Валентина Мухина-Петринская - Океан и кораблик

• Название: Океан и кораблик
• Автор: Валентина Мухина-Петринская
• Жанр: История

---

"Ассоль" стояла на каменистой террасе у высокой каменной стены - словно в сухом доке, приготовленная для ремонта. Вершина острова над гранитным обрывом была совершенно неприступна. Там гнездились птицы, которые уже просыпались. Остров еще был полускрыт в утреннем тумане. Впереди, разбиваясь о рифы, гремел прибой. Но шторм уже кончался.

- Как же мы здесь очутились? - тихонько спросила я, ни к кому не обращаясь.

Ответил мне Мартин Калве. Обычно молчаливый, он был сейчас чрезмерно говорлив и возбужден. Его лихорадило. Сломанная рука его, уложенная в гипс, висела на перевязи.

Морщась от боли, он стал рассказывать мне снова, а стоявшие на палубе придвинулись к нам и слушали его, как я поняла, в третий или четвертый раз. Сережа Козырев, ссутулившись, сидел на рундуке рядом с рулевым Цыгановым.

- Получился парадокс,- громко говорил Мартин.- В более спокойную погоду наше судно просто-напросто разбилось бы о рифы. Течение здесь сумасшедшее и прибой не умолкает ни на минуту. Но ураган перенес "Ассоль", как щепку, через все скалы. Нагонные волны были не менее десяти метров. Как я могу определить "на глазок", нас выбросило не менее чем на километр от берега, к тому же подняло на эту террасу. Была еще одна страшная опасность: судно могло разбиться об эту гранитную скалу - видите, она тянется, как высокая стена...- Голос его заметно дрожал.- Но волны уже теряли свою силу и, обессилев, опустили

"Ассоль" на каменистую почву, почти не повредив корабль. Больше того, не будь этой скалы, мы могли бы опрокинуться...

Остойчивость свою "Ассоль" сохранила. И еще одно мы не должны никогда забыть: мы спасены благодаря капитану Иче... В самый страшный час я был в рубке рядом с капитаном и рулевым. Вот Ефим здесь, может подтвердить. Помочь я не мог со сломанной рукой, я только стоял рядом, потому что в этот час место штурмана рядом с капитаном. Так вот, когда десятиметровая (может, и большая) волна переносила "Ассоль" через острые скалы и я ухватился здоровой рукой за штормовые поручни и повис, я... Я ждал: сейчас опрокинемся. Но я не зажмурил глаза и видел, как Ича и Ефим повисли на штурвале и переложили руль до предела вправо. Ича сумел поставить "телеграф" на "полный вперед". Никогда я не был так близок к смерти!

На палубу вышли Иннокентий, Харитон и электрик Говоров. Мартин повторил свой рассказ. И опять все слушали, будто он рассказывал первый раз.

Все больше и больше светало. Проявилась круглая большая бухта, где синела почти спокойная вода.

- Не верится, что мы на твердой земле и отделались так дешево! вскликнул Мартин.

- Кто поможет мне сколотить гроб дл"я Лены? - сурово спросил Харитон.

- Лягте, Мартин, вы совсем больны,- сказала я штурману.- У вас температура. Перелом руки не шуточная вещь.

- Пожалуй, лягу,- упавшим голосом подтвердил Мартин, густо покраснев.

Харитон пошел подобрать доски, с ним ушли Ваня Трифонов и Миша, который когда-то плотничал.

Я долго плакала. Потом спустилась вниз, проститься с Леной Ломако.

Тело Лены перенесли в лабораторию. Она лежала на большом столе, накрытом белой простыней. Около нее сидели Валерий и Миэль.

Подошли матросы, с ними Яша Протасов без очков - они разбились во время шторма,- и вид у него был растерянный и беззащитный. Валера уже больше не плакал. Он не отрываясь смотрел на девушку. Он любил ее, хотел на ней жениться еще в Бакланах. И не сердился на нее за то, что не он был ей нужен.

В лабораторию зашел Сережа.

- Надо радировать скорее,- напомнил он мне,- а то в Бакланах теперь с ума сходят от беспокойства. Может, установим антенны?

- Да, нужно установить антенны,- сказала я подавленно и вышла следом за ним.

Провозились довольно долго, но поставили. Потом можно будет укрепить получше.

Миэль сама, никто ее не посылал, пошла на камбуз и приготовила завтрак, а затем вместе с Валерием стали готовить обед.

Потом я пошла в рубку. Никто мне не давал никаких радиограмм. Надо было что-то составить самой, но меня охватила глубокая апатия, и я радировала о нашем положении в двух словах: "Мы приземлились". Сообщить о том, что имеются жертвы, я побоялась. Известие сразу разнесется по Бакланам, и кто-нибудь ляпнет Костику без всякой подготовки. Еще успеет узнать о гибели сестры.

Когда я вышла из рубки, Иннокентий с матросами спускали с откидной площадки забортный трап (при помощи талей). Трап не доставал земли, и ребята наскоро сколотили небольшую площадку и еще штормтрап с деревянными ступенями.

