Гонсало Гуарч - Армянское древо

• Название: Армянское древо
• Автор: Гонсало Гуарч
• Издательство: ЮниПресс СК
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91152-008-3

«Армянское древо» — исторический ромам о геноциде армянского народа в Турции в период между 1915 и 1916 гг.

Все персонажи произведения вымышлены. Любое сходство с действительностью является чистым совпадением.

Обстоятельства, эпизоды, места и факты, изложенные здесь, реально отражают историю этого геноцида и ту эпоху, в которой он совершился.

К моменту, когда работа над этой книгой была близка к завершению. Европейский парламент принял резолюцию от 14 ноября 2000 г., в которой содержался призыв к турецкому правительству признать факт геноцида армянского народа.

---

2. Что касается должности мутесарифа Диарбекира, которую мне было поручено исполнять, заявляю следующее:

В эти годы наша родина испытывала сильное политическое, экономическое и военное давление со стороны иностранных держав. Я лишь выполнял то, что следовало из решений правительства, назначенного Его Величеством Султаном Абдул Гамидом Вторым.

В связи с вышеизложенным нет ничего, что заставило бы меня устыдиться, или что нанесло бы ущерб интересам моей страны, ради которой я служил.

С учетом всего изложенного выше убедительно прошу Трибунал (далее неразборчиво) и таким образом незамедлительно освободить и реабилитировать меня. 19 сентября 1920 года.

Подпись: Осман Хамид Казим.

Документ № 2. Обвинительное заключение (краткое изложение).

Первое. Доказано также, что обвиняемый Осман Хамид действовал с намеренной жестокостью, о чем свидетельствуют собранные военные сводки его старших начальников, исполненные в годы, когда и не предполагалось, что когда-нибудь они будут предъявлены беспристрастному Государственному трибуналу.

Осман Хамид не был хорошим офицером. Он дурно обращался с подчиненными. Он заставлял расстреливать всех призванных в армию армян, служивших в подчиненных ему подразделениях. Он никого не брал в плен, за исключением лишь тех, кого подвергал пыткам, а затем расстреливал. Он неизменно уничтожал своих противников. Он бравировал своей тактикой «выжженной земли». Осман Хамид не был хорошим воином. Турецкая армия всегда заботилась о чистоте своего знамени…

Второе. О мутесарифе Диарбекира. Его пребывание на этом посту было губительным. Во время печальных событий в Урфе на Рождество 1895 года он проявил неописуемую жестокость при поджоге храма, в котором находилось много армянских христиан. Эти действия не согласуются с нашим Кораном. Совеем наоборот. Он содействовал тому, чтобы иностранная пресса нападала на нашу родину в весьма болезненный для нее период. Его действия представляли собой один из самых отвратительных варварских актов, вызвавших наступление иностранных держав…

Документ № 3. Из персональных заметок, найденных в кабинете дома, принадлежавшего Осману Хамиду в Диарбекире в 1915 году. Отрывок из последнего документа (приобщен в качестве вещественного доказательства Трибуналом Константинополя).

Наконец наступил день, когда воды вернутся в свое русло. Эти армянские собаки получат по заслугам. И не только здесь, в Диарбекире, но и по всей стране. Пришел час мщения. Смерть христианам.

Таково было мировоззрение человека, ненавидевшего тех, кто был непохож на него. Осман Хамид и люди его пошиба добивались своих целей, отдавая себе отчет в том, что их намерения могли привести к катастрофе.

Эти документы объясняли многое. Было неясно, как они попали в архив МИД Великобритании. Возможно, они фигурировали на заседаниях военных советов, проходивших в Константинополе в двадцатых годах.

Я уже собирался уходить, когда вернулась служащая архива. Una еще кое-что нашла. Это была еще одна папка из плотной бумаги. В ней находилась тетрадь размером сантиметров двадцать в длину и четырнадцать в ширину в черном клеенчатом переплете.

Служащая сказала, что, пока я читал, она продолжала поиски. Были другие «Хамиды», но эта папка была определенно связана с Османом. Наклеенная на обложке этикетка гласила: «Кемаль Хамид — массовые убийства армян».

Она положила тетрадь передо мной и впервые за все время улыбнулась. Я смотрел на женщину и удивлялся своему везению. До сих пор я был уверен, что ничего больше не найду, и вдруг обнаружил признание, написанное собственноручно человеком, который зачал меня. Мне было неприятно называть его отцом. Его образ, далекий и мрачный, неизменно вызывал у меня внутреннюю дрожь. Если бы я лучше знал его, может быть, тогда я лучше бы понял причины его поступков. Но я с самого начала ненавидел его. Он являлся причиной того состояния, в котором находилась моя мать — существо без эмоций и каких-либо стимулов. Я вспомнил, что в течение многих лет Кемаль Хамид был для меня сатаной, воплощением зла. Это мучило меня всю мою жизнь, и даже сейчас его образ продолжал ужасать меня.

