Валентина Мухина-Петринская - Позывные Зурбагана

• Название: Позывные Зурбагана
• Автор: Валентина Мухина-Петринская
• Жанр: История

---

На наших глазах лодку с невероятной силой ударило об отвесные скалы, и больше мы не видели ни обломков, ни людей.

Раздался крик боцмана: лопнул один из канатов, удерживающих "Баклан" носом против ветра, заскрежетали по дну якоря. "Вот и все..." - подумал я обреченно. Но "Баклан" устоял.

Кто-то погладил меня по плечу. Оглянулся: отец.

- Ты сядь, Андрюша,- ласково сказал он. Я сел рядом с ним. Сильно потемнело. Разве это вечер?

Горная бушевала часа четыре. Стихла так же внезапно, как и налетела. Однако мы не решились выйти в море и переночевали в этой же бухте, не убрав крепления.

Глава пятая

ПОЗЫВНЫЕ ЗУРБАГАНА

В Зурбагане мы пришвартовались около полуночи. Отец жил неподалеку от порта на набережной Космонавтов. Приглашал к себе Алешу с Женей, но они решили переночевать на "Баклане", а я, договорившись с ними о встрече на завтра, пошел с отцом.

Парня с погибшей "Ча-ча-ча" пришлось отправить в больницу. У него было сотрясение мозга, и Христина боялась за его рассудок.

Она тоже осталась ночевать на судне.

У отца была просторная квартира на третьем этаже - квадратная угловая комната с балконом, большая кухня и ванная комната. Кто-то вымыл днем полы и стер пыль, было свежо, уютно, чисто.

Отец включил свет, открыл окна и, насвистывая, пошел на кухню ставить кофе.

- Будешь спать на диване,- крикнул он мне весело из кухни.- На нем обычно спят командировочные из начальства. Гостиница всегда переполнена, вот и ночуют у меня. Рад, что это будешь ты.

В комнате, кроме дивана-кровати, стояла еще тахта, на которой спал отец. В изголовье торшер. Письменный стол у окна, стеллажи с книгами и какими-то фигурками, кресла. На полу оригинальные коврики из кусочков шкур лося, оленя и еще каких-то зверей.

На полках расставлены изделия из рога, дерева и камня, которые сначала показались мне абстракционистскими, но, всмотревшись, я понял: изделия северных народностей - так они видят.

На стенах развешаны отличные фотографии нескольких росписей и человекообразных масок-личин. Рисунки лосей, оленей, птиц, сцены охоты, изображения Солнца, Луны, созвездий. Я засмотрелся.

Меня поразила отчетливая фотография рисунка женщины. Первобытный художник изобразил прекрасное лицо... по-моему, не земное. Мягкий сердцеобразный овал лица, широкая верхняя часть, в которой еле уместились непропорционально огромные, широко раскрытые, притягивающие глаза миндалевидной формы, прямой нос с круглыми ноздрями, выпуклые губы и узкий подбородок. Я обомлел.

- Папа, но ведь это же инопланетное существо! - вне себя закричал я.Это не человек?!

Отец с улыбкой заглянул в комнату.

- Эпоха неолита,- пояснил он.- Конечно, это не индивидуальный портрет. Может быть, художник воплотил свой идеал красоты.

- Нет, папа, эта женщина с другой планеты. Может, с Марса, а может, даже из другой галактики...

Отец добродушно усмехнулся.

- Кто знает, не менее шести тысяч лет назад создано это. В материалах нашего краеведческого музея, основанного, кстати, родным дедом Христины Даль, собрано много орнаментов - на одежде, обуви, всяких изделиях из дерева, кости, бересты. Мне лично довелось видеть десятки совершенно изумительных изображений на базальтовых валунах и скалах.

Когда-нибудь мы с тобой слетаем к верховьям Ыйдыги, и ты увидишь сам. Тоже скажешь, человек не мог создать такое? А человек все может. Каменный век - и уже гений! Гений!.. Соплеменники, наверно, считали его одержимым, и почти наверняка он не был лучшим охотником, не славился силой. И его легко мог обидеть самый тупой и звероподобный из его племени, которого раздражало, для чего он это делает...

- Первый мещанин,- буркнул я.

Отец одобрительно кивнул и вернулся в кухню. Я пошел за ним. Кухня тоже была просторной и чистенькой. На окне веселенькие занавесочки в цветочках. В общем, даже уютно.

Я обратил внимание, что отец все сильнее и сильнее прихрамывал. Лицо его моментами кривилось от боли. Я спросил, что с ним.

- Слишком много ходил последние дни, культя и воспалилась. Придется полежать денек-другой...- пояснил отец.

Я не понял: какая культя?

- Ну, у меня же нога ампутирована.

- Ты... без ноги?

- Ну да.

Я, что называется, обалдел.

- Как же я не заметил?

- Походка у меня не нарушена.

- Папа, это на фронте?

- Что ты, Андрюша! Мне в войну и десяти не было. Совсем маленький. Отморозил я ногу. В наледь попал. Началась гангрена. Пришлось удалить. Э, неохота рассказывать.