Надо было сойти на землю и подыскать место для могилы. Мы с Иннокентием спустились по трапу первыми. Я невольно удивилась, как обросла "Ассоль" ракушками и водорослями, а давно ли мы ее скребли и чистили в сухом доке.

Уже был день, и солнце довольно высоко поднялось над пустынным горизонтом. Океан продолжал волноваться, а небо над ним безмятежно синело, и подобны снегу были мощные кучевые облака. "Циррусы" уже исчезли, их унес ветер, и завтра они выпадут где-нибудь дождем. Я подумала, что мы сегодня не делали никаких наблюдений.

Всех нас подавила смерть Лены Ломако...

Нам преградил путь широко разлившийся ручей. По камням мы перешли его, почти не замочив ног. Иннокентий обернулся и внимательно поглядел на ручей.

- Пожалуй, мы его используем,- сказал он, не объясняя, как и для чего.

Терраса заворачивала, отдаляясь от берега. Здесь начинался пологий подъем.

- След лавового потока,- заметил Иннокентий.

Может, и текла здесь лава, но с тех пор за столетия нанесло достаточно земли.

Искривленные свирепыми океанскими ветрами, здесь упорно держались корнями и жили пихта, ель, белая японская береза, ясень, а по берегам ручьев - ива, ольха. Правда, деревья росли редко, жизненное пространство захватил кустарник: кедровый стланик, можжевельник, жимолость. Возле них пробивалась бурая трава, а по камням и скалам расползался серебристый мох.

Странно было после четырехмесячного плавания идти по надежной, неподвижной земле, и все представлялась качающаяся палуба, опадающие и взмывающие волны и как зарывалось в воду легкое суденышко. И вдруг начинало казаться, что остров плывет, как корабль среди пустынных просторов Великого океана. И уже не поймешь, рельеф ли это острова, или обводы и оснастка корабля. А рядом со мной шел худощавый, стройный, нервный человек незнакомый человек,- которого я любила беззаветно, но почему-то не ждала от него ни любви, ни радости для себя.

Иннокентий вдруг остановился и повернул меня за плечи к себе, заглянул мне в глаза.

- Ты любишь меня?

- Сейчас не надо об этом...

Я мягко отстранила его и пошла быстрее: не прогулка была у нас, мы искали место для могилы. Теперь мы шли узкой долиной, справа ее ограничивали каменистые горы, заросшие в распадках кустарником, слева - обрыв. Ниже тянулись другие террасы, а в самом низу полоса пляжа, омываемого пенистым прибоем.

- Смотри, Марфенька, а ведь это та пирамидка из камней, о которой рассказывал Яланов,- первым заметил Иннокентий.

Действительно, в конце долины на фоне синего неба высилась каменная пирамидка, но рядом с ней четко выделялся крест.

- Там уже чья-то могила! - воскликнула я.

- Яланов о ней не говорил,-удивился Иннокентий.

Да, это оказалась могила. Железная дощечка, прикрепленная к ясеневому кресту, коротко сообщала на английском языке - мне прочел и перевел Иннокентий:

Устли Фланаган. Матрос с корабля "Джон Биско",

род. в 1941 г. в Дублине. Ум. в 1973 г. на острове Мун.

Покойся с миром, моряк!

- "Джон Биско"... это судно английской антарктической экспедиции,вспомнил Иннокентий,- как они сюда попали? Как погиб этот бедняга?.. Они назвали остров - Мун.

- Что это значит по-русски? - спросила я.

- Мун - это Луна.

- Смотри, Иннокентий, а ведь остров похож на молодую Луну. Посмотри отсюда - полумесяц!

- Я уже заметил это. Могилу будем рыть здесь.

...И я еще раз проделала этот путь, уже за гробом Лены Ломако.

Кроме Настасьи Акимовны, которая не могла встать, все проводили Лену в ее последний путь.

Кричали чайки, как плакали, шумел океан, солнце зашло за тучи, похолодало. Быстро вырыли могилу, сменяясь поочередно, взглянули последний раз на Лену - она словно спала,- заколотили крышку и опустили в могилу гроб. Бросил каждый по горсти земли, и этот стук о крышку гроба больно отозвался в сердце.

- Спи, бедная девочка,- тихо произнес дядя, держа в руках шляпу. Ветер развевал его седые волосы.

- Прощай, Лена. Прости,- сказал Харитон угрюмо.

- Не беспокойся о братике, я буду Костику старшей сестрой,- обещала я и подумала, что хотя умерла она рано, но уже успела изведать темные стороны жизни. В тот грустный час я поклялась себе сделать жизнь Костика умной и светлой.

Мужчины засыпали могилу, оформили лопатами холмик, а мы с Миэль положили на него ветви пихты, ели и можжевельника.

Капитан Ича, постаревший почти до неузнаваемости, отвернувшись, вытер глаза.