Я раскрыл эту потрепанную тетрадь. Ее страницы слегка склеились. Много лет никто не притрагивался к ним. Может быть, она так и осталась бы невостребованной, если бы не моя интуиция, которая привела меня сюда.

Записи были на турецком языке, и я легко читал их. Я поблагодарил служащую за любезность и снова засел за чтение короткого рассказа, который мне показался потрясающим. Этот документ стоил поездки и дурной погоды в Лондоне.

* * * Биографические заметки майора Кемаля Хамида. Служба разведки Третьей турецкой армии.

Я решил написать эти строчки, потому что понял, что судьба направила меня в нужное место в дни, когда решалась судьба армянского вопроса. Хочу описать все это, чтобы оно не стерлось с памяти. Не буду скрывать, что благодаря моему специальному образованию я способен помнить о событиях в самых мелких деталях. Я не хотел бы также, чтобы обстоятельства повлияли на мою оценку этого явления, и потому я решил описать с максимальной точностью все то, о чем тогда говорилось, и кто именно принимал участие в тех событиях.

Берлин, 16 февраля 1920 года

Меня зовут Кемаль Хамид. Я сын Османа Хамида и Айхе Сугур. Он был мутесарифом Диарбекира. Думаю, что сейчас наступил момент, чтобы объяснить, что именно случилось и каково было мое настоящее участие в тех событиях.

В течение многих лет нас называли преступниками, убийцами, и даже развратниками. Но когда наступил день суда, никто не захотел вспоминать, почему именно все это произошло. Нас судил не турецкий народ. Нас судили иностранцы. Державы, которые выиграли войну. И правосудие превратилось в месть.

Я хорошо знаю, что именно произошло. Я знаю, потому что был очевидцем. Я участвовал в подготовке. Я подчинялся приказам и исполнял их. Наша родина была в опасности. И наша религия тоже. В какой-то момент в меня закрались небольшие сомнения, и я переговорил с муллой. Он заверил меня, что Бог на нашей стороне. Что нам только надо следовать его предначертаниям. Бог изъясняется прямо, хотя и может показаться, что порой витиевато. Так сказал мулла, который благословил меня. Он был доктором теологии и хорошо знал, что говорил.

В Военной академии на последнем курсе кто-то пришел к нашему директору полковнику Осману Юсуфу. Меня вызвали к нему. Человек крестьянской наружности выступал от имени Комитета за единение и прогресс. Полковник выглядел весьма возбужденным и соглашался со всем, что говорил посетитель.

Я подумал, что речь шла о каком-нибудь важном политическом деятеле. Он говорил о родине. Об отсталости нашей страны.

О ее недругах. Говорил о сирийцах, греках, армянах. В основном об армянах.

У меня в ту пору был друг армянин Ардаг Джамбазян. Он всегда казался мне хорошим человеком. Но этот посетитель (как я узнал позже, его звали Атиф-бей) открыл мне глаза. Он сказал, что армяне — те же евреи. Их интересуют только деньги. Они хотят захватить лучшие земли, лучшие дома, банки. Многие из них изучали медицину или право, но при этом преследовали свои собственные цели. Посетитель убеждал, что армяне потихоньку овладевают душой нашего народа. Если так дело пойдет и дальше, очень скоро они станут нашими господами, и было бы нелепостью допустить это. В тот момент я все сразу понял. Было бы логично решить этот вопрос радикально… Или я не прав?

В том же кабинете мне предложили вступить в партию. Я согласился не без гордости. До сих пор никто не предлагал мне ничего подобного. У меня не было покровителей. Моя мать плохо ко мне относилась, а мне хотелось только идти вверх по лестнице. Расти. И — почему нет — делать деньги. Есть люди, которым стыдно признаваться в этом. Мне — нет.

Помню, полковник предложил мне сигарету, когда посетитель, похожий на крестьянина, ушел. Он выглядел очень довольным и впервые обратился ко мне с большой сердечностью, как если бы между нами произошло нечто важное. По правде говоря, это было странно. Полковник Юсуф был жестким, суровым человеком, вся академия его боялась. Но что-то произошло между нами, он улыбался. Я тоже был доволен. В любом случае было бы глупо не использовать эту ситуацию. Все равно, что плыть против течения.

Начиная с этого дня для нескольких человек, — тех, кто был отобран, — был прочитан курс лекций. Главное в нем было — борьба с внутренним врагом. Бороться против групп сепаратистов и националистов. Не допускать проникновения иностранных держав внутрь империи. Мы получили наименование «Специальная организация» (Techkilat-i Mahsousse).

Еще до окончания курса мы поехали в Анкару, где познакомились с другими товарищами. Почти все они были военными, хотя встречались и гражданские лица. Нашим командиром там был подполковник Хусамеддин-бей. Его задача состояла в том, чтобы обучить нас специальным приемам.