне тоже кажется, что невозможно. По квартире ходят толпами, понимаешь, толпами – и молодежь, и старички… Даже на унитаз садятся – проверяют, удобен ли. Паранойя. Я уже и с агентом подружилась…

– А тому ты звонила?… – Иоанна нарочно не назвала имени, будто произносить его в порядочном доме было непристойностью. – Ведь у него есть связи. Пол-Варшавы проходит через его клинику.

– Йоська, перестань меня проверять. Я же сказала, что порвала с ним.

– Ну тогда я обзвоню наших знакомых. Сейчас все куда-нибудь переезжают и одни других подговаривают. Представляешь, Мареку предлагали департамент… Мареку! Да за письменным столом он заснет быстрее, чем в кровати! – Иоанна захихикала. – Слушай, Клара, а может, ты возьмешь кредит и купишь что-нибудь приличное возле нас? Скоро здесь подключат канализацию, будет нормальная автотрасса и пустят автобус к центру Варшавы.

– А я-то думала, что вам до Варшавы алую ковровую дорожку раскатают.

Клара слышала о том, как строился этот элитный район: земли за бесценок, общинные деньги на парк развлечений – и это в деревушке, где прежде и тротуаров-то не было, а ухабистую дорогу освещали разве что огни случайных автомашин. В окрестностях новый район прозвали «подводным», поскольку ходили слухи, что бритоголовые массивные русские, которых наняли на стройку, – это безработный экипаж подводной лодки.

– Мне бы что-нибудь поближе к больнице – район Грохова или Саски…

Да, лучше всего ей подошла бы многоквартирная новостройка, где на свежих стенах и потолках еще не наслоился груз чьих-то проблем и горестей. В квартире Клары на Жолибоже от многократных побелок углы настолько закруглились, что, лежа на кровати, она видела не квадратный потолок, а свод пещеры. Старая, довоенная газовая установка где-то сифонила, и казалось, что это смрад замурованного в стену живого существа, которое притаилось там до лучших времен. Кормилось это существо, должно быть, известиями из старых газет, спускаемых в унитазы: 1939 год – Führer in Warschau,[5] 1953 – смерть Сталина, Марек Хласко[6] со товарищи; 1976 – повышение цен на сахар, 1981 – «Гражданки и граждане»[7]… Лишь после 1990 года на смену столь питательным газетам в некоторые квартиры пришла диетическая туалетная бумага.

Мать Клары была историком, однако предпочла преподавать географию, которая не вызывала споров. Дочь узнала от матери, что их страна, в частности Варшава, стоит над тектоническим разломом, где сталкиваются две континентальные плиты – восточная и западная. Польша была на стыке, в наихудшей ситуации. Люди Востока смирились с тем, чего люди Запада пережить не могли бы. Может, поэтому история Польши – это вечные претензии и комплексы.

…Да, многоквартирная новостройка – пожалуй, лучший вариант. Вот только средств у нее на этот вариант не было.

Продать квартиру не удавалось, несмотря на все россказни Вебера. Он приводил самых разных людей – в осенних пальто, в дубленках, в шубах, с которыми Клара то и дело сталкивалась в тесноте лестничной клетки. Пока чужие бродили по ее дому, она предпочитала сидеть в кафе, изучая основы китайского по карточкам, что наксерил для нее профессор. Она все-таки решилась отдать ключи Веберу и попросила, чтобы он беспокоил ее исключительно в случае серьезных предложений.

Вебер был пунктуален. Клара собиралась уходить.

– Шье-шье, – придержал он ее руку с ключами. Опять у него холодные пальцы.

– Простите? – Клара не испытывала к нему негатива, несмотря на то что он ассоциировался в ее мыслях с утомительными визитами потенциальных покупателей. – Ах да! Шье-шье, – повторила она «спасибо» по-китайски. – Извините, мне, должно быть, следовало вчера отдать ключи вашей жене.

Он покраснел.

– Не понимаю. – Он никогда не говорил о жене, не носил обручального кольца. – Завтра я вывешу в окне баннер.

– Шье-шье, – и она сбежала вниз по ступенькам, а на повороте съехала по перилам, держа руки в карманах с крошками любимого petit-beurre.[8]

Она вновь была девчонкой, которая удрала из дому, оставив взрослых с их сложными, запутанными делами – Вебер, его жена… Клара проигнорировала длиннющий нудный ряд истершихся от времени ступеней. Она все еще четко помнила, где из перил торчит железный прут, где можно потерять равновесие и где безопаснее всего спрыгнуть.