- Вот почему ты оставил свою работу!

- Да. Тысячи километров исходил без карты по непролазной безлюдной тайге, горам, ущельям. С помощью простейших приборов разметили трассы будущих строек. Последние несколько лет был начальником партии изыскателей. Кстати, я тебе подарю одну книгу. Никогда не расставайся с ней.

Мы выпили кофе, затем вернулись в комнату. Отец достал из письменного стола толстую книгу в красном переплете и протянул ее мне.

Это была Красная книга. Дядя Яша все пытался достать ее и никак не мог - в Москве! На суперобложке изображения зверей и птиц, а внизу надпись: дикая природа в опасности.

Я столько слышал об этой книге, и вот она моя!

Задумчиво, строго и как бы с раскаянием он смотрел на меня. Потом вздохнул и, постелив постели, стал раздеваться. Впервые он при мне остался в трусах и майке. Да, у него был протез. Он снял его, осторожно обмыл теплой водой из таза культю и вытер полотенцем. Нога заметно воспалилась и покраснела.

Он слишком много ходил, не отставая от молодых ученых. Никто и не догадывался, что у него протез.

- А Христина знает об этом? - почему-то спросил я.

- Еще нет.- Лицо его омрачилось.

Он растянулся на тахте и прерывисто вздохнул.

- Ты поможешь нам устроиться поскорее на работу? - спросил я, когда улегся на диван (я даже не раскладывал его) и выключил свет.

- Да. Тебе удобно на диване?

- Спасибо. Хорошо. А что нам предложат?

- Алеше - пекарню. Хлебозавод мы еще только начнем строить. Думаю, он управится пока с одним помощником. Там две женщины работали, но вышли замуж и уехали с мужьями-бамовцами в тайгу.

- А Жене? Он ведь шофер-испытатель и механик!.. Слесарь, кажется, отличный.

- Прекрасно. Дадим ему новую машину. Какую захочет. Любой марки.

- А я?

- Тебе предложат курсы. Любые, какие понравятся.- Он перечислил, какие у них работают курсы. Я выбрал - шоферов.

- Почему именно шоферов? Зимой здесь водителям крайне тяжело работать. Не представляешь даже. Поступай ко мне лаборантом.

- Что я, ехал в тепле сидеть? Зато буду ездить по всему Забайкалью, ознакомлюсь с краем. Легковую машину я ведь умею хорошо водить. Научусь и грузовик.

- А права есть? Я замялся.

- Права не успел получить... Лет мне не хватило, понимаешь,

это ведь Москва,

- А сейчас тебе семнадцать?

- Скоро семнадцать. Я был рослый мальчишка, и мама ухитрилась меня в первый класс шести лет устроить.

- Учился хорошо?

- Троек никогда не было. Мне легко все давалось.

- Ну, добро, сын. Пока курсы откроются, ты отдохни недели две-три.

- Ага, отдохну. Мне так хочется добраться до красок- они со мной. Хорошие краски. Не какие-нибудь. И холст. И кисти. И этюдник. Мне завещал, умирая, художник Никольский.

- Ты разве рисуешь? Художник?

- В детстве рисовал... А потом увлекся этим фигурным катанием, некогда стало. Так знаешь, папа, иногда во сне вижу, будто рисую. Долго - весь сон рисую и рисую, а проснусь, даже тоска нападает. Я бы давно бросил спорт, но, понимаешь, успех был... Тренер так радовался, и Маринка. Просто не мог их подвести, совесть не позволяла. А теперь я свободен. На Байкале всюду такая красота, и мне так захотелось писать картины.

- А почему ты теперь не побоялся подвести тренера?

Я рассказал, как он нашел Марину бесперспективной. А также о том, что как раз журнал принесли мне с портретом отца.

- Но почему... Ты же не знал меня, не мог любить.

- Всегда любил.

- Не понимаю.

- Так отец же! Мама не восстанавливала против тебя. А ты ее забыл?

- Не забыл.

- И она тебя не забыла.

Перед сном я вышел на балкон. Глухо шумел темный Байкал.

В огромном небе сверкали бесчисленные созвездия. Густым, смолистым был воздух, настоянный на тайге. Где-то звучали песни, гитара, девичий смех. Из порта доносился приглушенный грохот: работала ночная смена.

Внезапно прозвучала трижды повторенная музыкальная фраза необычайной красоты.

- Что это? Что? - закричал я потрясенно.

- Позывные Зурбагана,- отозвался из комнаты отец.

Я долго стоял очарованный. Дивная музыкальная фраза, протяжные вздохи Байкала, грохот порта, далекая песня - все это были волнующие позывные Зурбагана.

Утром отец выглядел, как всегда, мужественным, красивым, уверенным в себе и, видно, забыл, что собирался полежать денек-другой.

Мы вышли вместе, и отец, напомнив, чтоб мы, все трое, позвонили к нему в институт, отправился на работу.