Клара открыла глаза. Оказалось, она чуть было не налетела на сгорбленного соседа с таксой.

– Здравствуйте, пани доктор, – как-то осуждающе произнес он, глядя на непослушную девчонку в трауре.

«Вебер слишком уж нахально отвечает взаимностью на мою симпатию», – подумалось Кларе, пока она ждала трамвая, идущего в центр. Слишком уж подолгу смотрит ей в глаза, а у самого зрачки расширены. Слишком уж близко подходит к ней. Не похоже, чтоб он был мужем той женщины, которую она видела вчера.

Агентство уже закрывалось, женщина возилась с дверной решеткой, пытаясь ее опустить. Она повисла на ней всем телом, но там, видимо, что-то заело, и женщина во взъерошенной шубе болтала над землей ногами в «казачках». Наконец она спрыгнула – прямиком в лужу, обрызгав себя и подошедшую Клару. Чертыхнувшись, женщина снова отперла двери и зажгла в офисе свет.

Клара заглянула внутрь. На сегодня они с Вебером не договаривались – встречались всегда у нее, когда он приводил клиентов. Сейчас Кларе просто было по дороге – возвращалась от слесаря, изготовившего дополнительный комплект ключей. Подбросить бы их сейчас в агентство – тогда завтра можно будет отлучиться из дому, ведь у нее так много дел, которые необходимо уладить перед отъездом.

– Я опоздала – можно ли оставить у вас ключи? – Они были еще теплые – только-только со шлифовального станка.

– Для кого? – Губы женщины слиплись от помады.

– Для пана Вебера.

Женщина не пропустила Клару внутрь, просунула под решеткой руку с пластиковым пакетом, набитым не то пещами, не то тряпками.

– А вы… – заикнулась Клара. Она вряд ли решилась бы доверить ключи уборщице.

– Его жена.

Отдергивать руку было неприлично, и Клара поглубже сунула ее в протянутый пакет, однако, усомнившись, спрятала ключи в собственную перчатку, прежде чем успела осмыслить, что делает. Эта шкварка не вызывала у нее ни малейшего доверия. Возможно, она и говорит правду, возможно, действительно является женой Вебера – в конце концов, пару иногда создают совершенно несхожие между собой люди… Шкварка, как правило, остается в тени, в тылу – такой себе мешок с деньжатами. Он же – лощеная витрина. Кто знает, может, мафия продала Вебера этой бабище – тогда у него дурная карма, усмехнулась Клара, выходя из трамвая. Ведь он, кажется, верит в переселение душ и во всякую подобную дребедень – сам же говорил, что теория реинкарнации, по его мнению, весьма логична.

– Ах, вот ты где! – Клара поперхнулась крекером от неожиданности, прежде чем увидела, что ее обвили рукава темно-синего плаща Минотавра.

Засмотревшись на витрины Свентокшиской, она не заметила его роскошной шевелюры с проседью, хотя он и возвышался над уличной толпой. Да и снег к тому же приглушал шаги.

Вот и остались они наедине – что дальше? Начинать потрошить свои чувства в стерильной белой операционной?

Он потянул Клару за шарф. У нее потекли слезы.

– Я очень, очень любил твою маму.

Он не смог приехать на похороны, зато прислал самый большой венок – один из тех бесполезных, украшенных цветами спасательных кругов, которые могильщики бросают на свежий холм.

– Забери кровать, – попросила она.

– Отдай лучше в больницу, там пригодится.

– Угу… – Ей едва удавалось не разрыдаться.

– Клара, милая, никто бы не смог сделать больше, чем ты. Ты ей помогала всем, чем могла.

– Морфий ей помогал, а не я.

Он увлек ее в сторону кафе на углу Нового Света. Когда они вошли, он выбрал столик подальше от окна, около фортепиано.

– Холодно? – Он обтер ее замерзшие, мокрые от слез щеки. – Съешь что-нибудь горяченькое? – Он поманил официантку.

– Нет, чая вполне достаточно.

– Рад тебя видеть. Возьми по крайней мере глинтвейн.

– Чай с пончиком, пожалуйста.